Георгий Гуревич - Карта страны фантазий

• Название: Карта страны фантазий
• Автор: Георгий Гуревич
• Издательство: Искусство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

---

И возникло немало путаницы.

Ведь слово "научный" имеет разные оттенки: основанный на науке, подтвержденный наукой, не противоречащий науке, принятый к науке, доказанный, серьезный, правильный, даже — безукоризненно точный. В каком смысле должна быть научна научная фантастика? Какие предъявлять к ней требования?

Что называть научной фантастикой и что — ненаучной?

Казалось бы, условность. Хочешь — определяй так, хочешь — иначе. Но недаром "определение" происходит от слова "предел". Определив по-своему научность, разные литераторы торопились вытолкнуть за предел литературы всех, кто не подошел под определение, кто писал не по их вкусу. Зачисляли непохожих в ненаучные, неуважаемые и потому ненужные. И вдруг мы узнавали, что космос — это американская фантастика, а наша обязала быть земной, что далекие фантазии буржуазны, а наши должны укладываться в рамки пятилетки и пр. В результате советский клин в фантастике суживался, мы без боя отдавали темы, проблемы и сюжеты идейным нашим противникам.

А зачем же отступать без боя?

Поэтому я предлагаю (и настаиваю на своем предложения!) принять такое определение фантастики, которое не стесняло бы художника в выборе оружия для литературной полемики.

Назовем фантастикой литературу (и область кино), где существенную роль играют фантастические образы, то есть необыкновенное, несуществующее, неведомое или явно придуманное.

Научной будем считать ту фантастику, где необыкновенное создается материальными силами: природой или человеком с помощью науки и техники.

Фантастику, где необыкновенное создается сверхъестественными силами, будем называть ненаучной фантазией.

Граница же идеологическая пройдет несколько иначе. Она будет определяться не происхождением образов, а позицией автора: во имя чего выбрал он образы? Мы уже знаем, что во имя бога племена спиритов не раз вторгались во владения науки, с другой стороны — и реалисты не гнушались приглашать мистические образы во имя человека. (Самый характерный из последних примеров — "Теркин на том свете".)

Не важно — откуда, важно — во имя чего.

Сверхъестественное в кино

В руках у меня фильмография. Подсчитываю. За семьдесят лет своего существования кино выпустило во всем мире около четырехсот фантастических фильмов, причем добрых две трети — картины о сверхъестественном.

Как ни странно, религиозно-фантастических среди них не так много. То ли церковь проявила консервативность, не захотела освятить движущиеся полнометражные киноиконы, то ли бог-отец, вездесущий и невидимый, недостаточно фотогеничен. Так или иначе, бог на экране является редко. Имеется несколько фильмов о рае, причем чаще рай изображается подобием земли, — например, ангелы одеты в форму девушек из вспомогательных войск США.

Дьявол оказался куда фотогеничнее бога. В самые первые годы немого кино вышел добрый десяток фильмов о Фаусте и Мефистофеле. Позже за ними последовали — "Печать сатаны", "Дьявол в бутылке", "Дьявол и Дэниель Вэбстер", "Рука дьявола", "Пакт с дьяволом", "Дьявол и десять заповедей" (последний фильм советские зрители видели). Юмористически изображались черти и ад в советском немом фильме "Сорочинская ярмарка".

В "Красоте дьявола" Рене Клера переосмысливается старое предание о том же Фаусте, о человеке, который получил все в не нашел ничего стоящего, кроме… "Кроме творческого труда", — сказал Гёте. В момент творчества его Фауст говорит: "Мгновение, остановись, ты прекрасно!" У Рене Клера и золото ни к чему и творчество ни к чему (Мефистофель показывает Фаусту, что развитие науки приведет к атомной гибели мира). Драгоценна только любовь. И в финале фильма омоложенный Фауст — его играет Жерар Филип — следует за бродячим цирком, где танцует Маргарита.

Вслед за дьяволом густой толпой вошли в кино образы, заимствованные из древних суеверий: ведьмы, русалки, оборотни, привидения, мертвецы. Из числа последних наибольший успех имели зомби, заимствованные из культа воду с острова Гаити. По местным поверьям, некоторые колдуны способны оживить недавно похороненных покойников и сделать их бессловесными рабами. Эти мертво-живые (зомби), движущиеся, но лишенные сознания, выполняют любые приказы своих хозяев — колдунов: тяжко работают на плантациях и даже совершают преступления.

Вслед за первой книгой о зомби немедленно же появился фильм "Белый зомби", затем "Восстание зомби", "Король зомби", "Я ходил с зомби", "Зомби на Бродвее", "Долина зомби", "Мужчина воду", "Женщина воду", "Зомби стратосферы", "Зомби Моара-Тау"… Все — о мертвецах, вылезающих из могил.

Кроме этих мертвецов, подчиненных, покидающих кладбище по приказу своих генералов, в западном кино полным-полно самодеятельных мертвецов, разгуливающих по своему почину: "Призрак Мулен-Руж", "Призрак Оперы", "Призрак Шаротт", еще один "Призрак Оперы", "Топперы" (чета призраков), "Топперы возвращаются", "Топперы путешествуют", три экранизации "Пиковой дамы", "Кентрвильское привидение", "Упрямый покойник" и т. д. Есть призраки ужасные и приятные, вредные и справедливые, призраки людей и призраки собак. Хочется выделить из всех фильм Рене Клера "Призрак едет на Запад" — сатирическую историю о замке с привидением, который купил, и перевез в Америку миллионер, и о всех мучениях привидения, в мире гангстеров, законов об иммигрантах и пр. Есть и пародии на увлечение призраками: "Держи духа" и "Время их жизни".

К призракам примыкает хищный отряд вампиров, ведущих в большинстве происхождение от кровожадного романа о вампире графе Дракуле. В кино есть "Дракула", еще раз "Дракула", "Сын Дракулы", "Дочь Дракулы", "Дом Дракулы", "Дух вампира", "Возвращение вампира"… Как вы замечаете, американские фабрики киноужасов, не так уж изобретательны в выборе тем. Если фильм наводит страх и приносит сборы, следует повтор с продолжением, возвращением, родичами (сын вампира, дочь ведьмы, брат человека-невидимки) и даже с перекрестными встречами, где вампир, например, сталкивается с оборотнем…

Оборотни, близкие родственники вампиров, — обычно люди-волки, а также люди-кошки, люди-пантеры, люди-леопарды, днем человекообразные, ночью — убивающие прохожих, например, "Лондонский оборотень", "Сын оборотня", "Лондон после полуночи", "Человек-волк"…

Где-то поблизости лежит психологическая тема раздвоения личности: человек респектабельный и ночной убийца в одном лице. Трижды возвращалось кино к истории бедного студента из Праги, который продал свое отражение в зеркале, а отражение зажило самостоятельной жизнью. Трижды экранизировалась "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда", известная повесть Р. Стивенсона, в которой рассказывается об ученом, сумевшем разделить в себе доброе и злое начало. Но злое приобрело самостоятельный облик (это и есть мистер Хайд), оказалось сильнее, жизнеспособнее, стало воплощаться без спроса и напоследок полностью завладело телом неосторожного доктора.

В фильмах этих нет большой глубины: добро — мещанское, зло мещанское тоже — разврат и хулиганство. Но от повести Стивенсона не стоит отмахиваться. В ней заложен психологический мотив двойственности человеческой натуры, ее противоречивого проявления вовне, внутренней борьбы между положительными и отрицательными чертами, воплощенной в зримых образах. Не могу сказать, что у Стивенсона все это показано исчерпывающе, его повесть построена, как детектив, где только к концу объясняются странные события. В кино же подчеркнуты садистские сценки и дана мещанская мораль со смиренным выводом — "что бог соединил, человеку разобщать не след".

Тем не менее я колебался, куда отнести повесть Стивенсона — к ненаучной фантазии или к научной. Ведь герой ее не ведьма, а доктор, химик, превращение осуществляет с помощью лекарства, приготовленного из ингредиентов, купленных в аптеке. Правда, за этой химией следует явно идеалистическое толкование — "дух формирует внешность, очищенное от добра злое начало должно было получить иной облик". Пожалуй, сверхъестественное у Стивенсона перевешивает. Правильнее поместить его повесть в область ненаучных фантазий, но неподалеку от границы с научной.

И уж явно к научной придется отнести самого популярного из ужасных героев западной кинофантастики — искусственное существо, созданное доктором Франкенштейном.

О нем в другой главе.

Претензия вторая ФАНТАСТИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ДОСТОВЕРНОЙ

Литература есть литература, это правдивое изображение жизни. Здесь же мы имеем дело с беззастенчивой мистификацией. Фантастика должна быть достоверной, вполне реальной и правдоподобной.

Критик № 2

Невероятное должно быть вполне вероятным, удивительное — убедительным, выдумка — правдивой. Противоречивое требование это обращено не только к фантастике. Любое искусство — кино, театр, живопись, литература — оперирует преимущественно с придуманными образами, придуманными, но правдивыми по существу. И грамотные люди привыкли к этому противоречию, не спрашивают, в каком веке жил царь Салтан, не пишут в газету возмущенных писем о том, что, по документальным данным, мещанин Раскольников не был прописан в Спасской части города Санкт-Петербурга и потому сочинителя Достоевского, как мистификатора, издавать не следует.