Николай Ашукин - Брюсов

• Название: Брюсов
• Автор: Николай Ашукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02675-6

Автора книги Н.С.Ашукина можно по праву назвать первым брюсоведом, который еще в 1927 году подготовил к печати рукописи Брюсова "Из моей жизни" и "Дневники". На протяжении всей своей жизни он занимался изучением творчества этого поэта и писателя. Настоящая биография лидера русских символистов, писателя, переводчика, редактора и издателя Валерия Яковлевича Брюсова в своем роде уникальна. Она состоит только из документов и архивных материалов, среди которых письма и дневники писателя, воспоминания современников.

Р.Л.Щербаков, который считал себя учеником Н.С.Ашукина, продолжил работу над книгой своего учителя, дополнил ее новыми материалами. Хочется верить, что книга будет полезна и интересна как специалистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся творчеством Валерия Брюсова.

---

Осень 1922 г. Е. Чаренц и я <Г. Абов> поехали в Москву учиться… Нас направили по официальной командировке с месячной стипендией 25 рублей. Мы с Чаренцом решили поступить в руководимый Валерием Брюсовым Литературный институт… Мы вошли в парадное здание у Чистых прудов и поднялись в литературный отдел Главпрофобра, которым заведовал В. Брюсов.

Поразительное впечатление произвел сидящий за столом человек; он поднялся с места и приветствовал нас как посланцев Армении. Валерия Брюсова мы знали не только по произведениям и переводам армянской поэзии, но и по знаменитому портрету <Врубеля>. Поднявшийся нам навстречу Брюсов не был похож на этот портрет. Острое и длинное лицо, похудевшее и сморщенное, одна бровь вытягивалась горизонтально, а другая поднималась над глазом криво, еще больше подчеркивая морщины лба. Какие-то душевные и умственные напряженные муки отражались на его лице, словно уставшем и бледном от бессонницы и тяжелой работы. <…>

Мы разговаривали с ним с глубоким почтением. А его глаза улыбались из-под густых бровей двум молодым людям, приехавшим из Советской Армении, и он расспрашивал о своих давних друзьях и знакомых. Во время беседы мы сказали Брюсову, что приехали в Москву продолжать учебу и хотели бы поступить в руководимый им институт.

– Вечером в семь часов приходите в институт, я там буду, — сказал Брюсов при прощании…

Вечером мы предстали перед Брюсовым в институте.

– Пришли, хорошо, садитесь. — Позвал своего заместителя. — Этих двух товарищей запишите в студенты. — Он назвал наши имена.

– А экзамен?

– Без экзаменов, — сказал Валерий Яковлевич и из-под бровей посмотрел на заместителя и улыбнулся (Абов Г. Воспоминания о Чаренце // Вместе с Чаренцом. Ереван, 1961. С. 128-132).

Заслуги Брюсова, поэта-ученого, перед нашей культурой огромны. <…> Но среди его заслуг есть одна, о которой вспоминаешь с особенным волнением, на этот раз уже личным. Брюсов был первым наставником ряда молодых, тогда советских поэтов, духовным отцом, вводившим их в литературу. Он делал это умело, бескорыстно, с большим тактом, с той преданностью искусству, которая отличала его всегда. <…>

В первые годы революции Брюсов был живым воплощением связи между всей древней мировой культурой и рождающейся новой культурой социализма. Он сознавал свою ответственную роль. Многие из работающих сейчас и отнюдь уже немолодых поэтов обязаны Брюсову и первыми своими выступлениями в печати, и первыми выступлениями перед тогдашней взволнованной, жадной аудиторией, обязаны Брюсову и первоначальным своим ростом. Пишущий эти строки принадлежит к их числу (Антокольский П. Поэт-ученый // Известия. 1938. 14 дек. № 288).

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ. МИГ. СТИХИ. 1920-1921 гг. Берлин; Пг.: Издательство З. И. Гржебина, 1922.

Почти все стихи, включенные в этот сборник, написаны в конце 1921 года (август-ноябрь). Исключение составляет драматический этюд «Пифагорейцы», написанный в 1920 году, и два стихотворения, одно 1919, другое 1917 г. (Предисловие).

В сборнике «Миг» поэт становится заметно более уравновешенным и спокойным. Революция входит в период своих будней, и поэт, принимающий ее в романтическом свете, говорит о ней теперь хладнокровно, больше занимаясь ее историческим оправданием и подыскивая ей параллели в прошлом (Анисимов И. В. Я. Брюсов // Книгоноша. 1924. № 40. С. 3).

И было в лето от P. X. тысяча девятьсот двадцать второе, а от начала Коммуны пятое, и увидела свет книга по названию «Миг», <…> а стихов — по названием их — числом тридцать, а имен богов и богинь, египетских, греческих, римских, христианских — Изида, Киприда, Афродита, Христос, Савоаф и проч. — всего числом с десяток; и царей и цариц — Клеопатры, Соломона, царицы Савской и прочих — числом не менее; и мужей и жен прославленных из всех народов и веков—множество; и столько же было наименований рек, стран, городов, царств, государств.

А сочинителем был муж верный и достопочтенный Валерий, многопрославленный из известной семьи Брюсовых, в славном городе Москве издавна проживающих. А прославился он, Валерий Брюсов, как поэт, ученый и маг, и один из основоположников святого учения, под именем символизма известного. И хотя многие из пророков и учеников учения этого священнический сан и даже постриг приняли, он же, Валерий, в миру остался и тяжелый крест греховности мира на себя принял. В народе послухи злонамеренные пущены были даже, что изменил сей муж достопочтенный учению своему и с еретиками и богопротивцами большевиками в союз вступил, однако всем наушникам книга «Миг» противостоять твердо может. <…>

И читая стихи <сочинителя>, поклонники его сливались е ним в мистическом поцелуе, о котором у него сказано:

И если наши губы отравлены поцелуем,
Хотя и пытаешься ты порой противоречить,
Это потому, что когда-то у стен Ветилуи
Два ассирийских солдата играли в чет и нечет.

(Оленев С. И было… Из старой хроники // Горн. 1922. № 1. С. 136-138).

От В. Брюсова осталось только одно имя, как поэт он уже умер. Доказательство – последний сборник его стихов «Миг». Два предыдущие – «Последние мечты» и «В такие дни» – еще давали надежду услышать новое и интересное…

Новая книга Брюсова удручающа, как осенний дождливый день. На всем «Миге» лежит ясно видимая печать упорной, прилежной работы: в ней поэтическое вдохновение подменено эрудицией, образы — собственными именами и прилагательными, рифмы — надуманной игрой слов. Несмотря на все уменье автора, как когда-то писали, «ковать стихи», в этом сборнике ошибки непростительные для Брюсова. Примеры:

Первое же стихотворение вводит в недоуменье строками:

… видеть все следы,
что в сушь песка вбивали караваны…

Непонятно: кто кого «вбивал» – следы караваны или наоборот?

Дальше:

Чьи грозно вопящие тени
В лучах побед вознесены!

Во-первых: «грозно вопить» никак нельзя, сочетание этих слов — комично, во-вторых: строка «вопящими тенями» написана 3-х стопным амфибрахием, тогда как все стихотворение — 4-х стопным ямбом. Для того, чтобы она была ямбической, надо читать не «вопящие», а «вупящие», но так не говорят. Следовательно, при всяком чтении эта строка режет слух, и стихотворение само по себе слабое, благодаря этой кляксе, заставляет говорить об элементарных правилах стихосложения.

Самый слабый раздел «Мига» это — «Из прежде в теперь», стихи о современности у Брюсова особенно безжизненны и не потому ли, что он неудачно пробует рифмовать «Гомер-Ресефесер»…

Брюсов уже давно сказал то, что должен был сказать, и «Миг» — только ненужная реплика бывшего премьера (Анибал Б. В. Брюсов. «Миг» // Альманах «Утренники». Кн. 2. Пг., 1922. С. 155, 156).

Оценивая поэзию символистов <за 1917—1922 гг.> я должен был, по крайнему моему разумению, отнестись отрицательно к их деятельности за последние годы. Между тем, я сам как поэт теснейшим образом связан с движением символизма. Доля обвинений, выдвинутых мною против символистов, падает и на меня. <…> Позволю себе сказать, что действительно признаю, поскольку способен критически отнестись к себе, и свои стихи 1912-1917 года несвободными от общих недостатков символической поэзии того периода. Но, продолжая столь же откровенно, думаю, что некоторых роковых для символизма путей мне удалось избегать и что мои стихи следующего пятилетия («В такие дни», 1920 г.; «Миг», 1922 г.; «Дали», 1922 г.) выходят на иную дорогу. Однако решать этот вопрос, конечно, не мне (Брюсов В. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии // Печать и революция. 1922. № 7. С. 38, 39).

<Брюсов> стихами приветствовал Октябрьскую революцию. Наряду с немногими удачными революционными стихотворениями (в сборнике «В такие дни») большинство послеоктябрьских стихов Брюсова слабо. Он, политически приняв коммунизм, не сумел отрешиться от старого способа мыслить, воспринимать, говорить. Проклятие буржуазной идеологии не было избыто им до конца: Брюсов говорит о революции словами националистическими, воспринимая Коминтерн как национальное торжество России. <…>

Брюсов не был великим поэтом Октября. Он был крупным и по-своему прогрессивным в литературной эволюции поэтом другой эпохи. <…> Брюсов не стоял во главе нового строительства жизни. Но то, что этот большой поэт, культурнейший и талантливый человек, перешел от буржуазии в наши ряды работником скромным для его привычных масштабов, дает ему право на историческое значение на фоне не только времени его молодости, но и нашей эпохи. <…> У Брюсова хватило мудрости и мужества понять смысл истории, и это поставило его сразу же не только вне и над его родным классом, но и в ряды нашего класса (Горбачев Г. В. Я. Брюсов // Красный журнал для всех. 1924. № 11. С. 837).