Генри Мортон - По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла

• Название: По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Мидгард, Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44715-2

Генри Воллам Мортон объехал полмира, однако в его сердце всегда царила родная страна — старая добрая Англия. И однажды он решил собственными глазами увидеть все те места, которые принято называть английской глубинкой и которые, повторяя Р. Киплинга, «есть честь и слава Англии». Как ни удивительно, в этой местности, от Лондона до Ньюкасла, мало что изменилось — и по сей день жизнь здесь во многом остается той же самой, какой увидел ее Генри Мортон. Нас ждут промышленный Манчестер, деловой Ливерпуль, словно застывший во времени Йорк, курортный Блэкпул… Добро пожаловать в настоящую Англию!

Известный журналист, прославившийся репортажами о раскопках гробницы Тутанхамона, Мортон много путешествовал по миру и из каждой поездки возвращался с материалами и наблюдениями, ложившимися в основу новой книги. Репортерская наблюдательность вкупе с культурным багажом, полученным благодаря безупречному классическому образованию, отменным чувством стиля и отточенным слогом, — вот те особенности произведений Мортона, которые принесли им заслуженную популярность у читателей и сделали их автора признанным классиком travel writing — литературы о путешествиях. Книга «По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла» станет верным спутником или спутницей, гарантией ярких эмоций и незабываемых впечатлений. Ни самый квалифицированный гид, ни самый подробный путеводитель не сделают для вас большего.

---

Однако уже на полпути ноги ваши наливаются свинцовой тяжестью, и вы с благодарностью падаете на первый же подходящий пригорок. Несмотря на усталость, вы ощущаете законную гордость и оглядываетесь, чтобы окинуть взглядом пройденный путь. Вашему взору открывается безлюдный склон, за ним зеленеет лоскутное одеяло полей — такое гладкое и аккуратное! — а уж совсем вдали оно сменяется голубизной йоркширских пустошей. Свежий ветерок наполняет ваши легкие, так что горло перехватывает, и вы даете себе слово немедленно бросить курить.

Ближе к вершине ветер неожиданно стихает. Вы слышите, как он пронзительно завывает, но это где-то в стороне, над другими участками Пендл-Хилл, а здесь царит полная тишь. Силы ветра вы не почувствуете, пока не доберетесь до самой вершины. Но зато уж здесь он накинется на вас со всей яростью, на какую способен. Так и кажется, будто здешний хозяин вознамерился сбросить вас обратно в зеленую долину, из которой вы пришли.

Я сидел на вершине холма и обозревал самую интересную картину во всем Ланкашире. Трудно представить себе нечто более разнообразное, нежели вид с вершины Пендл-Хилл. Справа от меня вдалеке громоздились отроги Пеннинских гор, а на их фоне вздымали свои фабричные трубы Рочдейл, Коли и Нельсон. Над ними висело облако густого дыма. Яркое утреннее солнце пыталось пробиться сквозь сизый туман, но неизменно терпело поражение. Солнечные лучи доходили до середины облака, а затем терялись, так и не достигнув земли.

С высоты холма я разглядел маленькие газовые заводики, совсем уж крошечные дома, выстроившиеся вдоль городских улиц, хлопкопрядильные фабрики с их высокими трубами, белые облачка дыма, периодически взлетающие над проходящим железнодорожным составом, и блестящие на солнце резервуары с водой. Туманные очертания Пеннинских гор лишь усугубляли эту мрачную панораму. Над ними тоже стелилось дымное одеяло, создаваемое далекими, невидимыми трубами Лидса, Галифакса, Хаддерсфилда и Шеффилда.

А что же с другой стороны? Слева от меня простирался старый Ланкашир — старая Англия! Там лежала чудесная зеленая долина реки Риббл, со всех сторон окруженная дикими ланкаширскими холмами и голубыми пустошами Йоркшира. Сердце радовалось при виде этих зеленых полей, крошечных мостов, белых ниточек дорог, маленьких ферм и церковных шпилей, возвышающихся над кронами деревьев. Вот так! Справа индустриальная Англия, слева — Англия сельская, пасторальная. Можно ли вообразить больший контраст между двумя видами со склонов одного и того же холма!

Мне говорили, что с вершины Пендл-Хилл можно увидеть даже Йорк, но я, сколько ни старался, так и не смог его разглядеть.

Преодолевая сопротивление ветра, я побрел к Мокин-Тауэр — скале, возле которой, по слухам, собирались на свои шабаши ланкаширские ведьмы. Подходящее местечко, ничего не скажешь. Перед глазами у меня встала картина из далекого 1612 года: ночь, клубящийся туман, завывание ветра… и кучка женщин (десять из которых будут позже казнены в Ланкастере) собралась, дабы вершить свои темные дела. Среди них наверняка была и старая матушка Демдайк (настоящее ее имя — миссис Элизабет Саутерн), которая среди местных жителей считалась личным эмиссаром дьявола. Позже эта женщина созналась, что продала душу нечистому. Должно быть, именно здесь, на вершине холма разгуливал маленький чертенок по имени Тиб в разноцветном плаще — одна половина черная, другая коричневая…

Вволю налюбовавшись, я пустился в обратный путь — вниз, в зеленые долины, к славным черномордым ягнятам. А добравшись до маленького постоялого двора, не смог перебороть искушение зайти и освежиться стаканчиком крепкого портера. Там мне повстречался крепкий детина — фермер в синей хлопчатобумажной рубашке и деревянных сабо. Он со вкусом обсуждал последний окот овец. (Возможно, некоторые из читателей не знают, что ланкаширские пастухи пасут свои стада в пределах тридцати миль от Манчестера!) Этот старый крестьянин, который всю свою жизнь прожил в тени Пендл-Хилл, рассказал мне, что в довоенные годы вершина холма служила местом своеобразного паломничества. В первое воскресенье марта сюда приходил народ со всех окрестных городков, чтобы встретить весенний рассвет над Пендл-Хилл. Фермеры так и называли этих чудаков — «весняки».

Мне это живо напомнило римские флоралии. Я спросил у пастуха, разжигали ли они костры? Он точно не помнил, но думал, что да, разжигали. Раз так, то вполне возможно, что данный ритуал восходит к еще более древним временам. Обычно в полночь собирались у подножия холма, рассказывал пастух, и было слышно в ночи, как толпа идет по деревне, перекликаясь и распевая песни. А если поутру посмотреть на вершину Пендл-Хилл, то можно было видеть, как «весняки» гурьбой стоят у обрыва и, обратившись на восток, ждут рассвета — прихода божества Солнца! (Между собой они считали, что просто пришли на пикник!)

После всех этих историй я новыми глазами посмотрел на Пендл-Хилл. Этот холм — с его ведьмами, с его языческим корнями — показался мне настоящим прародителем Ланкашира. И я снимаю перед ним шляпу — со всем моим уважением и с дрожью в коленках, порожденной долгим восхождением на его кручу.

11

Четыре мили сплошных пансионов — ждут. Гостиницы, большие и малые — ждут. Разукрашенные апартаменты, чьи распахнутые настежь окна напоминают жадно глядящие глаза, — ждут. Три пирса, временно оккупированные мальчишками с удочками (они охотятся за ершоваткой), — тоже ждут. Самый большой в мире открытый бассейн — ждет. Башня — ждет. И чертово колесо с его пустыми кабинками — ждет. Сотни магазинчиков, на витринах которых выложены забавные открытки и разнообразные «сувениры из Блэкпула», — они тоже ждут. Как и кафе, рестораны, танцзалы, кинотеатры и просто театры… Все ждут, когда накатит волна ланкаширских отпускников — тысячи мужчин и женщин, жаждущих курортных развлечений. Ежегодно эта волна накрывает побережье с неотвратимостью зимних штормов.

Блэкпул на пороге туристического сезона. Он готов принимать гостей и делать на них деньги — за три месяца напряженного труда блэкпулцы зарабатывают достаточно, чтобы обеспечить себя на оставшуюся часть года. И, между прочим, платят немалые налоги — по 7 шиллингов 6 пенсов с каждого заработанного фунта! «Милости просим» написано не только на табличках, но и на лицах блэкпульских домохозяек. Из Башни доносится веселый перестук молотков: плотники мастерят там миниатюрный городок — маленькие домики, крошечные гаражи и магазины — для англоговорящей труппы лилипутов, которая каждый год гастролирует на побережье. Повсюду бродят люди с банками краски и кисточками, они наносят завершающие штрихи в убранстве города. Очень скоро «экспериментальный центр организованных развлечений» будет готов к приему гостей.

Блэкпул является логическим следствием Ланкашира. Образно выражаясь, это серебряная изнанка дымных облаков. Этот курортный городок столь же красноречиво свидетельствует о Ланкашире, как и фабричные трубы Болтона и Олдэма. Он воплощает собой мечту ланкаширцев о земном рае.

Целый год миллионы северян копят деньги, чтобы потом на протяжении недели «прогулять» их в Блэкпуле.

Люди, живущие на Юге Англии, не в состоянии постигнуть идею таких «гуляний». Они не понимают ланкаширцев, которые способны за неделю растратить с таким трудом накопленные деньги. Тем более, что это противоречит широко распространенному мифу о бережливости (чтоб не сказать скупости) северян. А никакого противоречия здесь нет. Просто таков характер ланкаширца. Да, как правило, он прижимист, но иногда позволяет себе роскошь быть расточительным. Он приезжает в Блэкпул с полным кошельком и тратит все до последнего пенни. Затем возвращается домой — что называется, «без гроша», — дабы снова начать сначала. А смысл, спросите вы? А смысл в том, что он увозит с собой воспоминания о неделе полного и безоговорочного достатка! За эти дни он отдыхает от неизбежных ограничений унизительного «скромного существования». В Блэкпуле ланкаширец разбрасывает свои фунты, шиллинги и пенсы с щедростью миллионера. И получает от этого куда большее удовольствие, нежели современные толстосумы!

Блэкпул и возник-то как ответ на чаяния северян. Они сами построили для себя этот курорт. Его красный плюш и позолоченные карнизы, его винные бары и рыбные рестораны, его интермедии и карусели, почтовые открытки, предсказатели судьбы, веселые кабаре и концерты духовной музыки — все это позволяет ланкаширцам ненадолго отрешиться от надоевшей серой брусчатки мостовых и звука фабричной сирены по утрам. Блэкпул — идеальное отражение ланкаширских ограничений.

Два факта, которые больше всего меня заинтересовали в Блэкпуле, — его унифицированность и предначертанность судьбы. На мой взгляд, в самом соленом воздухе Блэкпула есть нечто такое, что неизбежно определило город на роль игровой площадки для ланкаширцев. Кажется, будто природа специально создала эти широкие песчаные пляжи, чтобы здесь могли отдыхать фабричные рабочие с Севера. Блэкпулу изначально было суждено стать естественным следствием Манчестера!