Татьяна Стекольникова - Здравствуй, Гр-р!

• Название: Здравствуй, Гр-р!
• Автор: Татьяна Стекольникова
• Жанр: Фэнтези

Всего несколько дней из жизни женщины. События, которые произошли совсем недавно. Или случились сто лет назад? Роман, в котором есть все: любовь, ревность и предательство, месть и убийство, зеркала и драгоценности, коты и домовые, мистика и тени, Нина и Гр-р…

---

А началось все с письма. Обычного конверта, который в сентябре принесла мне тетка-почтальон. Писем в конвертах я не получала целую вечность — с самого детства. Надобность в них давным-давно отпала — во всяком случае, у тех, кто обзавелся компьютером и познал радости Интернета. Фамилия и адрес были мои. Адрес и фамилия отправителя мне ни о чем не говорили. Какой-то город Энск, какая-то Л. И. Закревская… На мгновение я даже, по своему обыкновению, превратилась в девушку с веслом, испугавшись, что письмо в конверте может содержать какое-нибудь неприятное известие — ну мало ли… Потом я подумала, что это какая-нибудь графоманка подкатывается с предложениями, прознав обо мне, литературном редакторе… Потом… А потом я разорвала конверт и достала письмо — обычный листок из ученической тетради в клетку.

"Нина!" — ни тебе "здравствуйте", ни объяснений, кто пишет и зачем. Читаю дальше:

"Я долго искала твой адрес. Времени нет вступать в длительные переговоры. Я стара, и мои дни сочтены. Приезжай как можно быстрее. Не затягивай. Как получишь письмо, сразу все брось и приезжай. Надеюсь, Перепетуя еще с тобой".

Подпись: Луиза Закревская. Дальше следовал адрес — старинный городок в Сибири. Если бы не одно слово, я выбросила бы письмо в мусорный ящик и забыла о нем. Но Перепетуя была со мной. И то, что она — Перепетуя, знали я, мой бывший муж и мой сын. Ни тот, ни другой не будут посылать письма в конвертах — за чужой подписью.

В каждой семье есть какая-нибудь легенда, которую любят рассказывать детям. В нашей семье это была история Перепетуи — фарфоровой куклы ростом с пятилетнюю девочку. Сколько себя помню, кукла сидела на низеньком детском стульчике. В нарядном кружевном платье цвета увядшей розы, в белых атласных башмачках, с тугими черными локонами и голубыми стеклянными глазами. Трогать ее категорически запрещалось. Ею любовались издали. Очень редко — когда у мамы было хорошее настроение или приходила в гости ее сестра, моя тетя, — Перепетую осторожно и с почестями переносили на диван. Ее укладывали — на спинку, на бочок. Ее ставили на ножки. Ножки можно было согнуть в коленках, и тогда кукла сидела, как настоящая девочка. Поднимали и опускали ей ручки. Рассматривали платье, рубашечку, штанишки, чулочки, туфельки. Это было счастье, потому что именно мне разрешалось укладывать, переворачивать, раздевать и одевать Перепетую — играть с ней. Уже тогда я знала, что Перепетуя — это подарок судьбы. Сто лет назад моя прабабушка на каком-то балу выиграла эту куклу, угадав ее имя, а моя бабушка, обожавшая Перепетую, взяла ее с собой, когда убегала с любимым под венец. Бегство и кража настолько разгневали старших членов семейства, что беглянку отлучили от семьи. С тех пор ни она, ни ее дочери, одна из которых и была моей мамой, ничего не слышали о родственниках, что не помешало бабушке счастливо жить со своим мужем — инженером-путейцем, разъезжая по городам и весям, — профессия у моего деда была востребованная.

Ни сын, ни муж не станут направо-налево рассказывать о Перепетуе — кукле, которая теперь моя. Не мужское это дело — болтать о куклах. Разве что продать захотят… Сыну это ни к чему — уже, наверно, и думать забыл о своей старинной подружке, а бывший муж вообще никогда ею не интересовался, считая пыльным хламом… Выходит, Луиза имеет отношение к нашей семье, раз знает о Перепетуе и обо мне. Мама как-то рассказывала, что у нее была тетя… Но что с ней стало и были ли у нее дети, неизвестно. Выходило, что эта Луиза вполне могла оказаться какой-нибудь моей двоюродной бабкой или троюродной сестрой. Я еще раз прочитала письмо, обратив внимание на почерк. Если следовать принципам графологии, писавшая была особой энергичной — строки и не думали уходить вниз. Буквы были написаны вообще без наклона и напоминали новенький крепкий штакетник — так пишут люди независимые и уверенные в себе. О солидном возрасте автора письма говорила разве что потеря некоторыми буквами хвостиков — и только. Никакого дрожания в волосяных штрихах — признака старости и усталости.

И я решила посетить Энск, чтобы посмотреть на Луизу. Все-таки родственница, кроме сына никакой родни у меня нет — у ныне покойной тети, маминой сестры, детей не было. Посмотрела в Интернете, какая там, в Энске, погода: по сравнению с нашей азиатской страной, довольно холодно, дождь — осень. Срочной работы у меня на тот момент не было, вялотекущая могла подождать. В общем, препятствий никаких. Запихнув в дорожную сумку ноутбук — кто знает, на сколько я там задержусь, а работать могу и в Энске, только найду Интернет, — зонт, куртку, джемпер, пару трусиков и на всякий случай еще одни кроссовки, я отправилась в путь. В качестве гостинца я везла с собой наши местные фрукты — яблоки и груши. Два часа на самолете, потом ночь в поезде — и я в Энске. Сразу пришлось натянуть на себя куртку и вытащить из сумки зонт — городок поливало дождем. Вышедшие со мной из вагона люди быстро растворились в серой сырости. Полупустой поезд потащился дальше на север, а я осталась на перроне одна-одинешенька. Дождь барабанил по чему придется — по рыжей листве, вокзальной крыше, неровному асфальту, по моему красному зонту и сумке на колесиках, которую я волокла за собой, поругивая свою страсть к авантюрам. Сидела бы сейчас в тепле и сухости… Протарахтев своей сумкой по метлахским плиткам пола старенького вокзала, я вышла, наконец, на привокзальную площадь. Лавочки под кустами акаций и бузины были пусты. Киоски только начинали открываться: заспанные тетки гремели замками и жалюзи на витринах. В центре площади — некое подобие сквера с памятником посередине — гранитный мужик размахивает гранитным флагом. За сквером я обнаружила аж три машины с шашечками — почему-то без водителей. Минут пять я простояла рядом с такси, озираясь в надежде быть замеченной кем-нибудь из шоферов. Вместо тружеников баранки появилась баба с метлой.

— Тута не стой, — заявила она, шаркая своей метлой почти по моим ногам.

— Почему? — поинтересовалась я, не отступая.

— Дык они в столовке… Раньше обеда не выйдут — к московскому поезду.

— Дык мне ехать надо! — неожиданно для себя я перешла на язык метельщицы.

— А вон туды иди, где леваки, — широким взмахом метлы тетка показала на другую сторону площади.

Я побрела в указанном направлении. Действительно, штук пять разномастных автомобильчиков с готовностью хлопали дверцами. Один дядька даже выскочил мне навстречу из старенького форда. Ну, форд так форд. Дядька радостно запихнул мою сумку в багажник:

— Мадам, куда едем?

— Дык на Водопроводную, дом три, — я еще раз справилась с адресом на конверте.

— В старый дом, что ли?

— Понятия не имею, что это за дом. Я в Энске впервые.

— У вас, наверное, родственники здесь живут? Если к нам командировочные приезжают, так сразу в гостиницу… А этот дом у нас все знают, там когда-то губернатор, говорят, жил. Через весь город поедем…

Несмотря на серые полосы дождя, город не показался мне унылым: центр выдержан в помпезном сталинском стиле, улочки, отходящие от проспекта Мира, по которому мы неслись, засажены тополями и березами, много деревянных домов на каменном фундаменте, под жестяной кровлей, выкрашенной в веселенький зеленый цвет, окна с резными наличниками. Кое-где в просветах между домами виднелись дощатые тротуары. Проспект постепенно сужался, превращаясь в обычную провинциальную улицу, чувствовался подъем. Шофер объяснил, что проспект протянулся вдоль реки, по ее высокому берегу, а старый дом находится в самой верхней точке города:

— Правильное место когда-то губернатор выбрал для своего дома! Вид из окон — закачаешься!

Свернув на поперечную улочку, машина остановилась. Действительно, дом под номером три выгодно отличался своим расположением от соседних строений: обращенный фасадом к широкой, с мостами, реке, трехэтажный, с колоннами, пандусом и большим полукруглым окном под крышей, он не был самым высоким, по сравнению с другими домами, но, тем не менее, горделиво возвышался над ними, стоя на самом крутояре. Я рассчиталась с водителем, сунула в карман его визитку — "мало ли что, вдруг машина будет нужна", — подхватила свою сумку и отправилась разыскивать квартиру номер два. Поднявшись по пандусу к парадному входу, я обнаружила солидную дверь. Над ней красовалась вывеска:

Я хмыкнула — не долго думал этот Громов, выбирая название своей конторы, убрал окончание фамилии и успокоился. А если название прочитать справа налево… И вообще, не человек, а сплошное рычание: Гр-р… Интересно на него посмотреть… Занятая этими мыслями, я обошла дом. Вторая квартира была в ближайшем ко мне подъезде, и подниматься надо было по деревянной лестнице на второй этаж.

Тут я, как Шахерезада, прервала дозволенные речи. Кот по-прежнему не сводит с меня глаз, уши торчком.