Николай Ашукин - Брюсов

• Название: Брюсов
• Автор: Николай Ашукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02675-6

Автора книги Н.С.Ашукина можно по праву назвать первым брюсоведом, который еще в 1927 году подготовил к печати рукописи Брюсова "Из моей жизни" и "Дневники". На протяжении всей своей жизни он занимался изучением творчества этого поэта и писателя. Настоящая биография лидера русских символистов, писателя, переводчика, редактора и издателя Валерия Яковлевича Брюсова в своем роде уникальна. Она состоит только из документов и архивных материалов, среди которых письма и дневники писателя, воспоминания современников.

Р.Л.Щербаков, который считал себя учеником Н.С.Ашукина, продолжил работу над книгой своего учителя, дополнил ее новыми материалами. Хочется верить, что книга будет полезна и интересна как специалистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся творчеством Валерия Брюсова.

---

Брюсов очень любил свою библиотеку и с гордостью показывал друзьям. Я увидел ее в одну из первых встреч и восторгался ею, не скрывая своей зависти к этому книжному богатству. Валерий Яковлевич с довольной улыбкой слушал меня.

– У меня, — сказал он, — из русской современной литературы есть почти все.

– А вот я вас поймаю на слове, — заметил я, смеясь, — я знаю книгу, которой наверняка у вас нет. Это моя пьеса «Слепой».

Момент спокойствия! — шутливо крикнул Брюсов и исчез среди книжных полок.

Минуты через две он стоял предо мной, победно потрясая сборником «Творчество», изданным в Казани, в котором была напечатана и моя пьеса. Впоследствии я убедился, что у Валерия Яковлевича можно было всегда точно информироваться о всякой книжной новинке, появившейся не только в столицах, но и в провинции (Из воспоминаний В. И. Язвицкого. Рукопись из собрания Р. Щербакова).

За 27 лет, прожитых мною с Валерием Яковлевичем, круг его «любимых писателей» несколько раз менялся. В первые годы нашей жизни был, несомненно, период увлечения Верленом и всей французской поэзией символистов, наряду увлечением Тютчевым и Баратынским. Было время, когда перечитывались от начала до конца все русские классики, как поэты, так и прозаики. В ранние годы большое внимание уделялось Метерлинку. Новые книги просматривались, более или менее полностью, всю жизнь. В свободные от дел минуты Валерий Яковлевич брал с полки «Анну Каренину» или «Братья Карамазовы» и читал в виде отдыха, уверяя, что до самые любимые его книги. Помню такую полосу в жизни, когда Валерий Яковлевич зачитывался детективными романами, больше французскими. Книги «полунаучные» (есть такие французские издания, описания быта и т. д.) приносились к чаю, оттуда с увлечением нам вычитывались забавные места (нам — чаше всего Надежде Яковлевне, матери и мне).

Латинская поэзия почиталась всегда как любимейшее чтение, но разгар увлечения ею должно отнести к 1913— 1914 гг. и позднее, до конца жизни.

Вообще, Валерий Яковлевич с такой непомерной скоростью прочитывал книги, что просто «уму непостижимо», когда успел он проштудировать их столько, если судить по одной лишь нашей библиотеке. Количество отметок на полях книг получается изрядное. Но Валерий Яковлевич пользовался, кроме того, и другими библиотеками. Научные книги прочитывались с меньшей быстротой, но и над ними он не засиживался (Из воспоминаний И. М. Брюсовой).

С ранней юности сочинения Пушкина — мое самое любимое чтение. Я читаю и перечитываю Пушкина, его стихи, его прозу, его письма, в разных изданиях, какие только мог получить для своей библиотеки <…> Читаю я обычно с карандашом в руках и люблю делать пометки и записи в своих книгах. Лично мне кажутся более живыми книги, в которых душа чтеца на полях:

Себя невольно выражает
То кратким словом, то крестом,
То вопросительным крючком

(Брюсов В. Marginalia Pushkiniana // Русский архив. 1916. № 4. С. 397).

Есть тайная прелесть в книгах забытых и безвестных. Произведение, которое читают слишком много, должно всегда казаться банальным; идеи его проникают всю жизнь. Я люблю в «Гамлете» еще неотмеченные строки; я люблю у Пушкина мелкие наброски, отрывки неоконченных стихотворений. В цитатах у Шопенгауэра и особенно у Эдгара По встречаешь часто заглавии таких отвергнутых сочинений, заглавия, звучащие странно и пленительно.

Сколько дум, настроений, одиноких порывов заключено в каждой истинной книге! Был человек, для которого она когда-то была сущностью его жизни: он написал каждое ее предложение и о каждом предложении думал; он знал каждое слово в этой книге. И потом пять-шесть человек пробежали ее мельком, пропуская целые страницы, затем она была забыта, – и все думы, настроения и порывы были как бы погребены в этом забвении (Брюсов В. К философии книги // В мире книг. 1971. № 6. С. 41).

Книги своей библиотеки Брюсов располагал по системе, им самим выработанной. В заметке, обнаруженной в одной из книг библиотеки Брюсова, он писал: «Насколько для большой библиотеки необходимо подразделение по отделам, соответствующим научному строго логическому подразделению всех отраслей знания и литературы, настолько для маленькой частной библиотеки такая система неуместна. <…> Считался с этим и я, собирая книги преимущественно по литературе, распределял главнейшее на несколько отделов, называя, например, отдел для книг, относящихся к Пушкину, но очень возможно записать в один отдел все естествознание, выделив, однако, в особую рубрику математику <…> Вторую особенность для расстановки составляет отсутствие разделения сочинений по языкам. Читая безразлично на не­скольких языках, я не видел надобности разделять сочинения, тесно между собой связанные по содержанию, на основании тех внешних признаков, как язык, на каком они написаны» (Пуришева К. Библиотека Валерия Брюсова // Литературное наследство. 1937. № 27, 28. С. 662).

В начале 1895 г. молодой 22-летний поэт В. Я. Брюсов, тогда еще студент-филолог Московского университета, сделал словесное заявление председателю Русского библиографического общества о желании вступить в члены Общества <…> Его идеей было составить библиографический словарь деятелей русской литературы ввиду того, что начинания в этой области Д. Д. Языкова и С. А. Венгерова его не удовлетворяли. Результатом опытов молодого библиографа был целый ряд составленных им библиографических записей, которые Валерий Яковлевич передавал в картотеку составлявшегося тогда Обществом «Национального библиографического репертуара». <…>

Позднее столь же эффективным показателем приверженности Валерия Яковлевича к библиографии может служить его деятельность в «Литературно-художественном кружке», где по инициативе Валерия Яковлевича как председателя Кружка, была организована прекрасная библиотека, в которой велись специальные библиографические работы при ближайшем участии известного библиографа и сочлена Валерия Яковлевича по Библиографическому обществу – У. Г. Иваска <…>

Насколько быстро и полно Валерий Яковлевич проникался библиографическими идеями, пришлось в то отдаленное время быть свидетелем и мне после прочтения в Круж­ке в декабре 1909 г., по предложению Валерия Яковлевича, специального доклада о новой тогда у нас международной библиографической системе классификации, так называемой «десятичной».

Прения по докладу открыл Валерий Яковлевич, высказав ряд глубоких и интересных соображений о библиографической классификации вообще и десятичной — в частности. Мне, в то время уже много поработавшему над изучением этой важнейшей проблемы в библиографии, было трудно ответить на все тонко и метко поставленные вопросы; высказанными же им аргументами в пользу десятичной классификации я впоследствии не раз пользовался при своих выступлениях, как на разного рода публичных собраниях, так равно и на лекциях по книжным дисциплинам.

Обрисованная в самых общих чертах библиографическая жизнь и деятельность Валерия Яковлевича дает нам полное право говорить о нем как о крупном и талантливом библиографе того времени (Боднарский Б. С. В. Я. Брюсов как библиограф // Советская библиография. 1933. № 1—3. С. 157—159).

Ф. Д. Батюшков написал о Брюсове следующее: «Посмотрите, как он себя издает в первом вышедшем "Собрании сочинений"; с примечаниями и вариантами, с перечнем более ранних изданий, как в "Путях и перепутьях" он давал в Приложении библиографию о своих произведениях. Этого никто не делает, но в Брюсове сказывается жилка библиографа, добросовестно подготовляющего материал для критика или историка современной поэзии» [161].

В. Я. Брюсов придавал большое значение эстетике книги, художественной стороне изданий, в особенности изданий классической литературы.

К художественности издания Брюсов относил не только иллюстрации, но и виньетки, заставки, выбор шрифта, бумаги, размещение текста на странице и т п. <…> Высказывания Брюсова по вопросу эстетики книги не были лишь теоретическими суждениями. Свои эстетические принципы он воплощал в реальность как в издании своих сочинений, так и в редактированных им книгах (Дашкевич Н. А. Деятели книги. В. Я. Брюсов // Книга. № XXII. М., 1971. С. 224, 225).

Если признать правильным существующее с давних пор деление поэтов на поэтов природы или стихийных поэтов и поэтов книги, поэтов книжной культуры, то Брюсова с полным правом следует назвать величайшим поэтом книжной культуры. <…>

Когда я читаю его стихи, в особенности ранние, я не могу отделаться от мысли, что против каждого стихотворения автор мог бы написать, какими книжными впечатлениями оно навеяно, какими литературными импульсами оно вызвано. И речь здесь идет совсем не о подражательности, ученичестве или неспособности к самостоятельному творчеству. Подобно тому, как у стихийного поэта стихотворение чаще всего возникает под непосредственным влиянием только что пережитого — будь это явление природы (гроза, северное сияние, морской прибой, осенний лес) или историческое событие (война, революция, полет человека в космос), — так у поэта книжной литературы почти всегда толчком к творчеству является чтение любимого автора, знакомство с новыми произведениями современников, услышанная или прочитанная народная песня, разными путями ставшая известной научная теория, портреты и статуи исторических деятелей, великих и невеликих писателей, художников, ученых, философов. <…>