Алексей Павлюков - Ежов. Биография

• Название: Ежов. Биография
• Автор: Алексей Павлюков
• Издательство: Захаров
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0686-0

Имя Николая Ивановича Ежова известно почти любому человеку в нашей стране и многим за ее пределами. В данной книге на основе никогда ранее не публиковавшихся архивных документов, в том числе и материалов его 12-томного следственного дела, рассказывается об основных этапах жизни Н. И. Ежова, при этом первоочередное внимание уделяется его деятельности на посту наркома внутренних дел СССР в период массовых репрессий конца 30-х гг. прошлого века.

Другим главным действующим лицом книги является И. В. Сталин, который, говоря словами известного советского писателя А. А. Фадеева, «выращивал Ежова, как садовник выращивает облюбованное им дерево».

Взаимоотношения этих двух людей, начиная с момента расследования обстоятельств убийства С. М. Кирова в декабре 1934 г. и вплоть до финальной точки, поставленной в феврале 1940 г., являются важной сюжетной канвой данного исторического исследования.

---

Заявления полусумасшедшей Волковой вряд ли можно было принимать всерьез, и, хотя чекисты, выполняя указания вождя, вынуждены были ими заниматься, ясно было, что никакого результата это не даст. Среди знакомых и бывших сослуживцев Николаева, арестованных к этому времени, многие примыкали в прошлом к зиновьевской оппозиции, однако свидетельств их участия в убийстве Кирова обнаружить не удалось, а сами они категорически отрицали свою причастность к данному преступлению: Что же касается Николаева, то после того, как он отказался от своих признательных показаний и едва не покончил жизнь самоубийством, убедить его вернуться на путь сотрудничества со следствием было почти невозможно.

Оставался, правда, латышский след, и, по мнению чекистов, это было наиболее перспективное направление.

Однако у Сталина оказалось другое мнение. Работу над латвийским вариантом тоже, конечно, необходимо было продолжать, но основное внимание следовало сосредоточить на выявлении стоящей за спиной Николаева организации бывших зиновьевских оппозиционеров — наверняка ведь не случайно, так много их оказалось среди его знакомых. Ну а мотив преступления вполне очевиден: в свое время Киров отобрал у Зиновьева власть в городе, и теперь зиновьевцы ему отомстили.

Конечно, в оставшееся время завершить следствие вряд ли удастся, поэтому необходимо будет продлить его еще на 10 дней.

Принятое Сталиным решение порождало две проблемы — техническую и политическую. Первая возникала в связи с неясностью, как за 12–13 дней уговорить Николаева дать показания на его знакомых и бывших сослуживцев и тем более как за то же время убедить их самих подтвердить эти пока еще не полученные показания.

Вторая проблема была связана с тем, что обвинение в политическом убийстве, предъявленное бывшим представителям одной из групп оппозиции, сразу же разрушало ту, пока еще хрупкую, атмосферу замирения, которая постепенно утверждалась в партии после XVII съезда ВКП(б) и за которую было заплачено долгими годами жесточайшей внутрипартийной борьбы, сотнями арестованных и сосланных коммунистов.

На первый вопрос ответ был простой. Для того партия и проявляет неустанную заботу об органах госбезопасности, чтобы они были в состоянии успешно решать любые задачи, которые ставит перед ними руководство страны. Тем же, кто не может или не хочет выполнять возложенные на него обязанности так, как того требуют обстоятельства, в НКВД делать нечего.

На второй вопрос тоже имелся ответ, но делиться им Сталин ни с кем не собирался. Да, действительно, накануне и особенно после XVII съезда ему пришлось несколько ослабить репрессивную политику, вернуть из ссылки некоторых влиятельных представителей оппозиции, раскаявшихся в своих поступках и запросившихся обратно в партию.

Приходилось закрывать глаза и на доходившие до него сведения о нелояльных по отношению к нему выходках тех или иных «товарищей по партии». В первую очередь, это касалось так называемых «старых большевиков», которые, считая себя чуть ли не ровней ему, Сталину, в приватных беседах иной раз позволяли себе такие оценки его деятельности, за которые любой беспартийный давно бы уже отправился на лесоповал. Однако допущенная им строго дозированная либерализация не являлась самоцелью, а была лишь средством укрепления власти в конкретных исторических условиях. Практика показала, что доступные в ту пору методы (увольнение с работы, исключение из партии, направление в политизолятор[30] или ссылку) полностью и окончательно подавить инакомыслие в партии не могли, а раз так, то лучше было сделать вид, что такая цель и не преследовалась и что, как только основные оппозиционные группировки оказались разгромлены, отпала и необходимость в излишней жесткости внутрипартийного режима. В противном случае рано или поздно недовольство постоянным закручиванием гаек могло прорваться наружу, и, кто знает, сколько бы усилий» пришлось тогда затратить, чтобы удержать власть.

Так было до 1 декабря 1934 года. Убийство Кирова кардинально изменило ситуацию, создав условия, позволяющие от единства партии, основанного на попустительстве идейным и личным противникам, перейти к подлинному единству, достигаемому путем беспощадного подавления любых проявлений нелояльности и оппозиционности. Теперь, когда в результате разоблачения преступной деятельности банды зиновьевских убийц, каждому станет ясно, чего можно ждать от бывших и нынешних оппозиционеров, любые методы борьбы с ними, а заодно и со всеми остальными инакомыслящими, будут поняты и одобрены. В этих условиях главная задача заключалась в том, чтобы как можно убедительнее продемонстрировать перед всеми, что оппозиция, прикрывавшаяся ранее заботой о внутрипартийной демократии и спекулировавшая на временных трудностях социалистического строительства, превратилась в обыкновенную шайку бандитов, которые, сознавая безнадежность своих попыток увлечь массы на борьбу против генеральной линии партии и руководствуясь чувством мести, не брезгуют никакими средствами, лишь бы добиться изменения той политики, которую, опираясь на широкую поддержку партии и народа, проводит нынешнее руководство страны. Так что многое, если не все, зависело теперь от органов НКВД, обязанных проявить в этом деле все свои способности и помочь партии очиститься от отщепенцев, проникших в ее ряды и превратившихся, по сути, в агентов классового врага.

Вот примерно с таким напутствием вождя Ежов и приехавшие вместе с ним Агранов и Косарев отправились обратно в Ленинград. Однако здесь привезенные ими сталинские указания были встречены без особого энтузиазма; Еще со времен Ленина в партии утвердилось негласное правило, в соответствии с которым в борьбе с оппозицией допустимыми считались любые средства, за исключением самых крайних. Так до сих пор и было. Выявленные органами ОГПУ-НКВД коммунисты, борцы со сталинским режимом, получали сравнительно небольшие сроки заключения, им на смену приходили новые недовольные, с которыми поступали так же, и постепенно чекисты привыкли, что какую-то часть их подопечных составляют бывшие товарищи по партии, которых, конечно, следовало наказывать за вольнодумство, но в этом случае, в отличие от «настоящих» врагов народа, вполне достаточно было ограничиться тремя-пятью годами политизолятора или ссылки.

Сейчас же, во имя неизвестно каких целей, бывших оппозиционеров впервые предлагалось подвести под расстрел, причем в условиях, когда их виновность представлялась весьма и весьма сомнительной; Кроме того, понятно было, к каким последствиям для партии приведет обвинение одного из оппозиционных в прошлом течений в преступлении такого рода. Возражений вслух, конечно, не последовало, но и особого рвения никто проявлять не спешил. Позднее, выступая на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 г., Ежов так вспоминал об этом:

«…тов. Сталин, как сейчас помню, вызвал меня и Косарева и говорит: «Ищите убийц среди зиновьевцев». Я должен сказать, что в это не верили чекисты и на всякий случай страховали себя еще кое-где и по другой линии, по линии иностранной, возможно, там что-нибудь выскочит…

Не случайно, мне кажется, что первое время довольно туго налаживались наши взаимоотношения с чекистами, взаимоотношения чекистов с нашим контролем. Следствие не очень хотели нам показывать, не хотели показывать, как это делается и вообще. Пришлось вмешаться в это дело тов. Сталину. Товарищ Сталин позвонил Ягоде и сказал: «Смотрите, морду набьем»»{120}.

Из этих слов Ежова может возникнуть представление, что именно он своими действиями помешал работникам НКВД скрыть от партийного контроля ход идущего расследования. В действительности же возмутителем спокойствия являлся А. В. Косарев, стремившийся лично участвовать в допросах основных фигурантов и постоянно жаловавшийся Ежову на нежелание чекистов идти ему навстречу, а также на излишнюю мягкость в обращении с арестованными{121}.

Однако Ежов руководителям следственной бригады Я. С. Агранову и Л. Г. Миронову вполне доверял (с Аграновым у него вообще были приятельские отношения), поэтому чрезмерная активность Косарева поддержки у него, как правило, не находила. Ну а после разговора Сталина с Ягодой чекистам, вероятно, пришлось «исправляться», так что ситуация, скорее всего, разрешилась сама собой.

Поскольку при отсутствии показаний главного обвиняемого расколоть его «сообщников» было нереально, основной упор был сделан на то, чтобы как можно скорее сломить сопротивление Николаева. Ему создали привилегированные условия содержания: разнообразно кормили, давали вино, принесли художественную литературу, разрешили пользоваться ванной. Хотя жена его была арестована, следователи убедили Николаева, что она на свободе, и он даже смог «нелегально», а в действительности под контролем чекистов, переправить ей письмо и получить ответ. В ходе допросов его настойчиво убеждали в том, что он является лишь исполнителем воли заговорщиков-зиновьевцев, что все они арестованы и во всем сознались, что своим нежеланием сотрудничать со следствием он лишь обрекает себя на расстрел, тогда как при правильном поведении мог бы сохранить себе жизнь.