Иван Черных - Сгоравшие заживо. Хроники дальних бомбардировщиков.

• Название: Сгоравшие заживо. Хроники дальних бомбардировщиков.
• Автор: Иван Черных
• Жанр: Прочие приключения

Они приняли крещение огнем в первые, самые страшные дни войны. Они первыми нанесли ответный удар по «логову зверя» — советская дальняя авиация бомбила Бухарест и Берлин уже летом 1941 года. Они привыкли к многочасовым ночным вылетам и боевой работе на износ, к недосыпанию и смертельной усталости, к прорывам сквозь зенитный огонь и схваткам с немецкими истребителями. Но как привыкнуть к потере друзей, погибавших у тебя на глазах, сгоравших заживо в подбитых «илах», но не сворачивавших с боевого курса…

Фронтовые будни и воздушные бои, отчаянные рейды в глубокий тыл противника и еще более опасная работа по переднему краю, победы и потери — в первом романе о летчиках дальней авиации.

---

В это утро Александр начал занятия с проверки знаний подчиненными тактико-технических данных немецких самолетов, и все трое, включая Сурдоленко, ни разу не побывавшего в воздушных баталиях, четко и безошибочно называли размеры «мессершмиттов», «юнкерсов», «хейнкелей», «фокке-вульфов», их скорости, вооружение. Александр остался доволен: его подчиненные серьезно относятся к наземным тренировкам. Серебряному он, собственно, вопросов не задавал, просил лишь иногда дополнить ответы воздушных стрелков, зная честолюбивый и занозистый характер штурмана.

— А теперь приступим к стрельбе. Кто желает первым показать свое мастерство? — спросил Александр.

— Не будем нарушать субординацию, командир. Первое слово предоставим товарищу капитану, — предложил Сурдоленко, и на этот раз Туманов не уловил в его голосе подвоха; лицо его тоже было серьезно, доброжелательно. Серебряный, польщенный оказанной ему честью, расправил грудь, шагнул к турели. Сказал с вызовом:

— Стреляю по заказу — любое количество патронов в очереди.

— Пять по три, — опередил всех Сурдоленко.

— Принято, — кивнул Серебряный и, сняв шевретовые перчатки, бросил их на свой лежавший у турели планшет. — Пять по три, итого пятнадцать, даю все в «яблочко».

Александр глянул в глаза Сурдоленко — не иначе, стрелок-радист снова что-то замышлял: вот теперь на самом их дне затаились чертики. Агеев тоже весь внимание, на лице играет усмешка. Стрелять такими короткими очередями в три патрона — задача сама по себе трудновыполнимая, да еще — в «яблочко». Может, стрелки просто подсмеиваются над бахвальством капитана, а может…

— Крути, — скомандовал Серебряный. — Только без рывков.

Сурдоленко взялся за лебедку. Затрещали шестерни, фанерный макет «мессершмитта» стронулся с места и пополз по экрану обрыва. Скороговоркой простучали две очереди, из-за макета что-то взметнулось — похоже, ворона — и упало недалеко на землю.

Серебряный на секунду опешил, потом зло глянул на Сурдоленко, который уже неистово хохотал, держась руками за живот, властно прикрикнул:

— Крути!

Сержант, видя, что шутка не выбила капитана из седла, усердно крутанул лебедку. Прозвучали еще три короткие очереди.

— А теперь иди, считай, — приказным тоном сказал сержанту.

На земле действительно лежало пятнадцать гильз. Сурдоленко развел руками:

— Точно, по заказу. Но мне показалось…

— А ты перекрестись, — оборвал сержанта капитан. — Идем.

Все четверо зашагали к мишени: впереди Серебряный и Сурдоленко, за ними Туманов с Агеевым.

Еще издали Александр увидел валявшуюся внизу у мишени ворону и подивился изобретательности Сурдоленко: надо же придумать такое, и так ловко, — упала, будто бы подстреленная.

Сурдоленко поднял ворону и снова захохотал:

— Ой да капитан! Целил в «мессершмитта», а попал в ворону!

От души смеялся и Агеев.

Серебряный рванул из рук сержанта ворону и запустил ее в овраг. Пригрозил:

— Ну, ты у меня доиграешься. Ты не Костя Корольков, и тебя я не пожалею. Ладно, шутник, — внезапно перестал Ваня злиться и шагнул к мишени. — Вот мой результат. Посмотрим теперь, каков ты в деле.

Серебряный на этот раз хвастался не зря — все пятнадцать пуль были в цели.

— Вот это стрельба! — восхищенно смотрел на пробоины Агеев. — Пять по три, и все — в «яблочко».

Но продолжить спор соперникам не удалось: на бугре показался посыльный из штаба и еще издали крикнул:

— Всем срочно к штабу, на построение!

Жизнь не бывает счастливой, бывают счастливыми лишь мгновения. Как сон, вспоминалась Александру встреча с Ириной в Москве, как наваждение — появление ее в Михайловке.

У штаба уже стоял строй — весь летный состав, — и вдоль него неторопливо расхаживал подполковник Меньшиков, поджидая задержавшихся. И когда экипаж Туманова занял свое место, подполковник вышел на середину и заговорил торжественно:

— Товарищи! Получен приказ: через два дня полку убыть на переучивание на новые самолеты ДБ-3Ф, или, как их еще называют, Ил-4. Вам эти самолеты уже известны, соседи на них летают. Преимущества: моторы сильнее на 335 лошадиных сил, скорость больше на 125 километров, соответственно увеличиваются радиус полета, высотность. Вижу на ваших лицах радость и разделяю ее вместе с вами. А посему приказываю: за оставшиеся два дня привести в соответствие всю документацию — техническую и летную. Чтоб никаких «хвостов». Что берем с собой? Все, что необходимо для полетов: летное обмундирование, парашюты, карты; само собой разумеется, — продовольственные и вещевые аттестаты, личное оружие, противогазы.

— Куда едем? — раздался вопрос, когда подполковник сделал паузу.

— Куда? — Подполковник хитро прищурился. — Военные люди подобных вопросов не задают. Но вам, так и быть, скажу по секрету: в красивый и большой город. Заранее предупреждаю: лучшие костюмы не брать, гулять некогда будет. Переучивание рассчитано на минимально короткий срок. Возможно, оттуда же будем летать на боевые задания. Какие имеются еще вопросы?

Вопросов не было. Меньшиков скомандовал: «Разойдись!» — и, отыскав взглядом Туманова, подозвал к себе.

— А что с вами прикажете делать, Александр Васильевич? Медицинское заключение до сих пор не пришло, а без него я не имею права допустить вас к летной работе.

— Разрешите, товарищ подполковник, здесь пройти комиссию?

Меньшиков в раздумье почесал затылок:

— Под монастырь хотите меня вместе с доктором подвести?

— Не хочу, товарищ подполковник. Но не ехать же в санаторий за переосвидетельствованием?

— Разумеется. Но и наши вряд ли возьмут грех на душу, — очень уж выправка у вас за счет корсета безупречная.

— Корсет я сниму. Ношу просто для подстраховки.

— Ладно! — решительно заключил Меньшиков. — Семь бед — один ответ…

Полковой врач майор медицинской службы Мордухович долго и тщательно осматривал шрамы на теле Александра, особенно на пояснице, давил пальцами, создавая нестерпимую боль, но Александр молчал, а когда майор спрашивал: «Больно?» — отвечал: «Нет».

Потом Мордухович заставил его закрыть глаза, вытянуть вперед руки и растопырить пальцы, нагнуться и достать пол, попрыгать, поприседать.

У Александра в глазах плыли круги, мелькали бабочки, но он терпеливо выполнял все, что требовал доктор. Внезапно Мордухович прекратил свою экзекуцию и посмотрел ему в глаза:

— Голова не кружится? — Александр покачал отрицательно.

— И ничего не болит?

Александр с улыбкой пожал плечами — что за вопрос!

— А вот зрачки ваши говорят другое, — сердито заключил Мордухович. — Скажите, зачем вам это? В героя решили поиграть? Перед своей девушкой… Видел я ее — милая, симпатичная. Но поверьте мне, старому ловеласу, самые распрекрасные не заслуживают того, чтобы приносить себя им в жертву.

— Девушка здесь ни при чем. — Александр не сдержался от резкости. — Полеты для меня — все. В небе забываются все болячки и быстрее залечиваются раны.

— А если придется прыгать? Ваша поясница хрустнет как соломинка.

— Не хрустнет. Я буду летать в корсете.

Майор сочувственно вздохнул: ну-ну…

13

7/IV 1942 г. Тренировочные полеты по кругу. Отработка взлета и посадки днем на самолете Ил-4…

(Из летной книжки Ф.И. Меньшикова)

После сакских землянок и южного зноя, сальских бараков и пронизывающих ветров, после непрерывных боевых вылетов, бесконечных тревог, переживаний и недосыпаний жизнь в Воронеже, сравнительно тихом красивом городе, куда полк прибыл на переучивание, показалась раем. Летчиков расквартировали по частным квартирам около заводского аэродрома, где стояло несколько новеньких Ил-4. И хотя жили по строгому распорядку — завтрак с 7 до 8, занятия с 8 до 14, обед с 14 до 15, работа на матчасти с 15 до 19, ужин в 19, — появилась возможность выбраться вечером в кино, на танцы, а иногда и в ресторан.

На фронте было затишье, и это расхолаживало людей, делало их беспечнее. Даже он, Михаил Пикалов, а точнее, Пауль Хохбауэр, немецкий разведчик, временами забывал об опасности, подстерегающей его на каждом шагу, предавался разгулу и наслаждениям. Дела его, по его разумению, были не так плохи и не так хороши. Не плохи потому, что он вне всяких подозрений у контрразведки, не хороши потому, что до сих пор на него не вышли Гросфатер — дед и Блондине — блондинка, выброшенные в ночь на 23 февраля в районе Сальска. Уже отсюда, из Воронежа, Пикалову удалось во время осмотра одного из новых самолетов отстучать радиограмму, что встреча со связниками не состоялась. Ему ответили: «Ждать. Связники сами вас найдут».

Вот он и ждет. Теперь более спокойно, а поначалу нервы были на пределе — вдруг Гросфатер и Блондине арестованы? Органам безопасности нетрудно будет и до него добраться. А погибать ему совсем не хотелось — он еще и не жил как следует: то учеба в школе, муштра отца азам разведывательного дела, потом… Потом с восемнадцати лет жизнь под чужой фамилией, под страхом разоблачения. После окончания русской средней школы под Энгельсом, где Пауль проживал с родителями в колонии немцев Поволжья, он с другом, одноклассником Михаилом Пикаловым, решил поступать в военное училище. Вместе на квартире Пауля под диктовку его отца писали заявления, вместе отправляли документы. Разумеется, в разных конвертах, которые запечатывал тоже отец, и в конверт Пикалова положил фотокарточки сына. Почти в один день юноши получили вызовы и, радостные, счастливые, простившись с родителями, вместе сели в поезд на Харьков. Вдвоем они доехали до Ртищева, где предстояла пересадка. А далее Пауль с документами Пикалова поехал один. С Хохбауэром, как потом сообщил Михаил родителям, произошел несчастный случай: он пытался сесть на ходу поезда и попал под колеса.