Виктория Абзалова - И на всех одна звезда

• Название: И на всех одна звезда
• Автор: Виктория Абзалова
• Жанр: Фэнтези

Как известно, судьба любит пошутить и зачастую довольно зло: чувство юмора у нее обычно черное и весьма экстравагантное. От визита к нему члена Совета Дамон мог ожидать многого, и что характерно — ничего хорошего. Однако только не того, что ему(!!!) предложат вступить в Белый отряд!

---

— Выпороть бы тебя хорошенько, — сообщил Фейт, потирая висок, — Да рука на убогого не поднимается! Долго думал, прежде чем по улицам ночью одному бродить?

Фейт ушел в больницу, а Сивилл остался стоять, не зная куда себя девать, постепенно переваривая возникшее вдруг непонятное чувство — вроде бы его опять ткнули носом в его никчемность, а ощущение такое, словно тебе невиданную драгоценность подарили. Щеки у него горели как от порядочных оплеух, а по губам бродила растерянная улыбка. Надо же, а он только теперь заметил маячок, который мастер бросил ему вдогонку, пока он себя поедом ел!

Шальное было какое-то чувство, глупое: что все не просто хорошо, а настолько замечательно, что дальше и быть не может! Спать не хотелось. Юноша цапнул из вазочки печенье и вышел через заднюю дверь в сад, стряхнул ветки и листья с гамака, который вот уже несколько дней все забывали снять, и удобно в нем устроился. В голове царила блаженная легкость, и громадная каменная плита вроде могильной — куда-то исчезла с души… Умеет же мастер вот так — словом, взглядом! Даже страшновато становится, но с ним это как полет — ужас и восторг одновременно. И счастье… Вот бы самому так научится!

Там же в гамаке он и проснулся ближе к полудню, по-прежнему улыбаясь. Особенно после того, как обнаружил на себе плед, а на волосах криво нахлобученный венок от Ингер.

Радостное воодушевление не могла испортить даже необходимость снова возиться с эльфом.

— Да не сделаю я с тобой ничего! — с досадой бросил Сивилл, когда эльфенок привычно содрогнулся от его появления, — И не делал! Если ты меня так хорошо помнишь, то и это помнить должен тоже!

Диниэр отвернулся, как всегда, но неожиданно ответил:

— Адамантий на меня одевал ты. И ты меня им отдал, — тихо проговорил он. Как приговорил.

Но Сивилл решительно отказывался портить себе такой прекрасный день.

— Допустим. Да, я знал, что тебя отнюдь не для вручения даров провожаю, — и что? — спокойно спросил он, впервые прямо и ровно глядя в непримиримо сверкнувшие на него васильковые глаза, — Предположим, что это ты поймал бы меня на ваших границах, — неужели отпустил бы? Убил бы преспокойно и пошел обедать. Или передал бы вашим командирам и наверное совестью не мучился бы, как там меня дальше допрашивать будут. Так что хватит мне этим тыкать!

— Ты… ты… — Диниэр даже заикаться начал, поднимаясь на постели.

Сивилл пожал плечами.

— Я, и дальше что?

— Темный! — выдохнул скривившийся эльф.

— Ты тоже! — фыркнул неуместно развеселившийся Сивилл, и тут же пожалел об этом.

У эльфов глаза и без того большие, а из-за худобы Динэ они вовсе кажутся на пол лица, но оказывается они еще и так открываться могут! Сообразив, что не опять, а снова — натворил что-то до нельзя серьезное, Сивилл виновато передернул плечами и протянул руку, касаясь эльфенка тонким язычком своего поля и передавая ему частичку своей энергии.

Диниэр дернулся, ожидая неизбежного болезненного и довольно гадкого ощущения от вторжения чужеродной Силы, но вместо этого по жилам пробежала теплая волна, и даже слабость немного рассеялась… Он застыл в недоверчивом потрясении, но это чувство не узнать не мог и теперь просто не понимал, почему не заметил ничего раньше — ведь Ингер проделывала тоже самое по несколько раз на дню! И это значит… Динэ свернулся в комок, закрывая лицо все еще перебинтованными руками, внутри стало пусто.

— Ты… не знал? — растерянный Сивилл опустился рядом, против воли снова проникаясь к эльфенку бесконечной жалостью. Видно было, что тот просто убит, раздавлен случившимся открытием.

— Кто… — глухо раздалось из под бинтов, — Кто сделал со мной ЭТО?..

— Не знаю… — еще более потеряно отозвался Сивилл, — Честно не знаю! Да что такого? Ты же жив, свободен, поправляешься… Наоборот, хорошо, что мы тебе можем помочь!

— Уйди, а… Пожалуйста! Пожалуйста…

Сивилл никогда не думал, что будет так переживать из-за какого-то остроухого, (впрочем, у этого уши были сильно укорочены, что только подливало масла в огонь). Возможно, дело было в прочно завладевшем им против всякой логики и собственных слов чувстве вины…

Однако самым тяжелым было в который раз объясняться с мастером Фейтом, — пожалуй тяжелее всего уже пройденного за сознательную и не очень жизнь. Юноша вспомнил прежнего господина даже с некоторой тоской: ну, запустит тот в гневе чем-нибудь, отколошматит мимоходом или арапником хлестнет, зато такого знания и власти в его взгляде не было! А этот даже ругает как-то по иному, что каждое слово бьет в душу, да настолько глубоко, что и не знал раньше, что так бывает. Или забыл. Сивилл сжал зубы, отгоняя непрошенные образы, и поднял голову, готовый к очередному убийственному едкому замечанию. Как всегда, абсолютно справедливому.

Но вместо него встретил лишь задумчивую улыбку, от которой стало необыкновенно тепло и спокойно.

— Сивилл, поверь, нет ничего глупее и бесполезнее, чем искать виноватых! От кого бы и когда Динэ не узнал обо всем, радости бы ему это не принесло, — Фейт слегка сжал плечо юноши, одновременно направляя его, — Будь пока с Ингер, она переживает за вас обоих.

Сивилл снова понурился, — вот уж кого он хотел расстраивать меньше всего!

Незамеченная улыбка, доставшаяся ему вслед, стала еще очевиднее. Конечно, парнишке тяжело, но Дамон был вынужден признать, что непрошенное разноцветное чудо его еще не разочаровало: старается, где-то терпит, и кажется, начинает отходить от мауровских порядков, Ингер воспринимает как маленькое божество, и даже на эльфенке ни разу зло не сорвал. Пришел сразу же и рассказал честно, признавая свою вину в нынешнем состоянии больного, хотя… Сивилл ведь не мог знать, что эльфу самому не известно о его приобретенных свойствах.

Парню невдомек, почему он не сердится, но разве только из-за бытовой необходимости Дамон предоставил мальчишек друг другу? Не на подобные ли откровенные разговоры и рассчитывал, когда оставлял их вдвоем? И бывшему Стражу, и бывшему помощнику некроманта — нужно учиться жить с тем, кто они есть.

А прежде — необходимо понять, кто они есть на самом деле, без специфического антуража и расписанных по вековому сценарию ролей.

Благие намерения! Куда ими выложена дорога известно всем.

Понимание никогда не бывает легким, его приходится выстрадать. Сивилл в отличие от Диниэра хотя бы не находился на грани безумия и изощренного эльфийского самоубийства. Все умные мысли хороши и полезны, но они не стоят простой истины, — для того, чтобы учиться жить заново, Динэ нужно согласиться жить.

С того времени, как он узнал об изменениях в своей сущности, эльфенок лежал, безучастно уставившись перед собой. Он даже не вздрогнул при появлении темного как обычно, хотя было заметно, что осознает его присутствие.

— Динэ, — позвал Дамон, но на голос, как и на прикосновения одновременно к руке и к разуму, тот отреагировал лишь редким движением ресниц.

Было ясно, что любые увещевания окажутся бесполезными: он их не услышит, а вложенные — сознание отторгнет как чуждые.

— Ты спрашивал кто…

В равнодушных глазах на мгновение промелькнуло что-то живое.

— Я.

— Зачем?.. — безжизненный шелест.

— Чтобы ты выжил.

— Зачем?…

— Затем, чтобы жил!

Ресницы дрогнули опускаясь, Динэ отвернулся, — говорить очевидное не имело смысла.

Больше Диниэр не произнес ни слова. Есть он тоже отказывался, не помогло даже вмешательство Ингер. Дамон накачивал его энергией, преобразуя ее и поддерживая жизнь тела, но эльфенок старательно и последовательно загонял себя в состояние 'Тропы'. В отличие от остановки сердца, оно было свойственно любому эльфу, не требуя никаких техник, и означало постепенный разрыв духовной и физической составляющей со смертельным исходом в итоге. Фактически это было растянутое во времени самоубийство, требующее лишь четко выраженной воли, сосредоточенности и терпения.

'Тропой' уходили редко, гораздо реже, чем воспевают в легендах и балладах о несчастной любви. Даже отлетевшую душу некоторое время можно еще вернуть, — если сам дух не торопится в посмертие, и поэтому чтобы дойти до конца 'Тропы' необходимо по-настоящему, до самых глубинных и сокрытых побуждений отказаться от жизни, настолько — чтобы пересилить даже инстинкты.

Состояние, когда надежды нет, или она не нужна больше.

— Мастер, неужели вы не можете ничего сделать?! — никогда еще у Сивилла не было такого учения, и повторять его он не хотел совершенно.

— Сивилл, я конечно могу многое, но я не могу заставить хотеть жить! А теперь смотри, это тебе не Азаровская лаборатория, ее не восстановишь…

И Сивилл смотрел, учился смотреть… И понимал почему мастера следует называть именно так, и что такое настоящий мастер. А еще понимал, что даже если мастер сделает с ним тоже самое, что двое братцев из Маура с Диниэром, — то все равно теперь от него никуда не уйдет! На коленях умолять будет, чтобы не бросал, научил…