Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

• Название: Иван Грозный (Книга 2, Море)
• Автор: Валентин Костылев
• Жанр: История

---

И почему-то Андрею после этих слов Совина стало как-то сразу легче. Он вспомнил суровое, усталое тогда лицо Ивана Васильевича и тяжело вздохнул. Кто же счастлив?

Совин словно угадал его мысли. Он тихо сказал:

- Всякому свое счастье, а между прочим, ты хороший пушкарь. Проживешь не зря на земле. Родине сослужишь службу. А теперь ложись-ка спать. Утро вечера мудренее.

Он отошел.

Андрей поднялся. Стоявший на вахте датчанин подошел к нему, что-то сказал по-своему, улыбнулся. Андрей тоже ответил ему приветливой улыбкой.

Мачты, реи, канаты снастей, облитые лунным светом, казались причудливой воздушной постройкой, сотканной из хрустальных палочек и нитей. Повеяло от них сказкой на Андрея. Вот-вот прилетит из-за моря жар-птица и сядет на одну из серебряных жердочек, колеблющихся в вышине, и осветит его, Андрейкину, жизнь ярким золотистым светом. Счастье будет!

Ложился на свою постель Андрей, овеянный покоем и верой...

VII

Василий Грязной поскакал из Кремля домой, чтобы "уличить в грехе" Феоктисту Ивановну. Уже подослан в дом один из штаденовских молодчиков с послухами*. "Задумано хитро, - попалась Феоктиста, как кур во щи, раздумывал Грязной. - Конец ее замужней жизни. Не избежать ей теперь иноческой власяницы! Жаль ее, понятно. По совести сказать, честная баба, незлобивая и телесами удобрена, а святости хоть отбавляй... Но..." Василию думалось, что не ему жить с ней. Кроме горя, ей ничего не видать от той жизни. В монастыре такой святоше самое место. Прости ты, господи! Грешно роптать, да только зачем такие непорочные жены родятся? Лучше бы уж им в раю быть, с ангелами, бога славить. А этот "прелюбодей", которого Штаден для нее состряпал, - ловкий, сукин сын! В приказе служит писарем, - лиса и волк - все тут. За перо возьмется - у мужика мошна и борода трясется. Прелюбодей, мздоимец, пьяница и казнокрад. Давно бы ему на виселице быть. Но, если перевешать всех таких, кто же тогда над честными людьми подлости совершать будет? Коли не будет зла, так не будет и добра.

_______________

* В данном случае - свидетелями.

Спасибо поганому немцу. Второго негодяя в дело пустил для пользы его, Василия Грязного.

Несчастная Феоктиста! Пропала! Что поделаешь? Не судьба ей, стало быть, жить с ближним к царю вельможею. Не по себе, матушка, дерево срубила!

Теперь самое время освободиться от нее.

Так думал Грязной.

В Кремле, во всей Москве переполох: изменил первый воевода государев - Курбский! Иван Васильевич объявил себя "в осаде" - никого к себе не допускает, даже царицу и детей. Сам тоже никуда не выходит. Со звездочетами, ведуньями и знахарками совещается. Духовника и того к себе не допускает.

Под шумок ему, Грязному, удобнее разделаться с Феоктистой.

Веселый, возбужденный, приблизился он к своему дому.

Позвав конюха Ерему, отдал ему коня.

На пороге перекрестился; засучил рукава, приготовился прыгнуть на "любовника", разыграть ревность.

Вошел в сени, не выпуская кнута из рук. Тишина. Прошел на носках внутрь дома. Прислушался. Что такое? Сел на скамью: вот-вот выскочит этот дьявол, проклятый писарь, чтобы ему... Удивительная тишина; никогда такой и не бывало.

Посидев немного, Грязной не на шутку всполошился; лицо его покрылось краской; кольнула мысль: "Уж и впрямь не грешат ли?" Затрясся весь, вскочил, рванулся в опочивальню жены с криком:

- Феоктиста! Жена!..

Комната пуста. Гаркнул, что было мочи, на весь дом:

- Феоктиста, где ты?!

Но не только Феоктиста, - никто из дворовых не отозвался, словно все умерли.

"Свят, свят!"

Обошел дом - пустота. Крикнул конюха Ерему. Дрожа от страха, вошел Ерема в дом, бормоча что-то невнятное.

- Говори, свиная харя, где хозяйка?.. Где все люди?

- Не ведаю, батюшка Василь Григорьич!..

Встал на колени.

- Как же это ты не ведаешь?!

- Коней водил на реку... Вернулся - никого нет.

- Приходил ли кто тут?

- Приходили какие-то мужики... Посидели, ушли.

- Кто приходил?

- Не ведаю!

Грязной с размаху хлестнул Ерему кнутом.

- Вот тебе, дурень! Вот тебе!

На весь дом заревел Ерема, почесывая спину.

- Молчи, боров! Убирайся!..

Ерема исчез.

Грязной стал обшаривать все уголки в доме, полез и на чердак. Там нашел притаившуюся в темноте старушку-ключницу Авдотью.

- Ты чего, старая ведьма, от хозяина прячешься? Иль с домовым грешить потянуло? Где хозяйка?

- Не ведаю, батюшка Василь Григорьевич!.. Уволь, миленький, добренький! Батюшке твоему служила верно, матушке твоей служила праведно... тебе, батюшке, и Феоктисте Ивановне, матушке...

- Служила верно... Служила праведно! - передразнил ее Грязной. Лукавая причетница... Говори: где хозяйка? Говори, иль убью! Жить осталось тебе!.. - закричал он, толкнув старуху ногой.

- Батюшка, родной мой!.. Как перед господом богом, покаюсь тебе: приходили тут двое каких-то и увели твою супругу, нашу матушку Феоктисту Ивановну...

- Охотою пошла? - прошипел Грязной.

- С охотою, батюшка, с охотою... Слепая я, запорошило мне глазыньки, не видела кто, а слышала, будто согласилась Феоктистушка, а ее ласкали, лобызали... Слышала... не скрою.

- Лобызалась... она? Сама она?! - закричал не своим голосом Грязной.

- Лобызалась, батюшка, лобызалась!.. Грех скрывать... Стара я, не разглядела... Очи мои, говорю, запорошило, батюшка.

Василий Грязной сломя голову бросился по лестнице вниз в дом. Никогда в жизни не испытывал он такой жгучей обиды и тоски. Не хотелось и глядеть на пустые комнаты. Вот так Феоктиста! Ужели она решилась?..

Сам того не замечая, он начал с ревностью вспоминать: какие мужчины ходили к нему в дом и на кого она посматривала. Всех перебрал, всех вспомнил... а потом стал себя успокаивать: "Не может того быть - не такова Феоктиста: решиться на это!.."

Обтер выступивший на лице пот, вздохнул.

Да... трудно примириться с такою обидою. Ведь дорога не Феоктиста, дорога - честь, честь добродетельного дома, честь важного государева слуги.

Но что же не идет этот образина - Штаден? Непонятно.

- Ерема! Дуралей! - исступленно, во все горло крикнул Грязной. Коня!

Растрепанный, заплаканный, робко выглянул из-за двери конюх.

- Чего поводишь бельмами? Коня!

Ерема скрылся.

Опрометью выбежал из дома Василий Грязной, вскочил на коня и помчался к Штадену.

В голове одно, жгучее, мучительное, вытеснившее все мысли: "Куда делась жена?"

Мелькали церкви, дома, деревья, люди, собаки... Ничего не замечал и не хотел замечать Грязной. Он горел весь, как в огне.

Штаден только что закрыл корчму, мечтая о свидании с Гертрудой. Втихомолку он продолжал ухаживать за ней. Гертруда от скуки не прочь была разыграть влюбленную.

Выйдя за изгородь, он вдруг увидел в клубах пыли скачущего прямо на него верхового. Ба! Сам Василий Григорьевич. Милости просим.

Грязной спрыгнул с коня, выхватил из ножен кинжал и направил его прямо в грудь немцу:

- Отвечай, немецкая образина! Отвечай!.. - задыхаясь от злобы, прошипел Грязной. - Где моя жена?!

Штаден в страхе отскочил от него.

- Ума лишился!.. Ума... лишился!.. Уйди!..

- Говори, супостат! Где жена? Убью, как собаку!

- Почему немец должен знать, где чужие жены?

- Где твой "любовник"? Где этот вор проклятый? Я его зарежу!.. Убью!..

- Опомнись, Василь Григорьич...

- Обманщики, воры, сволочи!.. - продолжал, размахивая кинжалом, кричать Грязной.

- Не подобает царскому вельможе...

- Молчать!.. - толкнул немца в грудь Грязной. - Были в моем доме вы или нет?

- Не были... Будем завтра... как ты приказал, - залепетал испуганный Штаден.

Из рук Грязного выпал кинжал. Штаден услужливо нагнулся, поднял, обтер пыль с клинка, подал Грязному. С удивлением и опаскою отошел подальше. На Василии лица нет: побелел, глаза растерянно-неподвижные... "Где же она? Куда девалась? И кто те люди?"

Он быстро вскочил на коня, поскакал обратно в Китай-город, оставив в крайнем недоумении Генриха Штадена.

Сильвестра нет.

Адашева нет.

Анастасия умерла.

Брат Юрий тоже.

Митрополит Макарий преставился.

Курбский изменил.

Казанский поход, слава юных дней - все отошло в вечность.

Прощай, молодость! Прощай, добро и мир. Прощай, вера в людей. Нет возврата былым чувствам радости и любви. Все рухнуло, обмануло! Завело в тупик! Вместо тихой, мирной заводи - бушующий поток, низвергающий то, что казалось незыблемым.

Дни и ночи бродит по своей опочивальне полуодетый, непричесанный, убитый горем царь Иван.

Кому верить?

"Андрей! Князь Курбский. Чего ради ты изменил царю?"

"Зачем? Чего тебе не хватало? Разве царь не ставил тебя выше всех своих воевод?! Никому тех тайн не открывал он, царь, какие были открыты тебе. Ужель тебе, князю, король литовский ближе родного государя? Ужель чужеземцы дороже твоему русскому сердцу, нежели свой народ? Не бесовское ли наваждение одурманило князя Андрея?"

Целые дни в хмуром раздумьи бродит по дворцу Иван Васильевич и все думает... думает... И никак не может ответа найти на свои вопросы.