Вячеслав Костиков - Роман с президентом

• Название: Роман с президентом
• Автор: Вячеслав Костиков
• Жанр: История

---

Отношение к людям у него было простое: к сторонникам президента он был неизменно доброжелателен, терпим к их недостаткам, никогда не отказывался помочь. Врагов Ельцина воспринимал как личных врагов, с ними был агрессивен, резок, нередко несправедлив. Понятий "хороший" и "плохой" человек для него абстрактно не существовало - все зависело от отношения к Ельцину. Даже за незначительное уклонение от линии президента он готов был записать человека в предатели.

Нужно сказать, что природа не обделила Коржакова способностями: у него отличная память, быстрый ум, врожденная ирония. Иногда он казался мне бесхитростным человеком. Думается, что у него нет серьезных аналитических способностей или они не получили развития в силу специфики труда, и совершенно напрасно он поддался соблазну создать при себе аналитическую службу. Со временем он сам стал как бы заложником тех "аналитических" упражнений и выводов, которые ему клали на стол. Опасность состояла, по-видимому, в том, что он механически переносил их на стол президенту, не имея достаточных знаний для критического анализа.

Сконцентрировав за спиной президента огромную власть, Коржаков так и не стал политиком. Видимо, отсюда и развившаяся склонность к упрощенным решениям. Чаще всего он действовал, или советовал президенту действовать, исходя из сиюминутной целесообразности. Многократно, как и сам президент, он ошибался в людях. Подобно своему "шефу", он излишне доверял словам и приятным обещаниям, а не реальному вкладу в дело. На его преданности к президенту некоторые из его друзей откровенно спекулировали, публично демонстрируя свою любовь к Ельцину на словах и впадая в грубую брань в отношении противников. К сожалению, это принималось за чистую монету.

Что касается самого Коржакова, то я не замечал в нем склонности к лести, в том числе и к президенту. Это выгодно отличало его от некоторых других приближенных. Он был одним из немногих, кто мог сказать Борису Николаевичу правду. По-своему старался он оградить президента от некоторых "народных" чрезмерностей и шел ради этого на простенькие ухищрения... но в конечном счете всегда проигрывал. В группе помощников знали, что между ним и президентом на этой почве было несколько серьезных столкновений. Я сам неоднократно был свидетелем, когда Коржаков выговаривал людям, которые лезли к президенту с преувеличенными похвалами: "Борис Николаевич, как вы здорово им врезали! Борис Николаевич, ну вы просто мастерски это провели!.." В принципе, Борис Николаевич любит, чтобы его похвалили. Видимо, это нормально в условиях, когда нагрузки и огорчения столь велики, а поводы для радостей возникают нечасто. Дозированная похвала всегда действовала на президента успокаивающе, вселяла в него уверенность. Но в повышенных дозах влияла расслабляюще.

Несмотря на близость к президенту, Коржаков, в бытность мою в Кремле, держался просто и скромно. На приемах, во время обедов или ужинов в узком кругу он всегда старался сесть с края стола. В разговоры никогда не встревал, ограничиваясь иногда ироническими замечаниями. У него неплохое, несколько грубоватое чувство юмора. Его влияние на президента было весьма значительно и из-за давности знакомства, переросшего фактически в мужскую дружбу, и из-за того, что президент не мог не чувствовать его искренней преданности, а следовательно, доверял ему. Да и просто, в житейском плане, они были почти неразлучны.

К сожалению, со временем Коржаков стал злоупотреблять кадровыми советами президенту и лоббированием. А в людях он нередко ошибался. Наиболее наглядный случай - с и. о. Генерального прокурора России Ильюшенко. Это была креатура Коржакова.

Что касается убеждений, то мне думается, что у Коржакова их нет. Идеология, характер власти его мало интересуют. Он служил человеку, а не идее. Если бы Борис Николаевич был отъявленным диктатором или большевиком, Коржаков служил бы ему с той же преданностью, как и Ельцину - демократу. Он - единственный из военных, из уст которого на церемонии награждения во Владимирском зале Кремля я слышал слова: "Служу Президенту", вместо общепринятого среди военных - "Служу Отечеству".

Итак, ночью 3 октября я неоднократно заходил к Коржакову в надежде получить информацию о подходе верных президенту войск. Не помню точно, в котором часу ночи он сказал мне:

- У Спасских ворот Кремля собралась огромная толпа народа. Они требуют, чтобы к ним кто-нибудь вышел. Президенту выходить нельзя - слишком опасно. В толпе могут быть сторонники Руцкого и боевики. По нашим сведениям, там есть вооруженные люди. Из помощников президента тебя лучше других знают в лицо. Может, выйдешь?

- Выйти-то можно... Но людям нужно что-то сказать.

- Есть неплохие известия. Только что мне сообщили, что воинские части, верные Ельцину, вошли в Москву. Об этом можно сказать... И вот еще что...

Коржаков помедлил.

- ...Если сможешь... Поведи толпу к Белому дому... И Александр Васильевич пристально посмотрел мне в глаза.

- Едва ли они за мной пойдут.

- А ты попробуй...

Я вышел на Ивановскую площадь и не торопясь, минуя солдат, пошел к Спасским воротам. Справа темно дышал осенью Тайницкий сад. Охрана молча пропускала меня, отдавая честь. Сквозь толстые ворота Спасской башни, из-за зубчатых проемов Кремлевской стены доносился глухой шум. Ворота были чуть приоткрыты. Я протиснулся сквозь толстые створы и оказался один на один с огромной массой людей. Красная площадь была слабо освещена, и трудно было понять, сколько же на ней народу. Кто-то из незнакомых мне людей стоял на двух поставленных один на другой деревянных ящиках из-под вина и что-то говорил.

- Пресс-секретарь пришел, - послышалось в толпе. Говоривший с ящиков соскочил на землю, уступая мне место. Подошел военный в чине майора и протянул мне мегафон.

Что говорить? Как?

Опыта общения с большой массой людей у меня не было. Ораторов, говорящих в толпу, я видел только в старых фильмах о русской революции: Ленин, Троцкий, Бухарин, Луначарский. Они выступали, яростно жестикулируя и выбрасывая в массы лозунги. Говорить так сегодня было бы нелепо. Как обратиться? Друзья? Товарищи? Граждане России? Но "товарищи" уже выходило из употребления. "Граждане России?" Это, пожалуй, слишком по-президентски.

- Москвичи! Дорогие друзья! Спасибо за то, что вы пришли. Демократии и президенту как никогда нужна ваша поддержка...

- Это мы знаем... Говори конкретно, - послышались недовольные возгласы. - Где президент? Почему молчит? Что надо делать?

По настроению толпы было ясно, что слушать "зажигательные" речи она не расположена. Мне вспомнились слова Коржакова: "Попробуй повести к Белому дому". Зачем он это мне сказал? Что имел в виду? Белый дом охраняется боевиками, туда стянулись фанатичные сторонники Руцкого. Звать туда безоружных людей?.. Это могло привести к непоправимому. Нет, этого делать нельзя.

- Не стойте долго на ящиках... - Майор теребил меня за рукав. - Из толпы могут стрелять.

- Президент в Кремле. Грачев только что доложил ему, что войска вошли в Москву, - прокричал я.

- Ура-а-а!!! - громко раздалось на площади. Толпа загудела, задвигалась...

Только позднее я узнал, что к этому времени никаких войск в Москву еще не вводилось. Войска, чувствуя колебания Грачева, стояли за окружной дорогой, на границе Москвы.

Через несколько минут к Спасской башне подъехал Егор Гайдар. Толпа встретила его с энтузиазмом и по его призыву двинулась к Моссовету, где был объявлен сбор защитников демократии. Гайдар, видимо, догадывался, что войска медлят с входом в Москву, и рассчитывал теперь только на поддержку гражданского населения столицы.

У меня нет оснований укорять Коржакова в том, что он ввел меня в заблуждение. Он был сам дезориентирован рапортами министра обороны президенту. Между утверждением Грачева о том, что он отдал приказ войскам идти в Москву, и их реальным входом в столицу прошло долгих и мучительных 11 часов. Все эти часы демократия в России висела буквально на волоске. Если бы путчистам удалось захватить "Останкино" и выйти в эфир с заявлением о крахе Ельцина и с обращением к войскам, возможно, что войска так и не пришли бы на помощь президенту. И тогда спасителем демократии (если бы ее удалось спасти) был бы Егор Гайдар. Он, единственный из высшего руководства страны, в ту страшную ночь обратился к москвичам с призывом встать на защиту демократии. Именно его призыв был услышан, и тысячи москвичей стали собираться у здания Моссовета.

Потом многие упрекали Гайдара за это. Но уверен, ни Гайдар, ни те, кто пришел к Моссовету, не собирались вести безоружных людей на штурм Белого дома против боевиков Руцкого. Но Москва и Россия увидели по телевидению и услышали по радио о том, что москвичи выступают на стороне Ельцина и демократии, а не Хасбулатова и Руцкого. Как знать, может быть, эти стекающиеся с разных концов ночной Москвы люди стали той силой, которая склонила, помогая усилиям президента, руководство армии к решению идти на защиту демократии в "Останкино"...