Алексей Павлюков - Ежов. Биография

• Название: Ежов. Биография
• Автор: Алексей Павлюков
• Издательство: Захаров
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0686-0

Имя Николая Ивановича Ежова известно почти любому человеку в нашей стране и многим за ее пределами. В данной книге на основе никогда ранее не публиковавшихся архивных документов, в том числе и материалов его 12-томного следственного дела, рассказывается об основных этапах жизни Н. И. Ежова, при этом первоочередное внимание уделяется его деятельности на посту наркома внутренних дел СССР в период массовых репрессий конца 30-х гг. прошлого века.

Другим главным действующим лицом книги является И. В. Сталин, который, говоря словами известного советского писателя А. А. Фадеева, «выращивал Ежова, как садовник выращивает облюбованное им дерево».

Взаимоотношения этих двух людей, начиная с момента расследования обстоятельств убийства С. М. Кирова в декабре 1934 г. и вплоть до финальной точки, поставленной в феврале 1940 г., являются важной сюжетной канвой данного исторического исследования.

---

Уверенности в том, что все пройдет гладко и без помех, у Сталина не было. Поэтому необходимо было выстроить линию своего поведения таким образом, чтобы его направляющая роль не так сильно бросалась в глаза, чтобы принимаемые им решения выглядели, по возможности, как ответ на чью-либо инициативу, чтобы решения эти имели вид коллегиальных и чтобы, в случае возникновения каких-то осложнений, их можно было объяснить издержками исполнения.

Работа предстояла большая, и начинать ее надо было с тех, чьими руками она должна была быть выполнена — с чекистов.

Глава 21 Смена караула

Существует, ставшая уже общепринятой, версия о том, как начиналась чистка старой чекистской гвардии. Ее автором является бывший резидент НКВД в Голландии Вальтер Кривицкий, ставший невозвращенцем в 1937 году. Отсчет событиям, приведшим к разгрому прежнего НКВД, он ведет с выступления Ежова 18 марта 1937 года на совещании, обсуждавшем задачи, стоящие перед Главным управлением госбезопасности в свете решений февральско-мартовского пленума ЦК. В статье, опубликованной в 1938 году в эмигрантском журнале «Социалистический вестник» и в книге «На сталинской секретной службе», выпущенной в Лондоне год спустя, Кривицкий описал, с какой яростью Ежов в своей речи обрушился на Ягоду и его ближних соратников в центральном аппарате НКВД, обвинив их в шпионаже в пользу Германии, в растрате государственных денег, а Ягоду еще и в сотрудничестве с царской охранкой в дореволюционный период. Руководящие кадры НКВД, заявил будто бы Ежов, потеряли доверие Сталина. На их место придут проверенные преданные люди из Секретариата и Оргбюро ЦК ВКП(б), которые железной метлой выметут презренных ставленников Ягоды{267}.

Эту историю, со ссылкой и без ссылки на Кривицкого, часто пересказывают в публикациях, посвященных репрессиям 30-х гг., не подозревая, что практически ничего общего с действительностью она не имеет. На самом же деле в своем вполне безобидном выступлении на данном совещании, проходившем, кстати, не 18-го, а 19–21 марта 1937 г., Ежов просто пересказал, почти дословно, свой двухнедельной давности доклад на пленуме ЦК: так же, как и в тот раз, посетовал на неумение чекистов противостоять новым изощренным методам борьбы, которые якобы взял на вооружение классовый враг, отметил недостатки в работе с агентурой, указал на неправильную кадровую политику.

«Людей, — заявил Ежов, — подбирали как хотите, но политических мотивов не было, и ими не руководствовались, а руководствовались при подборе людей другими соображениями, такого порядка, например, сумеет ли вовремя угодить начальству, сумеет ли вовремя крикнуть «ура» и так далее…»{268}

Никого из окружения Ягоды, так же как и его самого, Ежов в шпионаже не обвинял, да и не мог обвинять, поскольку большинство из них, в том числе и Ягода, в это время еще оставались на свободе. Соответственно ничего не говорилось и о связях Ягоды с царской охранкой.

«Нас называют вооруженным мечом революции, — заявил Ежов в заключение. — Из тех фактов, о которых я говорил, [видно, что] меч маленечко, чуть-чуть притупился. Надо его заострить, наточить этот меч. И я думаю, что… Центральному комитету партии, товарищу Сталину мы можем сказать, что этот меч будет отточен!»{269}

Этими словами намеки Ежова на предстоящие преобразования и ограничились, никакие проверенные люди из Секретариата и Оргбюро ЦК даже не упоминались.

Для чего нужна была чистка главного охранного ведомства страны? По мнению еще одного невозвращенца, бывшего резидента НКВД в Испании А. М. Орлова, избавляясь от чекистов старой формации, Сталин и Ежов заметали следы совершенных ими преступлений, убирая людей, слишком много знавших о том, как были организованы показательные московские процессы{270}.

Представляется, однако, что это слишком простое объяснение. Какой смысл менять уже проверенных в работе фальсификаторов, если предстояли новые крупные дела и полученные при подготовке московских процессов навыки и технологии могли понадобиться еще не раз и не два.

Чекистов старой школы следовало заменить не потому, что они слишком много знали (пришедшие им на смену знали уже через месяц ничуть не меньше), а потому, что для тех задач, которые стояли теперь перед НКВД, многие из них были совершенно непригодны. Пока надо было организовывать процессы над «буржуазными» специалистами, подвергать репрессиям кулаков и священнослужителей, преследовать бывших оппозиционеров и т. д., они еще были на своем месте. Но надвигающаяся кардинальная чистка ставила в повестку дня новые задачи, и теперь, не ослабляя борьбы с прежним противником, следовало не меньшие усилия сосредоточить на выявлении врагов в партийном и государственном аппарате. Однако воспитанные совсем в других традициях многие чекисты-ветераны с явным неодобрением относились к попыткам Сталина втянуть их в борьбу с товарищами по партии. Кроме того, наблюдая Сталина и других руководящих работников с близкого расстояния, значительная часть из них давно уже утратила веру в непогрешимость «вождей», и были все основания сомневаться в их готовности беспрекословно выполнять любые идущие сверху указания.

Старую чекистскую гвардию пора было убирать со сцены, и первой крупной жертвой внутренней чистки становится заместитель начальника саратовского краевого управления НКВД, комиссар государственной безопасности 3-го ранга И. И. Сосновский. В прошлом — резидент польской разведки в России, Сосновский был арестован в 1920 г. и тогда же перевербован, согласившись на сотрудничество при условии возвращения на родину после окончания следствия всех названных им агентов-поляков, что и было сделано. В дальнейшем Сосновский работал в подразделениях Особого и Контрразведывательного отделов ВЧК-ОГПУ в центре и на местах и к 1934 г. дорос уже до уровня заместителя начальника Особого отдела ГУГБ НКВД. В декабре 1934 года в составе бригады московских чекистов он выезжал в Ленинград, где принимал участие в расследовании обстоятельств убийства С. М. Кирова. Вероятно, именно в те дни Сосновский в очередной раз попался на глаза находившемуся там же Сталину, который выразил недовольство тем, что на такой ответственной работе находится бывший польский разведчик. После этого Сосновский в начале января 1935 года был переведен в Саратовский край на должность заместителя начальника местного УНКВД, где с тех пор и находился.

В 1936 году некоторые из проживающих в Москве польских коммунистов, обеспокоенные арестами в их среде, обратились в НКВД с заявлением, в котором высказали предположение, что именно Сосновский направляет органы госбезопасности по ложному следу{271}. Кроме того, в ходе допросов арестованных поляков были получены «сведения» о шпионской работе Сосновского, так что в ноябре 1936-го он был арестован. Тогда же за решеткой оказались и многие другие чекисты польского происхождения — внутри НКВД вовсю шла охота на мифических польских агентов.

Следующим представителем чекистской элиты, разделившим судьбу Сосновского, стал бывший начальник Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД, комиссар государственной безопасности 2-го ранга Г. А. Молчанов. Назначенный в конце ноября 1936 г. наркомом внутренних дел Белоруссии, Молчанов пробыл в Минске недолго, затем был отозван в Москву и в начале февраля 1937 г. арестован. Формальным поводом для ареста стало его «неправильное поведение» в истории с агентом Л. Б. Зафраном, о чем уже рассказывалось ранее.

Однако основная чистка началась в НКВД в конце марта 1937 года после ареста бывшего наркома внутренних дел СССР Г. Г. Ягоды и продолжалась в наиболее интенсивной своей фазе примерно до конца октября того же года. За этот период были арестованы шесть из восьми начальников отделов Главного управления госбезопасности и треть руководителей основных региональных подразделений НКВД, занимавших эти должности на момент прихода Ежова.

К концу апреля 1937 года от Ягоды и арестованных к тому времени его бывших подчиненных удалось с помощью уговоров и избиений получить показания о якобы действующей в НКВД заговорщицкой организации, ставящей целью свержение существующего руководства и захват власти в стране.

С этого времени следствие ведется в режиме особой секретности, чтобы упоминаемые в показаниях имена «заговорщиков» не стали широко известны до того, как руководство НКВД определит, какие из них названы «правильно», а какие нет.

Заявления арестованных записывались сначала начерно, потом их корректировал начальник того отдела ГУГБ, который контролировал данное следствие, вслед за этим очень часто к делу подключался начальник Секретариата НКВД Я. А. Дейч, после чего отредактированный текст поступал на согласование к Фриновскому или Ежову, и уже с учетом их замечаний оформлялся окончательный вариант протокола допроса.