Виталий Пищенко - Амальтея (сборник)

• Название: Амальтея (сборник)
• Автор: Виталий Пищенко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-235-0195-5-5

Сборник фантастических повестей и рассказов “Амальтея” книга в своем роде уникальная. Много лет новосибирский писатель Михаил Михеев руководит литературным объединением фантастов. С бесконечным терпением и доброжелательностью он учит молодых авторов, не жалея сил и времени на опусы начинающих. Но время идет, мальчики растут… И вот теперь они, вполне сформировавшиеся писатели, решили преподнести к юбилею своего учителя эту книгу — своеобразный парад лучших произведений “мастерской Михеева”.

СОДЕРЖАНИЕ:

Пищенко Виталий. Предисловие

Бачило Александр. Помочь можно живым

Карпов Василий. Мутант

Клименко Владимир. Конец карманного оракула

Костман Олег. Избыточное звено

Носов Евгений. Землей рожденные

Пищенко Виталий. Замок ужаса

Титов Владимир. Робинзон

Ткаченко Игорь. Разрушить Илион

Шабалин Михаил. Ведьмак Антон

Шведов Александр. Третья стрела

Шалин Анатолий. Райская жизнь

Мостков Юрий. Михаил Михеев — крупным планом. Литературный портрет

Кузнецов Георгий. Библиографический указатель

Ответственный редактор В.Перегудов

Составители Е.Носов, В.Пищенко

---

С другой стороны, завидовал Петр Егорович много. Это было. Это он и сам про себя знал. Очень уж пожить хотелось как следует и без хлопот. Но вот ведь парадокс — работой он себя не перегружал, а в институте его лентяем все же не считали. Сотрудник он был покладистый, ни с кем никогда не спорил, со всеми соглашался. Скажут, к примеру, надо то-то и то-то. Петр Егорович отвечает: “Пожалуйста”! И продолжает ничего не делать. После нескольких напоминаний о задании забывалось, так как подходила очередь новой работы. Через полгода Петру Егоровичу пора на пенсию, на заслуженный, так сказать, отдых. И к этому отдыху ему хотелось бы подойти в хорошей форме. И вдруг — голос.

Дома Петр Егорович, переодеваясь, вновь вытащил из брючного кармана дачный хлам и вновь увидел шарик. На сей раз он не отложил его автоматически в сторону, а поднес к самому носу, ибо был близорук, чтобы рассмотреть получше.

Шарик как шарик. Может, от детского бильярда, может, еще от чего. На вид стеклянный, очень гладкий, зеленовато-черный. Петр Егорович подержал его в руке и подумал: “Вот ведь как бывает. Живет человек, на здоровье не жалуется, пенсии ждет. А тут ему вдруг является голос и говорит, — помрешь ты скоро, Петр Егорович, и пенсией своей не попользуешься, потому что лентяем был всю жизнь, ничего хорошего людям не сделал и, наверное, уже не сделаешь. Хватит тебе небо коптить, да свою никчемность прятать. Пожил и хватит”.

И тут в его голове снова что-то щелкнуло и он отчетливо услышал:

— Ну об этом тебе еще рано думать. Ты еще лет…

— Стой, стой, стой! — возопил Петр Егорович. Ему стало жутко от мысли, что он сейчас узнает, сколько еще годков ему отпущено гулять на белом свете. — Стой, проклятый! Кто ты?! — Последние слова он крикнул уже презрительно замолчавшему шарику на его дрожащей ладони.

Тишина была ответом Петру Егоровичу. Да и не нуждался он уже в ответе, потому что понял, откуда идет голос. Из шарика этого сорочьего и идет, будь он неладен. Черт его дернул вынуть стекляшку из гнезда и сунуть в карман, а потом таскать с собой повсюду, как нужную вещь. Ох, уж эта плюшкинская привычка подбирать все, что может когда-либо пригодиться.

Жене Петр Егорович о своей догадке не сказал ни слова. Она и так с испугом на него посматривала. Говорящий шарик выбросить все же не посмел, спрятал его в серванте, засунув в никогда не использовавшийся соусник, и сделал вид, что забыл о нем. Но стал Петр Егорович задумчив и все что-то соображал, подходил иногда к серванту и останавливался около в нерешительности. Так прошел месяц.

Выйдя как-то на свою застекленную лоджию, Петр Егорович увидел, что четыре синих пластмассовых ящика я стеклотары почти полны бутылок. Минеральную воду он и супруга пили исправно, каждый день, так как это весьма полезно для здоровья, поэтому проблема сдачи пустой тары была для Петра Егоровича не нова. А попробуй сдай. К каждому пункту приема посуды всегда стоит, как минимум, часовая очередь. А то бывает и еще хуже. Висит вывеска “Тары нет”, а это означает одно — тащи свои бутылки в другое место или домой. Иной раз день угробишь, чтобы получить назад свои кровные.

Петр Егорович эту проблему для себя решил раз и навсегда. В “Универсаме” работал знакомый приемщик Амир, южный человек, на время откочевавший в холодные края для успешной деятельности на ниве бытового обслуживания. Вот к нему-то и направился в тот же день Петр Егорович.

Быстро условившись, что завтра он привезет бутылки и сдаст без очереди, за что Амиру полагаются некоторые комиссионные за быстроту и качество обслуживания, Петр Егорович пришел домой и созвонился с зятем, владельцем “Жигулей”, чтобы тот приехал и помог сдать бутылки за некоторые отчисления на бензин. От приличной по идее суммы в результате этих “налогов” Петру Егоровичу оставалось немного, но, будучи практиком, он знал, что мало — лучше, чем ничего.

Вечер был душный и влажный. На душе у Петра Егоровича, несмотря на успешно разработанную операцию, было почему-то тревожно.

Опять вспомнился говорящий шарик, бесполезно позвякивающий в соуснике вместе с посудой, когда мимо проезжал трамвай.

Марии Николаевны в квартире не было, она ушла за продуктами в магазин, и Петр Егорович вдруг решился. Он воровато, как будто и не у себя дома, подошел к серванту, вытащил соусник и заглянул в него. На дне лежал черно-зеленый шарик.

Петр Егорович не знал еще, о чем его спросить. В голове смутно мелькали обрывки мыслей о зяте с “Жигулями”, пустых бутылках и прочей неопределенной дряни. Он взял шарик, осторожно зажав его между большим и указательным пальцами.

Шарик включился сразу же, как будто только и ждал этого момента.

— Не ездил бы ты завтра сдавать бутылки, — сказал он загадочно. — Понапрасну время потеряешь.

— То есть как? — глупо спросил застигнутый врасплох Петр Егорович.

— Не ездил бы, не ездил бы, не ездил…

Внутри шарика, казалось, что-то заклинило.

Петр Егорович, так и не спросив его больше ни о чем, с отвращением сунул соусник обратно в сервант и сел смотреть телевизор. Но вечер все равно был испорчен.

На другой день выяснилось, что предостережение оказалось не напрасным. У Петра Егоровича нехорошо засосало под ложечкой, еще только он увидел обитую толстым железом дверь приемного пункта, на которой было вывешено коряво написанное объявление — “Учет”.

— Как же так, учет, — бормотнул Петр Егорович, виновато взглянув на зятя. — Я же договаривался.

Ему очень хотелось сказать: “Разворачивай, милый, и давай отсюда”, но вместо этого он на негнущихся ногах подошел к металлической двери и тихонько постучал.

Дверь открыли сразу же, как будто только и ждали этого тихого стука.

— Вам кого, гражданин? — высунулся из-за двери уверенный молодой человек в штатском.

— Мне? — переспросил растерявшийся Петр Егорович. — Это… мне… бутылки сдать.

— Вы же видите — “Учет”. А может, вам Амир нужен? — молодой человек пристально посмотрел Петру Егоровичу прямо в глаза. — Может, вы насчет чего договаривались?

— Не договаривался я! — крикнул Петр Егорович и почти побежал назад к машине, чувствуя на своем затылке колючий взгляд.

Он плюхнулся на сиденье и коротко скомандовал зятю:

— Гони!

Зять послушно рванул машину с места и только уже на улице, в потоке других автомобилей, спросил:

— А что, собственно говоря, случилось? Может, в другом месте сдадим.

— Нет, домой, домой, — приговаривал Петр Егорович, вращая подъемник стекла, словно пытаясь отгородиться от всего, что оставалось вне кабины. — Домой!

Отпустив зятя с пустыми бутылками мотаться по городу в поисках другого приемного пункта, Петр Егорович решительно подошел к серванту и вытащил шарик из соусника. Потом он прошел в совмещенный санузел, присел на край ванной и покатал шарик по ладони.

Голая электрическая лампочка ярко отражалась розовой лысине Петра Егоровича и на темно-зеленой поверхности шарика. Петр Егорович еще раз глубоко вздохнул, прокашлялся, как на сцене перед микрофоном, и ровным голосом, чуть не по слогам — так разговаривают с плохо понимающим иностранцем — спросил:

— У меня полугодовой отчет не готов. Что мне за это будет?

— Премия тебе за это будет, — с готовностью отозвался шарик. — Отчет сделает Аверьян Михайлович и через две недели уйдет на пенсию.

— Правильно отвечаешь, — задумчиво произнес Петр Егорович. — Это ты правильно говоришь.

Он еще раз близоруко рассмотрел шарик. С виду ничего особенного. Гладкий. Хоть бы надпись какая была, типа “Мэйд ин…”

“Отечественный, что ли? — подумал Петр Егорович. — Не может быть”.

Шарик молчал.

— А вот скажи, — вновь прокашлялся Петр Егорович, — что Аверьяну Михайловичу подарят при выходе на заслуженный отдых?

— Цветной телевизор подарят, как старейшему работнику и активному общественнику по профсоюзной линии, и еще, как наставнику молодежи.

— Ну это ты врешь! — рассердился Петр Егорович. — Про телевизор я бы знал.

Он помолчал немного, ожидая возражений, но не дождался.

— Так-то, — внушительно обратился он к шарику. — А то — те-ле-ви-зор!

Петр Егорович привычно водворил говорящий шарик на место в сервант и, немного успокоившись, пошел на кухню посмотреть, что Мария Николаевна готовит на обед.

После этого дня сомнений насчет шарика у Петра Егоровича не оставалось. Точно, говорящий. И даже иногда правду. Последнее предсказание насчет телевизора позволяло все же сомневаться в том, что прогноз на то или иное событие бывал верным, но в основном шарик не врал. Теперь, когда Петр Егорович уверился, что по случайному капризу судьбы стал обладателем редкого сокровища, он перестал мучиться раздумьями о собственном неблагополучном здоровье, а занялся составлением обширной программы вопросов, ответы на которые могли бы принести ему ощутимую пользу. Мучило, правда, то, что шарику не всегда можно полностью верить, но это, размышлял Петр Егорович, в принципе не так уж важно. Главное, сделать вовремя поправку плюс-минус, а остальное — дело техники.