Александр Дорошенко - Мхи и травы

• Название: Мхи и травы
• Автор: Александр Дорошенко
• Жанр: Фэнтези

Молодому путешественнику Олегу Романову требуется пересечь непроходимое болото — Топь и найти тайник некогда принадлежавший могущественному магу Первовластителю. Его проводницей становится одиннадцатилетняя Марта, правнучка болотной ведьмы — единственный человек, способный указать дорогу. Им предстоит полный опасностей путь, в конце которого, главному герою предстоит сделать непростой выбор…

---

Дорошенко Александр Мхи и травы

Мы жители мхов,

Мы видим звёзды, через сеть их корней,

Мы видим белую звезду и над ней,

Горит нимб, звезда спит.

(Олег Медведев).

Глава 1. Проводница

(Мир Ириан, окраины Топи. Олег 23 года, Марта 11 лет).

Солнце уже перевалило за полдень, когда я, продравшись сквозь заросли ежевичных кустов, вывалился на тропинку, ведущую к Топям. Стояла та особая пора середины лета, когда зелень, ещё не успевшая выгореть под жаркими солнечными лучами, радует глаз своей чистотой и свежестью. В небе носились деловитые пичуги, ветер шелестел листьями в кронах деревьев, воздух был насыщен запахом цветущих растений и нагретой хвои. Едва заметная тропинка, причудливо извиваясь, огибала гранитные ледниковые валуны и заросли колючих кустов, то сбегая в узкие тёмные овражки, где под ногами хлюпала стоячая вода, то поднимаясь на невысокие лысые холмы, поросшие душистым вереском.

Постепенно, чаща начала редеть, крепкие лесные красавцы-деревья сменились своими рахитичными болотными собратьями с редкой листвой и искривлёнными, больными стволами. Их корявые ветви, покрытые лишайниками, напоминали руки прокажённых. Запах Топей, запах гнили и разложения, становился всё сильней, местность стала постепенно понижаться. Поднявшись на последний холм, я, наконец, увидел само болото — цель своего путешествия. Даже при ярком свете дня оно выглядело просто отвратительно.

— "Если рассудок и незамутнённое сознание по-прежнему дороги вам, сэр Генри, держитесь подальше от всяких подозрительных торфяных болот"….- внезапно вспомнилось мне.

Большая белая скала, лежащая по правую руку, примерно в ста шагах, являлась верным доказательством того, что дом болотной ведьмы Стагиты, находится совсем рядом. Торопливо сбежав по пологой тропе, я, обогнул скалу, и сразу наткнулся на хижину, выглядевшую именно так, как её описывал стряпчий, Билл Кроссмит, на постоялом дворе "Зелёный петух" в Гринсдейле.

Стены хижины оказались сложены из необработанных камней скреплённых глиной, перемешанной с болотным илом. Окон не было вовсе, только чернела пара вентиляционных отдушин, в холодное время затыкаемых тряпками. Крыша покрытая дёрном просела, готовясь в любой момент рухнуть, а щелястая деревянная дверь, когда-то давно висевшая как и полагается порядочной двери, теперь лежала у стены. Петли сгнили, похоже, что на ночь, хозяева просто приставляли её к проёму, защищаясь таким ненадёжным способом от холода и ночных хищников.

Сама ведьма сидела перед домом на утоптанной, замусоренной земляной площадке, где на примитивном каменном очаге бурлил кособокий, чёрный котёл и резала ржавым кривым ножом, какую-то траву на бурой деревянной доске. Можно было подумать, что старуха готовит страшное колдовское зелье, дабы наслать на обидчика град или потраву но, приглядевшись внимательно, становилось понятно, что варит она обыкновенный суп. Колдовские зелья, даже самые простые, не делают из лебеды, крапивы и дикого щавеля.

Рядом с котлом прямо на земле лежала большая белая кость, вываренная до белизны. Такие кости в бедных семьях принято класть в кастрюлю для навара, при приготовлении пустого супа, а потом вытаскивать и оставлять до следующего раза. Судя по всему, эта косточка, варилась в котле раз десять, не меньше.

Сама ведьма выглядела так, словно сошла с картинки в детской книжке. Узкое морщинистое лицо с глубоко посаженными маленькими злыми глазами, длинный крючковатый нос, спускающийся к подбородку, тонкогубый, беззубый рот, огромная бородавка на щеке. Всклокоченные, спутанные и грязные, седые волосы, наверное, когда-то были белыми. Одежда старухи, в полном соответствии с каноном, состояла из пёстрых лохмотьев, на изготовление которых пошло множество лоскутков разной формы и размера.

Рядом со старухой расположилась девочка лет десяти, с худеньким востроносым лицом, на котором сквозь слой грязи проглядывали веснушки. На ней была надета только длинная крапивная рубаха, вся в заплатках, и очень ветхая. Девочка стояла на коленях перед плоским камнем, лежащим здесь, видимо с незапамятных времён и занималась древним, как мир делом: из небольшой корзинки она зачерпывала пригоршню семян, высыпала на камень, потом, взяв в руки камень поменьше, старательно перетирала зёрна в муку. Затем, аккуратно собрав полученный продукт в ладошку, отправляла его всё в тот же котёл.

Я заметил, что ячменя в корзинке было немного, в основном там лежали мелкорубленые сухие корешки, семена сорняков, отруби и прочая дрянь. Мне было известно конечно, что семейство болотной ведьмы бедствует, но я даже не представлял насколько сильно. Последнее время они жили исключительно продажей редких болотных трав знахарю Петеру Роутену из Гринсдейла, но с тех пор, как этого достойного человека, сжёг заезжий инквизитор, торговать стало не с кем. А самой ведьме появляться в городе было опасно, по причине, развернувшейся в последние годы борьбы с еретиками и последователями школы магии Природного Хаоса. Стагиту, от костра спасало только то, что жилище её находилось на окраине Топей, в месте гиблом и проклятом. Городские стражи ленились, а вернее просто боялись тащиться в такую даль для ареста полоумной старухи. Но всё могло в любой момент перемениться: уже давно шли разговоры, об учреждении в Гринсдейле инквизиционного совета на постоянной основе. Если это когда-нибудь случиться у ведьмы на спасение не останется ни единого шанса.

Когда старуха и девочка заметили меня, они замерли. Девочка откровенно испугалась, словно увидела чужого человека в первый раз в жизни, старуха же, напротив что-то злобно побурчала под нос и отложила нож в сторону.

— Добрый день, почтенные, — сказал я подходя. — Прошу прощения если помешал.

— И тебе добро, — отозвалась старуха. Её голос скрипел, словно у киношной Бабы Яги и я невольно почувствовал себя участником новогоднего детского утренника.

— А не ты ли, бабушка, будешь болотной ведьмой Стагитой? — с интонациями Ивана-Царевича в голосе, вопросил я.

— Ну, если и буду, то тебе то, какое до этого дело, мил человек?

— "Спросить что ли про молодильные яблочки и Василису Прекрасную?", — подумал я, но вслух сказал: — Так ведь я сюда по делу и пришёл. Можно присесть, а то в ногах правды нет.

— Садись, — фыркнула ведьма. — Ходят тут всякие, от работы отрывают.

— Спасибо. — Я уселся на валун рядом с очагом и улыбнулся, как мог приветливо, хотя мог бы и не стараться. Девчонка продолжала всё так же испуганно пялиться, а старуха рассматривала меня со злобным подозрением.

— А скажи-ка, бабушка, — проникновенно начал я, — правда ли говорят, что ты всю Топь как свои пять пальцев знаешь? Или может, врут люди?

— Знаю, знаю, — пробурчала ведьма. — Всю жизнь почитай здесь прожила, все тропки исходила.

— Отлично, значит, не соврали. И как к острову с развалинами пройти, тоже знаешь?

Старуха долго не отвечала, пристально глядя мне в лицо. Наконец нехотя поинтересовалась: — Что ты там забыл красавчик? Неужели жить надоело? Да и нет там больше ничего, камни только и гады ползучие остались. Всё, что было хорошего, до тебя унесли.

— Что забыл, это моё дело. Мне нужно попасть во дворец Первовластителя. Если согласишься туда провести и обратную дорогу показать, получишь хорошие деньги. Вот, смотри…

Я отцепил от пояса небольшой кожаный кошелёк и протянул старухе. Та, проворно схватив его, стала торопливо распутывать ремешок тонкими, чёрными пальцами. Справившись с узлом, ведьма, высыпала себе на ладонь, мозолистую и твёрдую как древесная кора, шесть серебряных полуимпериалов. Затем она принялась внимательно их рассматривать, пробовать на вкус, щелкать ногтем, прислушиваясь к звону. Я мельком взглянул на девочку, та, насупившись, наблюдала за манипуляциями бабки.

— Хорошие денежки, полновесные и звонкие, поют как соловушки, — нараспев сказала Стагита, обследовав последнюю монету. — И ты человек хороший. Другой бы попытался подсунуть бабке фальшивку, дескать, всё равно дура старая не разглядит. А у меня глаз острый, как у сокола, я мил человек, получше других вижу.

— Учти, это только половина. Ещё шесть будет, когда назад вернёмся.

— Ещё шесть! Да что я с такой кучей денег делать то стану?

— Найдёшь чего. Вон, внучку подкормишь, рубаху ей новую купишь, а то гляди, смотреть не на что, одна кожа да кости.

Старуха захихикала. — Так ведь не внучка она мне, милок. Не внучка, а правнучка. Внучку мою, мать еёную, почитай уж две зимы назад как тофы задрали. А подкормить и вправду не мешает, иначе, кто такую глисту худющую замуж то возьмёт?

Девочка дёрнулась, залилась краской, но ничего не сказала. Было видно, что слова старухи задели её за живое.