Dm - Феноменология духа Гегель

• Название: Феноменология духа Гегель
• Автор: dm
• Жанр: Философия
• Год: 1992

---

Итак, хотя уже в самом предметном, постигаемом как органическая определенность, заключается понятие, и этим оно отличается от того, что существует для рассудка, занимающего чисто воспринимающую позицию при постигании содержания своих законов, – тем не менее указанное постигание [органической определенности] целиком впадает обратно в принцип и манеру лишь воспринимающего рассудка, потому что постигаемое применяется в качестве моментов некоторого закона, ибо благодаря этому оно сохраняет модус устойчивой определенности, форму непосредственного свойства или покоящегося явления, принимается, далее, в определение величины, и природа понятия оказывается подавленной. – Замена просто воспринимаемого рефлектированным в себя, просто чувственной определенности – органической определенностью вновь теряет, таким образом, свою ценность, и именно потому, что рассудок еще не снял законоустановления.

Приведем несколько примеров, касающихся этой замены; допустим, что нечто, что для восприятия есть животное с крепкими мышцами, определяется как животный организм с высокой степенью раздражимости, или то, что для восприятия есть состояние большой слабости, определяется как состояние высокой степени чувствительности или, если угодно, как ненормальная "аффекция", а именно некоторое "потенцирование" ее (выражения, которые вместо того, чтобы перевести чувственное в понятие, переводят его на онемеченную латынь). Тот факт, что у животного крепкие мышцы, может быть выражен рассудком и так, что животное обладает большой мышечной силой, подобно тому как большая слабость может быть названа незначительной силой. Определение через раздражимость обладает перед определением, говорящим о силе, тем преимуществом, что последняя выражает неопределенную рефлексию в себя, а первая – определенную (ибо специфическая сила мышцы есть именно раздражимость), и перед определением, говорящим о крепких мышцах, обладает тем преимуществом, что, как уже и в силе, здесь также содержится рефлексия в себя. Подобным же образом слабость, или незначительная сила, органическая пассивность, определенно выражается через чувствительность. Но если эта чувствительность взята и фиксирована для себя таким образом, а также связана с определением величины и противоположна как большая или меньшая чувствительность большей или меньшей раздражимости, то каждая из них полностью низведена в чувственную стихию и до обычной формы свойства, а их соотношение есть не понятие, а, напротив, величина, к которой теперь сводится противоположность, становясь безмысленным различием. Хотя этим устраняется неопределенность таких выражений, как сила, крепость, слабость, но зато начинается теперь столь же пустое и неопределенное блуждание в противоположностях более высокой и более низкой степени чувствительности, раздражимости, в их повышении и понижении друг в друге и друг к другу. Как крепость и слабость суть совершенно чувственные, безмысленные определения, так и большая или меньшая чувствительность, раздражимость есть безмысленно постигнутое и столь же [безмысленно] выраженное чувственное явление. Не понятием были заменены прежние не содержащие понятия выражения, а крепость и слабость были заполнены определением, которое, будучи взято только для себя, покоится на понятии и имеет его своим содержанием, но полностью теряет это происхождение и этот характер. – Следовательно, благодаря форме простоты и непосредственности, форме, в которой это содержание делается стороною закона, и благодаря величине, которая составляет стихию различия таких определений, сущность, сущая и установленная первоначально как понятие, сохраняет модус чувственного воспринимания и остается столь же далекой от познавания, как и в определении через крепость и слабость силы или в определении по непосредственным чувственным свойствам.

[(γγ) Органическое целое; его свобода и определенность.] – Теперь остается еще рассмотреть, что такое внешнее органического, взятое только для себя, и как в нем определяется противоположность его внутреннего и внешнего, подобно тому как прежде было рассмотрено внутреннее целого в соотношении с его собственным внешним.

Внешнее, рассматриваемое само по себе, есть формообразование вообще, система жизни, расчленяющейся в стихии бытия, и в то же время – по существу бытие органической сущности для некоторого "иного": предметная сущность в своем для-себя-бытии. – Это "иное" выступает прежде всего как ее внешняя неорганическая природа. Если рассматривать то и другое в соотношении с законом, то, как мы видели выше, неорганическая природа не может составить сторону закона по отношению к органической сущности, потому что последняя есть в то же время просто для себя и находится во всеобщем и свободном соотношении с неорганической природой.

Но если точнее определить отношение этих обеих сторон применительно к самому органическому образованию, то окажется, что последнее одной стороной обращено к неорганической природе, а с другой стороны – рефлектировано для себя и в себя. Действительная органическая сущность есть средний термин, который соединяет для-себя-бытие жизни с внешним вообще или с бытием-в-себе. – Но крайний термин – для-себя-бытие – есть внутреннее как бесконечное "одно", которое возвращает в себя моменты самого образования из их устойчивого существования и связи с внешним, – оно есть то, что, не имея содержания, сообщает себе свое содержание в образовании, а в образовании выступает как его процесс. В этом крайнем термине как простой негативности или чистой единичности органическое располагает своей абсолютной свободой, благодаря которой оно равнодушно к бытию для другого и к определенности моментов образования и находится в безопасности. Эта свобода есть в то же время свобода самих моментов, она есть их возможность являться и быть постигнутыми в качестве налично сущих, и так же, как по отношению к внешнему, они в ней освобождены и равнодушны и друг к другу; ибо простота этой свободы есть бытие или их простая субстанция. Это понятие или чистая свобода есть одна и та же жизнь, в какую бы многообразную игру ни были вовлечены форма или бытие для другого; этот поток жизни равнодушен к тому, какие мельницы он приводит в движение. – Теперь нужно отметить, во-первых, что это понятие здесь надо понимать не так, как раньше, при рассмотрении внутреннего в собственном смысле в его форме процесса, или развития его моментов, а в его форме в качестве простого внутреннего, которое составляет чисто всеобщую сторону по отношению к действительной живой сущности, или в качестве стихии устойчивого существования сущих членов формы, ибо здесь мы рассматриваем эту последнюю, и в ней сущность жизни есть в качестве простоты устойчивого существования. Во-вторых, бытие для другого или определенность действительного формообразования, взятая в этой простой всеобщности, которая составляет ее сущность, есть столь же простая всеобщая нечувственная определенность и может быть только той определенностью, которая находит свое выражение в числе. – Оно есть средний термин формы, связывающий неопределенную жизнь, с действительной жизнью, простой, как эта последняя, и как она определенный. То, что применительно к первому, к внутреннему, было бы числом, внешнее должно было бы выразить на свой лад как многообразную действительность, как образ жизни, цвет и т.д., вообще как все множество различий, которые развиваются в явлении.

Если обе стороны органического целого (одна – внутреннее, а другая – внешнее, так что каждая из них в свою очередь имеет у себя некоторое внутреннее и внешнее) сравнить по их обоюдному внутреннему, то внутреннее первой стороны представляло собой понятие как непокой абстракции; а вторая сторона имеет обоим внутренним покоящуюся всеобщность и в ней также покоящуюся определенность, число. Если поэтому первая сторона (так как в ней понятие развивает свои моменты), введенная в заблуждение видимостью необходимости соотношения, обещала законы, то вторая тотчас же отрекается от этого, когда число оказывается определением одной стороны ее законов. Ибо число есть именно полностью покоящаяся, мертвая и равнодушная определенность, у которой угасло всякое движение и соотношение и которая разрушила мост к тому, что есть живого в побуждениях, в образе жизни и в прочем чувственном наличном бытии.