Иван Наумов - Обмен заложниками

• Название: Обмен заложниками
• Автор: Иван Наумов
• Издательство: Форум
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91134-256-2

Сборник рассказов «Обмен заложниками» — дебютная книжка молодого писателя Ивана Наумова.

Автор — победитель многочисленных сетевых конкурсов, специализирующихся именно на короткой форме, участник межавторских сборников рассказов, выходивших в крупнейших издательствах России, его рассказы печатались в журналах «Если» и «Реальность фантастики». Однако эта книжка — первая.

В своих рассказах, жестких, но обладающих выраженным гуманитарным посылом, Наумов продолжает традиции отечественной научной фантастики, великолепно проявившей себя именно в форме короткой новеллы. Здесь вы не найдете драконов, гоблинов и других атрибутов фэнтези; герои Наумова живут, борются и пытаются разрешить неразрешимые проблемы в условиях техногенной цивилизации, далеко не всегда благосклонной к участи каждого отдельного человека или представителя иной цивилизации.

---

Иван Наумов Обмен заложниками

ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС

Стекло, бетон, слоновая кость

История первая. Горы.

Сначала Отар со своими джигитами осмотрел периметр — дело непростое, за валунами да по расселинам северного склона можно хоть батальон спрятать. Четверо помощников, по-козлиному перескакивая с уступа на уступ, разошлись веером вверх.

Каждый, добравшись до своей точки, дал знак «Чисто!», и Отар включил рацию:

— Вардзия-один, дорога свободна.

Через несколько минут вереница джипов пыльной змеей выползла из-за поворота. Ржавые ворота пансионата вызвали у Хохлова странные ассоциации. «Пионерская зорька». Чай со слоном. «Оставь надежду всяк…» Сквозь трехсантиметровое стекло Вадим Евгеньевич рассматривал тонированные горы. В окружающем мире бушевал май. Высокогорные травы соревновались в неправдоподобности соцветий. Внутри «лэндкрузера» стоял осенний холод.

Когда кортеж остановился, из головной машины первым вылез Леша Бардяев, глава отдела безопасности. Отар и директор пансионата поспешили ему навстречу. Рукопожатия, торопливые подобострастные кивки вместо хлеб-соли.

Хохлову дверь открыл водитель. Перегретый послеполуденный воздух ударил в лицо, заставил зажмуриться на секунду. Хохлов вдохнул его полной грудью и выбрался наружу.

Дорога, по которой они приехали, доводила до пансионата и обрывалась. Противоположная сторона ущелья — сплошная отвесная скала. В одном месте ее испещряли черные точки и полоски — кельи и коридоры пещерного монастыря Вардзия. Несколько сот лет назад землетрясение обрушило южный склон, вскрыв скальный город, как муравейник.

Запахи цветущих трав дурманили голову. «Чем станет для меня это богом забытое месхетинское ущелье в шести километрах от турецкой границы, — думал Хохлов. — Местом почетной ссылки? Надежным прибежищем? Последним пристанищем?»

— Вадим Евгеньевич, гамарджоба, здравствуйте! — директор пансионата шел к нему, протягивая обе руки. — Большая честь для нас, не часто в Тбилиси про наш медвежий угол вспоминают. С дороги предлагаю немножко перекусить, в столовой всё накрыто. Обедать будем позже, когда отдохнете, а сейчас — немного сыра, вина, шашлык из ягненка свежайший…

В полутемном зале добротной советской столовой было пусто, лишь за угловым столиком у окна обедали женщина и мальчик лет двенадцати. Отар взорвался длинной тирадой в адрес директора. Говорил по-грузински, но общий смысл улавливался и так: по договоренности здесь не предполагаются другие посетители, когда приходит московская делегация.

Директор умело оправдывался по-русски, рассчитывая на снисхождение гостей. Мол, эта семья уже пятый год приезжает, а мальчику врачами рекомендовано избегать скопления людей — что-то с нервами. Поэтому они с матерью всегда питаются отдельно, чуть позже основного потока.

Водители и охранники с энтузиазмом принялись рассаживаться за отведенный им стол. Хохлов посмотрел на развалы снеди, приготовленной для «перекуса», на крахмальные скатерти и столовое серебро, и, повинуясь внезапному порыву, подошел к соседям. Женщина уже поела, а мальчик без особого рвения гонял по сальной общепитовской тарелке холодную котлету и пересохшую гречку.

— Извините, если помешал, — сказал Хохлов. — У нас там на подходе горячий шашлык, может быть составите нам компанию?

Гульнара Абаевна, то ли казашка, то ли узбечка — Хохлов не очень разбирался — олицетворяла зрелую азиатскую красоту. Иссиня-черные волосы, тонкий нос, полные губы, высокие скулы, гордая осанка, незаметная полуусмешка. На приглашение она ответила отказом, но Чингиз — так звали мальчишку — отреагировал на слово «шашлык» как настоящий мужчина, и теперь, обжигаясь, сдергивал зубами с шампура куски еще дымящегося мяса, с любопыством оглядывая собравшихся за столом серьезных людей.

— Ваш сын — настоящий Чингисхан, — сказал Отар Гульнаре Абаевне, подливая ей «Ашахени», — светлые волосы и голубые глаза. Владыка половины мира.

— У Чингисхана не было папы-немца, — улыбнулась та. — А в остальном всё верно.

В какой-то момент Хохлов с удивлением заметил, что и он сам, и Лешка, и Отар расфуфыривают хвосты, стараясь привлечь внимание неюной уже восточной дивы. Каждый старался выглядеть чуть интеллигентнее и умнее, чем мог.

Чингиз, запив тархуном последний кусочек, дернул мать за рукав:

— Ма, дай палочки.

Гульнара Абаевна достала из сумочки деревянный пенал, и Чингиз отсел за дальний стол.

— Какая-то игра? — полюбопытствовал Хохлов.

— Да. «Микадо», только он никак не запомнит. Вадим Евгеньевич, я хотела вас предупредить… Пока вы будете отдыхать, Чингиз может попросить у вас что-нибудь…

— Я весь внимание, Гульнара Абаевна.

— Книгу, газету, журнал. Любой источник информации. Пожалуйста, не давайте. Ему нельзя.

— Чингиз болен? Он совсем не производит…

— Невроз — очень странный и абсолютно неизученный. Из всего что видит, слышит, читает, Чингиз пытается делать какие-то общие выводы, связывать одно с другим. У него бывают галлюцинации, ему мерещится будущее.

— А что советуют врачи?

— Хорошие — минимум внешних раздражителей, минимум общения. Плохие рекомендуют психотропные средства. Я бы предпочла услышать мнение очень хороших, надеюсь в следующем году отвезти Чика в Стамбул или Москву. Ведь ему нужно учиться, а противопоказаны даже учебники.

— Вы сказали — Чика?

— Так его звал отец.

Хохлов посмотрел на мальчишку, рассыпающего длинные деревянные шпажки.

— Из нейтрального остаются только абстрактные игры, — продолжала Гульнара Абаевна. — Го, шашки, микадо. Карты и шахматы — уже нет, слишком явная реакция на картинки и фигурки. С недавних пор я даже домино спрятала. Про машинки и солдатиков просто молчу.

— Никогда о таком не слышал, — задумчиво сказал Бардяев. — Как же его учить безо всяких книжек с картинками?

— Я стараюсь, — Гульнара Абаевна отставила бокал. — Как по минному полю: результат любого шага заранее неизвестен…

— Ма!

Чингиз позвал ее, не поворачивая головы. Это о многом говорит, подумал Хохлов.

— Извините, — Гульнара Абаевна встрепенулась, — нам пора…

А ситуация в Москве складывалась не лучшим образом.

В отсутствие Хохлова его экономическая империя зашаталась. Трещины наметились в самых неожиданных местах. У основного из четырех банков, откуда инвестировались средства в долгосрочку, отозвали лицензию. На одной из северных шахт произошла крупная авария, к счастью, без жертв, но дело все равно возбудили, и можно было ожидать серьезной встряски. Два сухогруза оказались задержаны в восточной Африке пока безо всяких объяснений.

И главное, на трубопроводе, самой дорогой игрушке Хохлова, купленной в пополаме с американцами, снова рвануло. Все телеканалы вопили о террористах, но Хохлов понимал, кто за этим стоит на самом деле. И даже в грузинском захолустье не чувствовал себя в безопасности.

Звонок из Москвы делался по айпи-телефонии через немецкого провайдера. Встречный звонок в условленное время уходил из Вардзии по сети «Иридиум» через спутник. А где-то в Португалии или на Мальте никому лично не знакомый человек соединял две телефонных линии, оформленных на разные имена и адреса. Коммутатор на дому. Барышня, Смольный!

— Я тебя слушаю, Семен, — Хохлов с тяжелой трубкой вышагивал по каменистой тропе. За пределами видимости люди Отара берегли его одиночество.

Шатугин не замедлил вылить на Хохлова очередную порцию проблем и неприятностей. Сорванные сделки, проекты на грани закрытия, непонятное правительственное шевеление «вокруг трубы». Вадим Евгеньевич чувствовал, что этот негативный вал вот-вот сметет его. Он просто не вытянет ситуацию, и тогда хаос расколет на неуправляемые части ту невидимую сложную машину, на конструирование которой он потратил последние двадцать лет.

За разговором Хохлов добрался до небольшой беседки. Чингиз, встав на лавку на колени, с сосредоточенным видом вытаскивал из рассыпанного на столике вороха палочек одну из-под самого низа.

— Нет, Семен, это неприемлемо. Сам думай: у нашего друга и так большинство в совете. Он торопится, а мы нет. Еще два процента уйдет к нему — и всё. Нам скрутят шеи. Надо ждать хотя бы до осени… Да, черт возьми, я готов здесь зимовать, если придется! Тяни время, путай следы, меняй отмазки — ты сам знаешь, что делать. Да, завтра в то же время. Отбой.

Хохлов резко вдавил клавишу, и подняв взгляд, натолкнулся на взгляд Чингиза. Холодные голубые глаза на смуглом лице под шапкой белокурых волос.

— Привет, ковбой! — Хохлов вскинул руку в приветствии. — А где мама?