Кэтрин Коултер - Блондинка в черном парике

• Название: Блондинка в черном парике
• Автор: Кэтрин Коултер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-010208-9

Салли и Джеймс встретились в Коуве – уютном городке, словно сошедшем с рекламной картинки. Но в этот дивный уголок их привели беда и опасность. Салли принуждена скрываться от жестокого закона. И именно закону служит Джеймс, опытный агент ФБР. Сначала очаровательная беглянка для него – лишь ключ к разгадке запутанного дела Но вскоре преследователь становится для Салли возлюбленным и защитником...

---

Очень медленно, как старушка, Салли поднялась и побрела к маленькому гардеробу. Она достала из шкафа ночную рубашку – ту самую, которую она оставила здесь, когда убежала в прошлый раз. Это он купил ей рубашку, но Салли этого не знала. Она стала с трудом натягивать ее через голову, в конце концов ей это удалось. Потом так же медленно она побрела обратно, чтобы присесть на краешек кровати, села и обхватила голову руками.

Бидермейеру становилось скучно. Почему она не сделает хоть что-нибудь? Не начнет кричать или еще что-то, да что угодно?! Он уже почти повернулся, чтобы уйти, когда Салли подняла голову, и он увидел, что по ее щекам льются слезы.

Так, уже лучше, скоро она будет готова его выслушать. Теперь уже скоро. Он отложит следующий укол на час или около того. Бидермейер повернулся и отпер дверь в крохотную комнатку.

Салли знала, что плачет. Она чувствовала влагу на лице, чувствовала соленый вкус, когда слезы попадали в рот. Почему она плачет? Джеймс. Она вспомнила Джеймса – как он лежал на земле, и кровь текла из раны над левым ухом. Он был совершенно неподвижен. Бидермейер заверял ее, что он не умер, но можно ли верить этому дьяволу?

С ним должно быть все в порядке. Салли взглянула на мягкую шелковую рубашку, скользящую по ее коже. Рубашка была приятного персикового цвета, с широкими шелковыми бретельками. К сожалению, сейчас она болталась на ней, как на вешалке. Салли посмотрела на следы иглы на руке. Они кололи ей наркотики пять раз. Салли почувствовала, что в голове у нее начинает проясняться, но медленно, ужасно медленно. Постепенно все больше воспоминаний просачивалось из небытия, они обретали форму и смысл.

Она должна выбраться отсюда до того, как ее либо убьют, либо перевезут еще куда-нибудь – в такое место, где никто не сможет ее найти. Она подумала о Джеймсе. Если кто и сможет ее отыскать, так это он.

Салли заставила себя встать на ноги. Сделала шаг, потом другой... Она шла очень медленно, осторожно, но действительно шла. Она остановилась у узкого окошка и посмотрела вниз, на площадку перед зданием лечебницы.

Лужайка скошенного газона протянулась на добрую сотню ярдов и упиралась в лесной массив. Такое-то расстояние она наверняка сумеет пройти, в прошлый раз это ей удалось. Нужно только добраться до тех деревьев, а уж в лесу она сумеет спрятаться, точно так же, как это было тогда. В конце концов она найдет путь на свободу. Снова найдет.

Салли вернулась к гардеробу. Здесь были купальный халат, еще две ночные рубашки и пара шлепанцев. И все, ничего больше. Ни брюк, ни платьев, ни нижнего белья.

Какая разница? Если нужно, она готова пойти хоть на край света в халате. В этот момент с ее мозга спал еще один покров, я она вспомнила: в первый свой побег она украла туфли и брючный костюм у одной из медсестер. Интересно, будет ли у нее на этот раз такая возможность? а Кто же с ней все это сделал? Салли знала, что не отец. Он давно умер. Должно быть, это тот человек, который выдает себя за ее отца, тот, кто ей звонил, тот, кто появлялся в окне ее спальни. Это мог быть Скотт, мог быть доктор Бидермейер, а мог быть и совсем другой человек, которого нанял кто-нибудь из них.

Но только не отец, слава Богу. Этот ничтожный ублюдок наконец-то мертв. Салли надеялась, что ад действительно существует, и если это так, то Эймори Сент-Джон обязательно там, в самой что ни на есть преисподней.

Нужно добраться до матери. Ноэль обязательно поможет. Она бы защитила ее, если б только узнала правду. Но почему же Ноэль ни разу за шесть месяцев не навестила ее в лечебнице? Почему она не потребовала объяснений, как ее дочь вообще здесь оказалась? Ноэль, насколько было известно Салли, не предприняла ничего, чтобы ей помочь. Может быть, она поверила, что ее дочь ненормальная? Поверила своему мужу? Поверила мужу Салли? Как же отсюда выбраться?

– Джентльмены, не желает ли кто из вас чашечку кофе? – спросила Амабель.

– Нет, – резко бросил Квинлан. – Скажите нам, где Салли?

Амабель вздохнула и жестом предложила мужчинам сесть.

– Послушайте, Джеймс, я уже говорила шерифу в этой самой комнате, что Салли, должно быть, очень испугалась, увидев, что вы ранены, и убежала. Это единственное объяснение. Салли не такая уж сильная девушка. Она очень много пережила, побывала даже в сумасшедшем доме. Похоже, вас это не шокирует? Признаться, я немного удивлена, что Салли рассказала вам об этом отрезке своей жизни. О таких вещах не следует говорить. Знаете, она же была очень больна. Она и сейчас еще больна. Вполне разумно предположить, что она снова сбежала – точно так же, как она бежала от того, что произошло в Вашингтоне. Если вы мне не верите, сходите в «Ночлег и завтрак». Марта мне сообщила, что из комнаты Джеймса пропали все ее вещи. Разве это не странно? Она не оставила даже воспоминания о своем пребывании в этой комнате. Словно хотела стереть самое себя. – Амабель выдержала паузу и добавила потусторонним голосом цыганки-гадалки:

– Все выглядит почти так, словно ее никогда и не существовало вовсе, как будто всем нам она просто привиделась...

Квинлан вскочил как ужаленный и навис над Амабель. Он выглядел устрашающе, как сам дьявол, но Дэвид решил не вмешиваться – просто ждал, не произнося ни слова. Приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Амабель, Квинлан очень медленно произнес, четко выговаривая каждый . слог:

– Все это чушь собачья, Амабель. Салли – вовсе не призрак и не помешанная, как вы намекали ей и пытаетесь внушить нам. Ей не померещилось, что она в те две ночи слышала женский крик! Ей не привиделось, что среди ночи в окне спальни возникло лицо кого-то, выдающего себя за ее отца! Вы пытались заставить ее сомневаться в себе, так ведь Амабель? Вы пытались внушить ей, что она сошла сума!

– Это просто нелепо.

Квинлан придвинулся еще ближе. Теперь он нависал над ней, вынуждая женщину вжиматься в кресло.

– Зачем вы это делали, Амабель? Вы только что упоминали, что знали о ее пребывании в лечебнице. Вы знали, не так ли, что кто-то упрятал ее туда и держал целых полгода, накачивая наркотиками. И вы даже не попытались ее успокоить, заверить, что она такой же нормальный, разумный человек, как кто бы то ни было. Нет, вы только поддерживали клевету. И не пытайтесь отрицать!

Я сам это слышал! Вы заставляли ее сомневаться в себе, в своем рассудке. Почему?

Но Амабель в ответ только печально улыбнулась, а потом сказала, обращаясь к Дэвиду:

– Как видите, шериф, я была очень терпелива. Этот человек знаком с Салли чуть больше недели.

А я ее тетя. Я люблю ее, не существует никаких причин, чтобы я хотела причинить ей боль. Я всегда искала способ ее защитить. Мне очень жаль, Джеймс, но она сбежала. Дело обстоит именно так. Надеюсь, шериф сумеет ее разыскать. Салли не отличается стойкостью, ей необходимо, чтобы о ней заботились.

Квинлан так разозлился, что ему пришлось подавить жгучее желание вытащить эту милую тетушку из уютного кресла и вытрясти из нее всю душу. Он отошел от Амабель и принялся нетерпеливо расхаживать взад-вперед по маленькой гостиной.

Понаблюдав некоторое время за его метаниями, Дэвид сказал:

– Миссис Порди, если Салли сбежала, то, как вы думаете, куда именно?

– На Аляску. Салли говорила, что хотела бы уехать на Аляску. Она бы предпочла поехать в Мексику, но у нее нет с собой паспорта. Это все, что я могу вам сообщить. Разумеется, как только я получу от нее какое-нибудь известие, сейчас же вам позвоню. – Она поднялась. – Мне очень жаль, Джеймс. Вы-то знаете, кто такая Салли. Похоже, вы сообщили шерифу ее настоящее имя. Ей еще много с чем предстоит столкнуться. Что касается ее душевного состояния – кто знает? Все, что нам осталось – только молиться.

Джеймсу страшно захотелось обхватить пальцами эту цыганскую шею и как следует сдавить. Она лжет, черт бы ее подрал, но делает это очень ловко. Салли ни за что бы не сбежала, и уж, во всяком случае, не тогда, когда он лежал без сознания у ее ног. Это значит, что ее кто-то увез. И этот «некто» был тем же самым человеком, который выдавал себя за ее отца. Джеймс мог бы в этом поклясться. И теперь-то он знал, что делать. У него есть одна мысль по поводу того, где может быть Салли, – но от одной этой мысли кровь стынет в жилах.

Глава 13

Была темная полночь. Ни единой звездочки, ни даже намека на луну, чтобы осветить тусклым цветом черное, как сажа, небо. Кудрявые черные облака перемещались, изменяли форму, но, когда они расступались, между ними не проглядывало ничего, кроме еще одного клочка черноты.

Салли смотрела в окно, делая один глубокий вдох за другим. Скоро они опять придут, чтобы сделать ей очередной укол. Она слышала, как доктор Бидермейер отдавал распоряжение – больше никаких таблеток, она запросто может изловчиться опять прятать их во рту. Он заявил, что, дескать, не желает снова причинить ей вред. Чертов ублюдок!

У нее появилась новая медсестра – судя по бирке с именем на халате, ее звали Розали, и у нее было такое же пустое лицо, как у Холланда. Если не считать кратких распоряжений, что, когда и как Салли должна делать, новая сестра практически с ней не разговаривала. Она следила за Салли, когда та ходила в ванную, – и все же, по мнению Салли, это было лучше, чем иметь в качестве наблюдателя Холланда, Доктор Бидермейер не хотел, чтобы ей причиняли боль? Это могло бы быть правдой только в одном случае – если он сам хотел стать ее мучителем. Она не виделась ни с кем, кроме Бидермейера, Холланда и Розали. Они силой удерживали ее в пределах комнаты. Салли было нечего читать, у нее не было телевизора, она не знала ровным счетом ничего ни о матери, ни о Скотте. Большую часть времени она пребывала в такой отключке из-за лекарств, и тогда ее ничто не волновало, она даже не помнила себя. Но сейчас Салли знала, кто она, была в состоянии мыслить, и с каждой минутой она становилась все сильнее и сильнее. Если бы только Бидермейер задержался еще хоть немного – ну, может быть, минут на пятнадцать – она была бы уже готова.