Эльза Вернер - Проклят и прощен

• Название: Проклят и прощен
• Автор: Эльза Вернер
• Жанр: Исторические любовные романы

Читателям, уже знакомым с произведениями Э. Вернер («Фея Альп», «Развеянные чары», «Эгоист» и др.), и тем, кому ее имя еще не известно, будет одинаково интересно прочесть предлагаемые два романа, которые без преувеличения можно назвать лучшими романами талантливой немецкой писательницы. В соответствии с законами жанра «дамского романа», их положительные герои — яркие личности, волевые люди, мужчины отважны и благородны, а женщинам сильный характер не мешает быть нежными и очаровательно-женственными. Отрицательные герои наделены не менее пылкими страстями, и жизнь приводит тех и других к яростному единоборству.

Романы, написанные, как все произведения Э. Вернер, очень увлекательны, насыщены событиями, и хотя главное их содержание — любовь и связанные с ней переживания героев, в первом из них — «Архистратиг Михаил» — есть детективная линия и даже действуют шпионы, а во втором — «Проклят и прощен» — плетет интриги жестокий и коварный священник. Но судьба покровительствует влюбленным и, вопреки всевозможным препятствиям, приводит их к счастью.

OCR — Оксана Львова

Spellcheck — Вера

E. WERNER (Elisabeth Burstenbinder) // Gebannt und erlost (1884)

Эльза Вернер, «Архистратиг Михаил. Проклят и прощен»

Пер. с немецкого. — Харьков: Издательский дом «BBN», 1994, 576 с.

---

— Я отвезу мальчика к его дедушке, — коротко и решительно произнес Раймонд. — Вы меня простите, ваше преподобие, если я не допущу подобного наказания.

Крепко держа поводья, он приготовился ехать дальше. Вильмут не возражал, но по его губам пробежала насмешливая улыбка.

— Тони! Хочешь ты остаться у этого чужого господина? — спросил он, подчеркивая каждое слово. — Это — фельзенекский барон!

Тони вздрогнул, с выражением величайшего ужаса посмотрел на барона, затем сделал попытку быстро спрыгнуть с лошади и упал бы, если бы Раймонд не поддержал его. Ребенок с судорожными усилиями старался вырваться из тех самых рук, в которых только что искал защиты, все его маленькое тельце дрожало, и от ужаса он громко кричал. Достаточно было только сказать: «фельзенекский барон», чтобы все его доверие мгновенно сменилось слепым ужасом.

Раймонд не произнес ни слова, взял ребенка и помог ему спуститься с лошади. Тони добрался до забора, соскочил на землю и быстро подбежал к священнику, чтобы спрятаться за его спиной. Как ни боялся он Вильмута, но помнил, что это — пастор, а чужой человек на лошади был олицетворенным злым духом!

Грегор стоял, выпрямившись во весь рост, с насмешливой улыбкой на губах. Он снова вышел победителем: его рука твердо и верно направила в противника смертельный удар, и последний видимо попал метко. Раймонд еще раз оглянулся, сильно пришпорил лошадь, так что та взвилась на дыбы, и ускакал.

В селе царило необычайное возбуждение. Посреди улицы, у дома старшины, собралось почти все население; по-видимому там происходило какое-то совещание, и взоры всех были обращены на двери дома. Пастор, вероятно, уже сообщил им, что владелец замка отступает от своего намерения, так как в толпе со всех сторон неслись громкие угрозы и проклятия по адресу «фельзенекца».

Все это Раймонд увидел и услышал, как только въехал на улицу, и хотя понял, что здесь ему грозит опасность, но собирался избежать ее. Только что пережитая им сцена ясно показала ему, какие глубокие корни пустило отлучение, которому подверг его пастор. Он осмелился обнять ребенка, не имевшего еще понятия о ненависти и вражде, и от этого же самого ребенка ему пришлось узнать, до чего могут дойти ненависть и вражда. Многое довелось ему испытать в последние месяцы, но тот факт, что от него отвернулся мальчик, перед тем так доверчиво ласкавшийся к нему, переполнил чашу его горечи.

Шумевшая на улице толпа сначала была слишком занята своими делами, чтобы заметить приближавшегося к ней всадника, пока один из крестьян не крикнул во весь голос:

— Да вот он сам! Вот едет фельзенекец!

Известие пробежало по толпе с быстротой молнии; все оглянулись, устремив взоры на барона, находившегося еще на некотором расстоянии. Шум затих, как по команде, но внезапно наступившая глухая, неприязненная тишина могла оказаться для барона еще опаснее.

В эту минуту из дома вышли сам старшина, Райнер и еще несколько наиболее уважаемых крестьян. Они также изумились, увидев приближавшегося владельца замка, а старшина озабоченным взглядом окинул взволнованную толпу.

— Верденфельс? — громко сказал Райнер. — Тем лучше: мы можем тут же на месте расправиться с ним!

Заранее умерив галоп лошади, Раймонд ехал уже шагом. По тому, как держали себя крестьяне, можно было безошибочно заключить, с какими намерениями ожидали его, но, сделав вид, что ничего не замечает, барон отрывисто произнес:

— Почему загородили всю дорогу? Дайте мне проехать!

Властный, повелительный тон был настолько же необычен, как и неосторожен в данную минуту, но в нем слышались то упорство, та горечь, которые не только не устраняют опасности, но даже вызывают ее. Толпа, казалось, также поняла этот вызов, так как вокруг барона раздался громкий ропот, а Райнер с угрозой выступил вперед. Однако старшина, опасаясь взрыва возмущения, оттеснил его назад и заговорил:

— Мы как раз собирались идти в замок, чтобы поговорить с вами.

— О чем? — спросил Раймонд, скользнув холодным, презрительным взглядом по надвигавшейся толпе, которая окружила его со всех сторон так тесно, что лошадь не могла двинуться ни взад, ни вперед.

— Да о том, что случилось сегодня ночью, — ответил старшина. — Правда ли, что вы хотите заявить в суд, как говорит пастор?

— Да, правда, потому что я решил не допускать больше опустошений в моем имуществе. Впрочем, это дело касается одного меня.

— Ну, я думаю, что нас оно тоже касается! — заявил Райнер, не слушая больше никаких увещеваний. — Знайте же, что там и мой парень, но я не допущу его до тюрьмы! Я не потерплю, чтобы с ним что-нибудь случилось!

— Вам придется иметь дело с судом, — с прежней холодностью ответил Раймонд. — А теперь повторяю: дайте мне проехать!

Приказание было произнесено с такой энергией, что озадаченные крестьяне чуть было не подчинились. Однако впечатление от этой бесстрашной энергии было непродолжительно.

— Ого, собираетесь ли вы обращаться с нами, как ваш отец? — насмешливо крикнул Райнер. — Нынче так нельзя, теперь другие времена, а с вами еще надо свести старые счеты!

Эти слова, по-видимому, вывели толпу из оцепенения. Со всех сторон послышалось шумное одобрение, глухой ропот перешел в громкие крики, на барона посыпались всевозможные упреки и проклятия. Вначале это были только слова, но в следующую минуту дело дошло до действий. Старшина села тщетно пытался заставить выслушать себя, его перекричали другие, а когда он захотел унять Райнера, тот без дальних разговоров оттолкнул его.

Раймонд стоял среди бушующей толпы, не делая попыток успокоить или образумить ее, и глядя спокойно и безучастно. На его лице снова появилось выражение отрешенности от мира. Он ведь потерпел полную неудачу в своем стремлении сблизиться с людьми! В его мрачных глазах по временам вспыхивало нечто вроде презрения к этим людям, которым он столько раз протягивал руку помощи, ради безопасности которых готов был пожертвовать тысячами и которые теперь так отплачивали ему.

— Отдайте мне назад моего парня, да и других вместе с ним! — с необузданной яростью кричал Райнер. — Мы не потерпим, чтобы он был заперт в замке! Выпустите их всех!

— Да, их должны выпустить! Мы хотим, чтобы их освободили! — ревела толпа, все тесней окружая и лошадь, и всадника.

Верденфельс изо всех сил сдерживал фыркавшего и поднимавшегося на дыбы Эмира, который с каждой минутой становился все беспокойнее. Если бы барон не владел так лошадью, она давно силой проложила бы себе дорогу через толпу.

До сих пор никто еще не осмелился напасть на барона, как вдруг какой-то подросток подал знак к нападению, схватив лошадь за повод.

— Пусти лошадь! — глухо сказал Раймонд. — Пусти, или...

Парень не только не послушался, но повернулся к барону, пробуя стащить его с лошади. Раймонд вздрогнул, когда к нему прикоснулась грубая рука, лицо его покрылось густой краской, он приподнялся в седле, в воздухе свистнул хлыст, и нападающий получил такой удар, что с громким криком отскочил в сторону. За этим последовал, общий взрыв ярости и мести, толпа готова была напасть на барона, но он, отбросив хлыст, выхватил револьвер и крикнул властным голосом:

— Назад! Кто посмеет дотронуться до меня, будет убит!

Крестьяне отшатнулись, даже Райнер опустил поднятую руку. Их были сотни против одного, с которым они сообща легко могли справиться, но невольно вызванные воспоминания о прошлом парализовали их. До сих пор они не подозревали, что и в теперешнем владельце Верденфельса сохранились присущие его роду черты, так как выражение лица у этого серьезного, сурового человека было совсем иное. Однако в данную минуту сходство с отцом было так поразительно, словно портрет, висевший в замке, вышел из своей рамы.

Большинство присутствующих крестьян хорошо знали этот тон и голос, который они слышали от покойного барона, перед ними были его дико сверкавшие глаза, весь его облик, точно он сам вышел из могилы, а с ним вместе вернулись и прежние времена, когда он безнаказанно тиранил и топтал все, что стояло ему поперек дороги. Эта внезапная энергичная вспышка сына, словно переродившегося на глазах у крестьян, наполнила их суеверным страхом, а высказанная им угроза заставила их совершенно растеряться. Все ведь знали, что «фельзенекский барин» неуязвим, что никто не может ему ничем повредить. Пожалуй, он сумеет одним единственным выстрелом повалить всех нападающих на землю, а затем улетит по воздуху в свой неприступный замок; против колдовства не поможет никакой перевес в силе.

Шум затих, толпа расступилась, готовясь освободить дорогу. Заметив это, Райнер не спеша вынул дож, раскрыл его и в ту минуту, когда Верденфельс хотел двинуться с места, подскочил к нему.

— Ну, если он сам неуязвим, так уж лошадь наверно не заговорена, — насмешливо крикнул он, и изо всех сил ударил животное ножом в грудь.