Дуглас Коупленд - Поколение Икс

• Название: Поколение Икс
• Автор: Дуглас Коупленд
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998

Дуглас Коупленд (род. в 1961 г.) – один из самых значительных авторов современности, создавший термин «Поколение Икс», чьи романы были переведены на 22 языка в 30 странах.

---

– Я что, похож на анэнцефала? Блин.

Уф, Уф, Уф – А как же Шкипер? – спрашиваю я. – Думаешь, у него хватит ума сделать очевидный вывод?

– Он? Не-а. У него мозги давно превратились в тосол.

– Ты уверен?

– Да. – Мы опять можем свободно дышать. – Быстро. Назови десять рыжеволосых покойников, – командует Дег.

– Что?

– У тебя пять секунд. Раз, два, три…

Я задумываюсь.

– Джордж Вашингтон, Дэнни Кей Известный актер кино и телевидения; умер в 1987 г…

– Он еще жив.

– Нет, мертв.

– И то правда. Призовое очко.

Остаток нашего путешествия от бара до дома был не столь занимателен.

Я НЕ РЕВНУЮ

Говорят, Элвисса, покинув наш бассейн, тем же вечером оседлала дворняжку (оседлать дворняжку – стильный синоним словосочетания поехать автобусом компании Грейхаунд [16]). Ее путешествие в северо-западном направлении длилось четыре часа: в Санта-Барбаре она вылезла и устроилась на новую работу – и зацените на какую! Садовником в монастырь. Мы сражены, на все сто процентов сражены этой краткой вестью.

– Вообще-то, – льет бальзам на рану Клэр, – это не настоящий монастырь. Женщины там ходят в мешковатых черных сутанах – японщина этакая – и коротко стригутся. Я видела в проспекте. Кроме того, она всего лишь ухаживает за садом.

– В проспекте?

– Ужас ужасом погоняет.

– Да, такой сложенный вдвое, как меню пиццерии, буклетик, его Элвиссе прислали вместе с письмом о ее зачислении. (Боже милосердный…) Она нашла работу по бумажке на доске объявлений Новости нашего прихода; говорит, ей нужно проветрить сознание. Но я другое подозреваю: ей кажется, что туда может занести Кертиса, и она хочет оказаться в нужном месте в нужное время. Эта женщина отлично умеет держать язык за зубами, когда хочет.

Мы сидим у меня на кухне, развалившись на табуретках из опаленной сосны, какие ставят у стойки бара; верх у них пурпурный, стеганный ромбиками, а ножки обгрызены собаками. Эти стулья месяц назад я бесплатно уволок с одной мрачноватой распродажи – ликвидировалось имущество должников из кооперативного дома на Пало-Фиеро-роуд. Для вящей атмосферы Дег вкрутил в патрон над столом модняцкую красную лампочку, а в данный момент смешивает кошмарные коктейли с кошмарными названиями, которым научился у подростков, заполонивших город на весенних каникулах. (Физра с минетом, Химиотерапия, Безголовая королева выпускного бала – кто только выдумывает эти названия?)

Все одеты в наряды для рассказов на сон грядущий: Клэр во фланелевом домашнем халатике, отороченном кружевом из прожженных сигаретами дырок, Дег в пижаме искусственного шелка цвета бургундского вина, с королевскими, под золото, аксельбантами (дом моделей Лорд Тайрон); я в обвислой ковбойке с длинными рукавами. Вид у нас разношерстный, малахольный и унылый.

– Надо нам все-таки ввести униформу в нашем балагане, – говорит Клэр.

– После революции, Клэр. После революции, – отвечает Дег.

Клэр ставит в микроволновую печь научно усовершенствованный попкорн.

– Мне всегда казалось, что я не еду ставлю в эту штуку, – говорит она, набирая на писклявом пульте время готовки, а вставляю топливные стержни в реактор. – Она с силой захлопывает дверцу.

– Поосторожней, – кричу я.

– Извини, Энди. Я расстроена. Ты не представляешь, как мне сложно находить друзей моего пола. Если с кем я и дружила, это всегда были парни. Девицы только и знают, что юбками шуршать. Они видят во мне конкурентку. Наконец я в кои-то веки нашла стоящую подругу – и она уезжает в тот же день, когда меня бросает самое сильное наваждение моей жизни. Так что уж потерпи мои закидоны.

Поэтому ты сегодня была такая кислая возле бассейна?

– Да. Она попросила меня помалкивать насчет ее отъезда. Прощания ей ненавистны.

Идея с монастырем, похоже, задела Дега за живое.

ТРУЩОБНАЯ РОМАНТИКА ПИТАНИЯ:

феномен, когда пища доставляет удовольствие не своими вкусовыми качествами, а за счет сложного комплекса социальных коннотаций, ностальгических импульсов и упаковочной семиотики: "Мы с Карен купили тюбик Мультивипа вместо настоящих сливок, так как подумали, что синтезированные из нефти искусственные сливки – именно то, чем жены летчиков из Пенсаколы потчевали своих мужей в начале 60-х, отмечая их повышение по службе.

ТЕЛЕПРИТЧИ:

повседневное морализаторство на базе телесериалов: Ну это прям как в той серии, когда Йен потерял очки!

КЬЮ-ЭМ-ПЭ ( QUELLE МЕРЗОПАКОСТЬ ):

Полный облом: Джейми тридцать шесть часов припухал в римском аэропорту – ну просто Кыо-Эм-Пэ, да и только.

КЬЮ-ЭС-БЭ ( QUELLE СТИЛЕВАЯ БЕЗГРАМОТНОСТЬ ):

Жуткая безвкусица: Ну это была полная Кыо-Эс-Бэ. Малярские шаровары, прикинь! Это же 1979-й, всякий дурак знает!.

– Ничего не выйдет, – говорит он. – Тоже мне мадонна-блудница. Чтоб я на это купился?

– Дег, а никто тебя этим и не покупает. Что-то ты начал по-тобиасовски выражаться. И уж вряд ли она считает монашество своим жизненным призванием – так что оставь свой скепсис. Дай ей шанс. – Клэр вновь усаживается на табуретку. – И вообще, тебе бы больше понравилось, если бы она осталась в Палм-Спрингс и продолжала заниматься все тем же самым? Тебе бы понравилось через год-другой бегать с ней в супермаркет Вонс за одноразовыми шприцами? Или ты подыскал бы ей хорошую партию – какого-нибудь типа со съезда дантистов, чтобы она заделалась домохозяйкой в Пало-Альто?

В микроволновке громко лопается первое зернышко кукурузы; и до меня доходит, что Дег дуется не только потому, что отвергнут Элвиссой, но и из зависти – он восхищается ее решимостью изменить и упростить свою жизнь.

– Она отреклась от мирских благ, я так понимаю, – говорит он.

– Ее вещи достанутся соседкам по квартире, бедняжкам. У этой девушки СГДВ: синдром гипертофированно дурного вкуса. Абажуры в виде собачек да всякий decoupage [17].

– Даю ей три месяца.

Клэр старается перекричать шквальные разрывы кукурузных зерен:

– Я не собираюсь до посинения обсуждать эту тему, Дег. Пусть ее порывы банальны, пусть они обречены на провал – нечего над ними издеваться. Чья бы корова мычала, а твоя бы… Господи, уж ты-то должен понимать, чего стоит попытка выкинуть из жизни все свое дерьмо? Элвисса вырвалась вперед, обогнала тебя, согласись! Она уже на следующем уровне. А ты, хоть и бросил мегаполис и свой бизнес-шмизнес, все еще цепляешься – за свою машину, свои сигареты, звонки по междугородке, коктейли, за свою точку зрения. Ты по-прежнему хочешь все контролировать. Ее поступок не глупее твоего ухода в монастырь, а уж бог-то свидетель, сколько раз ты нам насчет этих своих планов толковал.

Кукуруза – очень к месту – перестает взрываться: Дег пялится на свои ноги. Смотрит на них, словно это два ключа на колечке, а он не может вспомнить, от каких они замков.

– Господи. Ты права. Сам себе не верю. Знаешь, как я себя чувствую? Как будто мне двенадцать лет, и я снова в Онтарио, и снова окатил бензином машину и себя; мне кажется – я в абсолютной глубокой заднице.

– Вылазь из задницы, Беллингхаузен. Просто закрой глаза, – говорит Клэр. – Закрой глаза и взгляни внимательно на то, что ты пролил. Вдохни запах будущего.

***

Красная лампочка – штука забавная, но глаза утомляет. Перебираемся в мою комнату – настал час рассказов на сон грядущий. Горит огонь в камине, на своей овальной циновке блаженно посапывают собаки. Разместившись на моей застеленной покрывалом Гудзонов залив кровати, мы едим кукурузу; невероятно сильное ощущение тепла и уюта среди желтых восковых теней, которые дрожат на деревянных стенах, увешанных моими пожитками: блеснами, панамками, пальмовыми листьями, пожелтевшими газетами, тут же вышитые бисером ремни, веревки, ботинки и карты. Простые предметы для ничем не осложненной жизни.

Первой заговорила Клэр.

РАССТАНЬСЯ С ТЕЛОМ

Жила-была бедная маленькая богатая девочка по имени Линда. Она была наследницей огромного фамильного капитала, семена которого впервые проросли на ниве работорговли в Джорджии, размножились текстильными фабриками в Массачусетсе и Коннектикуте, рассеялись на запад сталелитейными заводами на Мононгахила-ривер в Пенсильвании и в конце концов принесли здоровые плоды в виде газет, кино– и авиаиндустрии в Калифорнии. Однако ж, пока деньги семьи умудрялись постоянно множиться и подстраиваться под эпоху, у самой семьи это не получалось. Она съеживалась, тощала и вырождалась, пока от нее не остались только два человека: Линда и ее мать Дорис. Линда жила в каменном особняке в сельском имении в Делавэре, но ее мать вспоминала делавэрский адрес, только когда заполняла налоговую декларацию. Она даже не приезжала туда по многу лет – ибо была она светской львицей, и обитала она в Париже, и жизнь ее была одним непрерывным полетом в первом классе. А вот если бы она туда приезжала, то, возможно, смогла бы помешать тому, что случилось с Линдой.