Эмманюэль Мунье - Манифест персонализма

• Название: Манифест персонализма
• Автор: Эмманюэль Мунье
• Издательство: "Республика"
• Жанр: Философия
• Год: 1999
• ISBN: 5-250-02694-X

Издание включает важнейшие произведения Э. Мунье (1905–1950), основоположника и главного теоретика французского персонализма. Созданные в драматический период истории Франции они ярко передают колорит времени. В них развиты основные темы персоналистской философии: духовных мир личности, межчеловеческое общение, свобода и необходимость, вера и знание, выбор и ответственность. С позиций личностного существования рассматриваются также проблемы социальной революции, государства, власти, демократии, национальных отношений. Главной же темой остается положение личности в современном мире, смысл ее жизни и деятельности. Большинство произведений, вошедших в издание, впервые публикуется в переводе на русский язык. Для читателей, интересующихся историей современной философии, проблемами культуры.

От редактора fb2 — требуется вычитка по бумажному оригиналу.

---

Не будем, однако, осуждать за это ни аналитическую мысль, которая вовсе не предназначалась для постижения разрозненных явлений, ни понятие права, которое в гораздо меньшей степени является расплывчатым и односторонним, чем понятие эгоистического интереса. Однако под влиянием инстинкта силы они ступили на скользкий путь, на котором вместе с чистотой утратили и всякий контроль над собой. Этот индивидуализм, язык которого, приукрашенный терминами свободы, независимости, терпимости, стал прикрытием для жестокого столкновения противоборствующих сил, необходимо подвергнуть психоаналитическому исследованию. Этот инстинкт присвоил себе все то, что составляет достоинство личности: алчность выдал за благоразумие, эгоизм — за независимость, мелкособственнический интерес — за умение действовать. Мы окружили собственное Я прочной оградой, укрепив ее колючей проволокой, мы привели в полную боевую готовность наши интересы и притязания, представив их в качестве высших добродетелей, и, чтобы разорвать эту оборону, потребуются исключительные средства: может быть, в один прекрасный день Восток даст нам такие средства и мы содрогнемся перед лицом нашего теперешнего Я.

Надо сокрушить не только этих строптивых индивидов — ведь они наложили отпечаток на всю действительность, имеющую коллективистский характер, сначала разрушив ее, а затем переделав по своим образцам. Под влиянием их самоуправного действия человеческий универсум взорвался и рассыпался на отдельные замкнутые в себе миры: классы, нации, профессиональные и экономические интересы. Границы между ними уже не служат объединению, все их силы направлены на то, чтобы отделить и изолировать их друг от друга. Ведь нас дурачат, когда говорят о человеческом содержании льющейся потоком социальной магмы. В этих потоках отдельный индивид не способен подняться над собой, он осажден своим alter ego, еще более безжалостным, чем он сам, одурманенным не знающей границ коллективистской мифологией. Они не только не ослабляют эгоизм, а укрепляют его, делая его самодостаточным, представляя чем-то священным, как если бы справедливое и несправедливое, увеличивая свое влияние, могли меняться местами.

Таковы те общества, которые создал либерализм, опираясь на высвобожденные им самим силы. Все остальное — это выдумки благодушных юристов, находящихся под воздействием сил, существование которых они не желают признавать. Им представляется, что они, опираясь на идею о взаимообмене свободными волепроявлениями, нашли средство для объединения этих разобщенных существ. Вот уже на протяжении ста лет мы видим, как во Франции законодатели преследуют реальность, стремясь навязать ей свою никчемную идею договора, который годится для чего угодно. Договор является необходимым и достаточным, чтобы утвердить право. Необходимый, достаточный — вот вам ваша безопасность, ваше умиротворение, ваше согласие; теперь я со спокойным сердцем могу сказать безработному, что он взял на себя обязанность кормить на 8 франков в день свое семейство, ниспосланное ему счастливой судьбой, как раз в силу этого свободного трудового договора; и японскому солдату — что он согласился размозжить голову китайцу в силу свободного общественного договора; и заключенным той внешне улыбчивой женевской тюрьмы, которую когда-то посетил Руссо, — что их цепи являются самым удивительным творением их собственной свободы. Все свободы уравновешивают друг друга, но кто взвешивал их, кто обсуждал договор между ростовщиком и мелким торговцем, между трестом и отдельными предпринимателями, между победителем и побежденным, между соответствующими компаниями и мною, пользующимся железной дорогой, телефоном, страхованием? Не мешайте делу, не путайтесь под ногами у сильных мира сего! При таком бездушном и бесконтрольном строе свобода — это воровство! Когда нам говорят, что организация правосудия — это утопия, я сразу вижу торчащие из-под колпака уши, но если это говорится искренне, то как раз в этом случае и было бы полнейшей утопией верить в то, что люди, предоставленные самим себе, спонтанно не организуют всеобщую резню.

Если отвергать всякое принуждение, то надо идти до конца: зачем подчиняться вот этому жандарму, моему вчерашнему решению, данному мной слову, если я как волевой субъект сегодня протестую против такого рода обязательств. Вот уже на протяжении нескольких лет мы наблюдаем такое парадоксальное явление: профессиональные сторонники свободного договора, сознательного соглашения, признающие относительность любого суждения, понимающие, что все течет и все меняется, оказываются самыми неумолимыми в провозглашении вечности однажды поставленных подписей. Договор между двумя волевыми субъектами, принятый по сугубо формальному признаку, в будущем может оказаться наилучшим орудием в руках тирании, борющейся против справедливости; это внушительная, но совершенно неприемлемая основа Для созидания истории. Мы придумали законоведов, но постараемся помнить также и о Людовике Святом, который возвращал врагу незаконно захваченные земли. Для того чтобы спасти Запад, нужно освободить его от его собственных пороков. Необходимо раз и навсегда порвать с формализмом: свобода не создает справедливость, она ей служит.

Значение коллективизма состоит в том, что вот уже в течение длительного времени он ведет борьбу за восстановление утраченной универсальности. Конт, Дюркгейм — их попытки не имели успеха, они не затронули сам механизм. Единение искали вокруг формальных идеалов, которые школа предлагала жизни. Более естественной была работа внутри кооперации и ассоциации, направленная на улучшение нравов. Учитывающая дух времени и предусматривающая конкретных людей, она еще сохраняет у Фурье, Прудона и даже Сен-Симона стремление призвать саму личность к строительству коллективных связей и обеспечить ей в новом обществе условия существования. Маркс вынужден был уничтожить последние привязанности человека, которые содействовали становлению личности, чтобы растворить ее в социальной реальности. Личность — это тот, кто отклоняется от общего пути, кто выпадает из огромной сплоченной массы, называемой социальным классом, каждый член которого представляет собой подвижную взаимозаменяемую частицу, жертвующую собой ради единого целого. Мистика полного слияния внутри имманентного бога, столь близкая предрасположенной к религии русской душе. Но самоотречение, если оно не проникает до его сердца, отнюдь не возвышает человека; и речь должна идти об универсальности, какой бы внутренней энергией она ни обладала, а не об экономических связях, классовой принадлежности и производственных отношениях, подменяющих собой человеческое предназначение.

Мы не питаем иллюзий относительно тех сил, которые ныне борются против коммунизма. Устраните страх, пошлость, интересы денежного мешка, классовую ненависть, разгильдяйство, должностные преступления, лишите покоя окопавшегося в себе индивида и вы сможете определить значение того, что стоит выше простого негодования. Именно потому, что мы стремимся к истинному пониманию, потому, что мы хотим стать центром оппозиции, не только не имеющей ничего общего с защитой поставленных под угрозу эгоистических интересов, но и готовой открыто выступить против них, мы ожидаем мощного ответного удара. Мы прекрасно понимаем, на что посягаем, — наша деятельность будет направлена как против тех, кто в незначительной степени поражен этим недугом, так и против тех, кем он полностью овладел. Но если мы хотим, чтобы восторжествовала человечность, если мы хотим одержать победу над бесчеловечностью, нам надо пробиться в те сферы, которые лежат по ту сторону всякого эгоистического интереса.

Если для защиты и спасения личности требуется сопротивление, то мы встанем под знамена такого сопротивления. Но сражаясь во имя личности, мы отказываемся сражаться ради той алчной, агрессивной реальности, которая выступает от ее имени. Личность — это не какие-то внутренние притязания, не жажда чего-то неопределенного, не смутное желание самоутверждения. Это — стиль, противостоящий различным влияниям и вместе с тем широко открытый им, это — способность человека быть чутким и гостеприимным. Это — потребность человеческой психики в творчестве и господстве, которая может осуществиться только внутри человеческого сообщества, где всякое творчество вовлекает в свою орбиту всех, а господство является одновременно служением всем. Это — свобода и инициатива, это — начинания, первые шаги к миру, обещание дружбы, самопожертвование. Обрести себя можно, только потеряв себя, обладать можно только тем, что любишь. Но пойдем дальше, до той истины, которая дает нам спасение: обладать можно только тем, что отдаешь. Ни чрезмерные притязания, ни устранение от мира: нам одинаково чужды точки зрения и Востока и Запада. Мы выбираем движение, в котором объединяются усвоение и самоотдача.