Олег Котенко - Божественная игра

• Название: Божественная игра
• Автор: Олег Котенко
• Жанр: Научная Фантастика

---

* * *

- Ход окончен! Свон вздрогнул, еще раз поглядел в Сферу и повернулся в сторону облачной громады. - Великие Боги! Ведьма имела право немного изменить мир немного! Но не разделять его на две половины! - А что в этом противозаконного? - отозвался Голос. - Разве от этого преимущество переходит на ее сторону? - Н-нет... - Ваши права все так же равны. Ход твой, игрок Ведьма.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

04

Человек, восходящий на помост, был священником. Не обязательно в традиционном понимании этого слова, но его одежда обличала в нем служителя религии. Он шел медленно, словно хотел оттянуть тот момент, когда он встанет там, наверху, и схлестнутся над головой взгляды сотен людей. Он, наверное, боялся. Во всяком случае, на лице священника отразилсь внутреннее смятение. Широкий капюшон лежал на спине, так было нужно - чтобы люди могли видеть глаза оратора. Иное считалось противозаконным. Ступень скрипнула под ногой... Железный медальон болтался у него на шее. Что это за символ? Издалека разобрать трудно. Нечто, похожее на Инкх, египетский крест. Только в Инкхе одна верхняя ветвь выполнена в виде петли, а у этого и две боковые тоже. Вторая ступень... Ветер метался в складках его балахона и от этого казалось, что туловище утратило природную плотность. Призрак поднимался по деревянным ступеням. Третья... Позади помоста стояло два каменных столба с изваяниями фениксов наверху. Глаза птиц - рубины. Наверное, сами глазные выемки покрыты чем-то вроде серебряной пыли, чтобы отражать лучи, проходящие сквозь камни. И когда солнце освещало фениксов, их глаза пылали красным. А при надлежащем освещении, часто искусственном, из глаз исходили два красных луча. Священник подошел к краю помоста, один миг смотрел вниз, на людей, а потом устремил взгляд куда-то вдаль. Речь его ничем не отличалась от остальных - уже сотни адептов стояли на этой платформе и произносили, как им казалось, революционные слова. Порой это сопровождалось таким пылким напором, что люди стояли, разинув рты. Мне кажется... те люди были хорошими псиотами. Я же всегда был против подобного насилия над разумом - слова вжигаются в сознание и вывести эти ожоги уже практически невозможно. Этот псиотическими способностями не обладал, а потому речь была скучной и вялой. Он был миссионером, то есть, его самого когда-то подвергли промывке мозгов. Такие люди ни на что не способны... Мне их жаль. Но все же что-то... что-то, если вглядеться и вслушаться, в нем было. То ли внутренний запал, то ли актерский талант... Священник говорил о неотвратимости наказания, о том, что дети ложных пророков уже сейчас пируют на костях мертвых, что все будут гореть в вечном пламени... - Посмотрите вокруг! - кричал он. - Вот они, те, кто пожрет ваши же души! Да, вы считаете их своими друзьями, своими женами и, может быть, даже детьми. У детей зла нет родителей среди людей, их род - ложь! Вглядитесь в лица! Посмотрите в глаза! Разве не видите вы холода, колышущегося там? Я заметил, как - может быть, помимо воли - люди стали коситься друг на друга. - Эй, старик, - крикнул кто-то в ответ, - за ложное обвинение тебе вырвут язык. И тогда ты уже не сможешь поносить честный народ. - Это не обвинения, это правда. Мне некого обвинять. Я лишь знаю, что это правда... Вот, ты, - он ткнул пальцем куда-то в толпу, разве не помышляешь ты, как половчее добыть кошелек этого господина из его кармана? Разве не протянул ты уже руку и не нащупал тугую кожу, под которой деньги? Послышался крик, над головами взлетела кисть, в которой действительно был кошелек. Этот человек будто бы поднял руку по своей воле, но я видел его лицо - его исказила боль. В следующую секунду вора повалили на мостовую и принялись бить ногами, сильно и жестоко, до крови, до смерти... - Вот ты, - продолжал священник, указывая еще на кого-то, разве не ждешь вечера, чтобы тайком прокрасться в дом господина Лебурье? Разве не возжелал ты его жену? Госпожа Лебурье, я знал ее как знатную даму и жену представительного купца, залилась краской, глаза ее расширились, грозя выскочить из орбит. Женщины... Природа не наделила вас способностью скрывать и теперь пострадает человек. Сам Лебурье взревел от гнева и бросился на отмеченного перстом священника. - А разве ты, ты не убавлял нолей из счетов, разве не опустошал казны ради своего блага? Люди застыли в изумлении - священник указывал на мэра Норвейля. Тяжелый вздох поднялся над площадью... и стражники, сорвавшись с мест, рванулись на помост. Священника столкнули вниз. Несколько ударов мечом - и все... Люди вскоре забыли о мэре и о избитых до полусмерти горожанах. Они утонули в собственных проблемах, как о священнике неизвестной веры вспоминали как "еще об одном". Его тело завернули в холстину, вывезли за ворота и бросили в реку. Даже не удосужившись похоронить.

* * *

У этих холмов сотня имен. И Костяными называли их, и Черными угодьями - в общем, сколько раз люди ни проходили по узкой тропинке, вьющейся меж каменистыми холмами, сколько раз ни смотрели на груды расколотых черепов, которые даже земля не хотела принимать, столько и различных имен давали. За те сутки, что тело священника пробыло в ледяной воде, оно будто съежилось, сморщилось. Я нес его, завернутое в промокший насквозь саван, от самой реки, чтобы похоронить здесь, вместе с предками кочевников, в незапамятные века осаждавших город. То есть, не город, а то, из чего впоследствии вырос теперешний город Ойнен. Вот они, Черные угодья, посыпанные пеплом сотен веков и тысяч костров. В городе существует обычай: каждый год, в ночь с апреля на май, жечь на этих холмах костры. Огни вспыхивают вместе с закатом, большинство вскоре гаснет, а к утру остается только два-три костра. Страх гонит людей в дома. В минуту самых ярких огней выходит старик, северянин Вининкяйнен, и читает отрывки их своих книг на языке своего народа. И реке Ойнен дал имя тоже он. Тогда северянин особенно долго читал заклятия, всю ночь простояв на берегу в свете луны. Я взошел на вершину одного из холмов и положил тело на обугленную землю. Теперь нужно разгрести пепел и кости - их тут действительно много. Странно, почему их не заносит землей? Вот уж поди несколько сотен лет лежат они, обжигаемые Солнцем и омываемые дождем. Вырыв неглубокую яму, я положил туда тело, бросил последний взгляд на грязную холстину и завалил яму камнями, соорудив нечто вроде памятника. Не мог я спокойно смотреть, как... человек имеет право на спокойную смерть.

* * *

- Ну ты не можешь без смертей! Ведьма улыбнулась и опустила глаза так, будто ей сделали комплимент. - Конечно. А что такого? Ведь они всего лишь фигурки восковые, пластмассовые фигурки, как фишки. Такими же фигурками наверняка! - играют люди в твоем... нет, теперь уже нашем мире. Ведь у них есть настольные игры или ты этого не придумал? - Люди могут играть... Ладно, мой ход.

* * *

На службу в пятнадцатый полк меня устроил Димитрий Норкаус. Он, оказывается, сам занимал не последнее место в городе - нечто вроде заместителя мэра, если говорить понятным языком. Нельзя сказать, что я истосковался по службе, мне с головой хватило обычного срока, отмеренного в моем родном государстве, но иного выхода не было - мне бы пришлось начинать хозяйство с нуля, а это значит просить займ из казны на постройку дома и покупку земли, а потом долго и с немалыми процентами возвращать. Такая перспектива меня не устраивала, поэтому я согласился на небольшое жалование в пятьдесят золотых за неделю. И через день после нашего - для Норкауса это было возвращение прибытия в Ойнен я уже надел красный мундир с эполетами. Офицерский чин - из-за этого на меня косо посматривал кое-кто из младших чинов, которые годами не могли подняться выше. Но что делать? Везучий я человек... тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. С северо-запада к городу подходило море, в этом месте стена была особенно высока и прочна, сложена из огромных валунов, отесанных каменщиками. Так получилось, что Ойнен был окружен не как положено, четырехугольником, а пятиугольником. Зато можно было поставить еще одну башню, а значит и посадить в нее еще двух стрелков. И повесить еще один колокол. Сегодня была моя очередь дежурить на "морской" стене. Одевшись поплотнее, так как был уже август и ночи становились все прохладнее, я в положенные восемь часов вечера взошел на стену. Жалко, что Солнце садиться на западе, а не на востоке. Я жалел об этом каждый раз, когда дежурил на стене ибо был лишен возможности наблюдать закат над морем. В поле моего зрения попадала только ярко-оранжевая дорога до самого горизонта, которая, впрочем, быстро растворялась в серой воде. Но сегодня вечером закат не наблюдал никто: с севера заходили тяжелые тучи. Похоже, ночью будет ливень. И это было еще одной причиной одеть под китель свитер из толстых шерстяных ниток. Темнело быстро, сумерки сгущались над землей плотным серым покровом. Стих разговор дежурных справа и слева от меня. Вместе с заходом Солнца испарилась их беспечность - конечно, при свете дня никто не станет подходить к стенам, кроме, может быть, мирных путников. А ночью... Я стоял, свесившись через парапет, по обе стороны от моей головы темнели каменные зубья. Внизу мерно шумело море, но по всему было видно, что будет шторм. Может, последняя гроза в этом году прогремит. Волны лениво катились, наплывая одна на одну, и ударялись в стену. Камень там густо порос водорослями. По опыту я знал, что они скользкие, скольже льда - кое-где стена отходила в море недлинными косами, на них можно было встать, спустившись и отодвинув несколько камней. Какие цели преследовали строители, я не знаю. Но однажды, будучи в подпитии, я вылез на один из таких приступков, поскользнулся и грохнулся в воду, сильно ударившись коленом. Ветер постепенно усиливался. Уже и волны били в стену жестче, и брызги взлетали выше. Тучи бежали по небу, меж отдельных их нагромождений мелькало чистое небо. Горизонт заплыл какой-то дымкой, и я уже до боли просмотрел глаза, пялясь в темноту. Что-то плеснуло в воде. Наверное, волна налетела на стену... Грянул гром, нежданно и резко, будто взорвалось что-то в небесах. Странно, что я не заметил молнии... Наверное, потому что в горизонт всматривался. Вот, еще одна полыхнула, яркая - через все небо. И гром... Вот это гром! Даже камень задрожал! Только почему не гаснет синий свет, и даже вроде бы усиливается... Свет идет издалека. Может, это далекие молнии бьют так часто, что сливаются в одну, не успевая гаснуть?.. Нет, не похоже, не бывает такого. А что это там, на горизонте?.. О, светлое Небо! Корабль! Так, осторожно, чтобы не поднимать зря тревоги... Тряхнуть головой - вдруг померещилось, отвести взгляд, подумать о другом... Нет, действительно корабль. Судно на горизонте. Полотнища парусов мечутся на мачтах. Идиоты, рвите, режьте все, ведь мачты сломаются! Вот, молния ясно осветила огромный корпус! Почему-то у меня тряслись руки. Я поджег фитиль, поставил небольшой цилиндрик на камень и через несколько секунд в черное небо взметнулась струя красного огня. В тот же миг загудели колокола на башнях, перекрывая небесный гром. И хлынул ливень. Зашумели на улицах, загорелись огни, запылали факелы. Бежали к стене солдаты. Я знал, в огромном квадратном здании на противоположном конце городе гремят затворы и натужно скрипят деревянные колеса под пушками. Впереди всех бежал полковник Морвель, но взлетев на стену, он остановился как вкопанный. Сощурил глаза, вглядываясь в темноту. - Там ничего нет, - наконец, проговорил он и, повернувшись ко мне, повторил: - там нет ничего. - Как нет?! - но горизонт действительно был пуст, только волны дыбились да молнии сверкали. Что за черт! Минуту назад я ясно видел там корабль! Я посмотрел на полковника, будто оправдываясь, но взгляд его был суров. Что же это, я, выходит, с ума схожу?.. В небо взлетела зеленая ракета, объявляя отбой. Меня сменили на стене, а наутро в город пришел человек...