Невил Шют - На берегу

• Название: На берегу
• Автор: Невил Шют
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01848-1

Невил Шют (Nevil Shute, 1899–1960) — настоящее имя — Невил Шют Норуэй. Родился в местечке Илинг (графство Миддлсекс). В годы первой мировой войны служил в английской армии, после войны окончил Оксфордский университет. Увлекался аэронавтикой, работал инженером-авиаконструктором. Первый роман «Маразан» опубликовал в 1926 году. За этим романом последовали «Презренные» (1928) и «Что случилось с Корбеттами» (1939). С окончанием второй мировой войны Шют уехал в Австралию, где написал и опубликовал свои самые известные романы «Город как Элис» (1950) и «На берегу» (1957).

В книгу вошли два лучших романа писателя: «Крысолов» и «На берегу».

Сюжет романа «На берегу» лег в основу прославленного фильма американского режиссера Стенли Крамера «На последнем берегу».

Nevil Shute. On the Beach. 1957.

Перевод с английского Норы Галь

Невил Шют. Крысолов. На берегу. Издательство «Художественная литература». Москва. 1991.

---

— Ничего такого не слыхал, — сказал Джон Осборн. — Попробую выяснить. Только навряд ли есть смысл писать то, чего никто не прочтет.

— Все равно, что-то следовало бы записать, — сказал американец. — Даже если читать будут только в ближайшие месяцы. — Он немного помолчал. — Вот я хотел бы прочитать историю этой последней войны. Какое-то время я в ней был замешан и, однако, ровным счетом ничего про нее не знаю. Неужели никто ничего не писал?

— Во всяком случае не историю, — сказал Осборн. — По крайней мере я о таком не слыхал. Со сведениями, которые мы собрали, конечно, познакомиться можно, но они бессвязны и отрывочны. Думаю, там слишком много провалов, о многом нам совсем ничего не известно.

— Я не прочь разобраться хотя бы в том, что нам известно, — сказал капитан.

— В чем именно, сэр?

— Для начала — сколько сброшено бомб? Я имею в виду — атомных.

— Сейсмографы отметили примерно четыре тысячи семьсот. Некоторые донесения ненадежны, возможно, было больше.

— И в том числе сколько больших — термоядерных, водородных, как там они у вас называются?

— Не могу сказать точно. Вероятно, большинство. В русско-китайской войне все были водородные. И, думаю, большинство — с кобальтовой оболочкой.

— Почему они это сделали? Почему применили кобальт? — спросил Питер.

Ученый пожал плечами.

— Такова радиологическая война. Больше ничего не могу сказать.

— А я, пожалуй, могу, — заметил американец. — За месяц до войны я слушал лекции для командного состава в институте Йерба Буэна, в Сан-Франциско. Нам сообщили предположения о том, что может произойти между Россией и Китаем. Это ли через полтора месяца произошло на самом деле или что другое — об этом я знаю не больше вашего.

Джон Осборн спросил негромко:

— Что же именно вам сказали?

Капитан помедлил, вспоминая.

— Все это связано с тепловодными морскими портами, — сказал он. — У русских зимой не замерзает только один-единственный порт — Одесса, а она находится на Черном море. Чтобы выйти из Черного моря в океан, судам надо миновать два узких пролива — Босфор и Гибралтар, а во время войны оба они — под контролем НАТО. Мурманск и Владивосток зимой можно использовать с помощью ледоколов, но оба эти порта чересчур далеки от тех мест, куда Россия поставляет свои товары. — Он опять помедлил. — Тот малый из Интеллидженс сервис нам заявил, что Россия хочет заполучить Шанхай.

— Это было бы удобно для промышленности Сибири? — спросил ученый.

Капитан кивнул.

— Вот именно. Во время второй мировой войны русские перевели очень многие свои заводы по Транссибирской магистрали на восток, за Урал, до самого озера Байкал. Построили там новые города и все такое. Но оттуда до одесского порта очень, очень далеко. Путь до Шанхая примерно вдвое короче.

— И вот что еще он нам сказал, — помолчав, задумчиво продолжал Тауэрс. — В Китае народу втрое больше, чем в России, страна отчаянно перенаселена. А под боком, за северной границей, у России пустуют громадные земли, которые ей некем заселить. Малый из Интеллидженс сервис сказал — за последние двадцать лет промышленность Китая сильно выросла, и Россия начала опасаться китайского нападения. Она бы почувствовала себя много спокойнее, стань китайцев миллионов на двести меньше, и ей нужен Шанхай. Все это и ведет к радиологической войне…

— Но ведь, применив кобальт, не пойдешь и не займешь Шанхай, — возразил Питер.

— Верно. Но, расчетливо сбросив бомбы, можно было на многие годы сделать Северный Китай необитаемым. Сбросить их в нужных местах — и радиоактивные осадки покроют Китай до самого моря. Что останется, унесено будет на восток, через Тихий океан, и если какая-то малость долетит до Соединенных Штатов, едва ли русские очень уж горько заплачут. Стоит получше спланировать — и, обойдя вокруг света, Европы и западной России достигнут лишь ничтожно малые не опасные остатки. Конечно, пройдут годы, прежде чем Россия сможет занять Шанхай, но в конце концов она его получит.

— А сколько лет людям нельзя будет работать в. Шанхае? — спросил ученого Питер.

— При кобальтовых осадках? Понятия не имею. От очень многого это зависит. Пришлось бы послать исследователей на разведку. Думаю, никак не меньше пяти лет — это период полураспада. И не больше двадцати. Но точно сказать невозможно.

Дуайт кивнул:

— К тому времени, как китайцы или кто-либо другой сумел бы туда добраться, там бы уже были русские.

— А что обо всем этом думали сами китайцы? — спросил его Джон Осборн.

— Ну, у них был совсем другой подход. Они не особенно стремились перебить русских. Просто хотели снова сделать их всех крестьянами, которым ни к чему Шанхай и вообще морские порты. Китайцы собирались засыпать русские промышленные районы кобальтовыми радиоактивными осадками, прицельно, город за городом поразить межконтинентальными ракетами. Они хотели, чтобы в ближайшие, скажем, десять лет ни один русский не мог бы работать у станка. По их планам радиоактивные осадки должны были выпасть в ограниченном количестве, притом только тяжелые частицы, которые распространились бы не слишком широко. Вероятно, они даже не собирались бомбить столицу… просто взорвать бомбу миль на десять западнее, а уж ветер довел бы дело до конца. — Он опять помолчал. — У русских не осталось бы промышленности, китайцы могли бы к ним заявиться когда пожелают и занять незараженные земли, — любые, какие им заблагорассудится. А потом, когда радиация рассеялась, заняли бы и города.

— Станки к тому времени изрядно заржавели бы, — заметил Питер.

— Да, наверно. Зато для китайцев война была бы легкой.

— И вы думаете, так все и произошло? — спросил Осборн.

— Не знаю, — сказал Тауэрс. — Возможно, этого не знает никто. Я просто передаю, что толковал на курсах для командиров тот чин из Пентагона. Одно говорит за то, что виноваты не русские, — прибавил он, размышляя вслух. — У Китая, кроме России, нет ни друзей, ни союзников. Если бы это Россия напала на Китай, никто бы особенно не заволновался… не затеял бы войну на другом фронте и вообще не вступился бы.

Несколько минут все трое молча курили. Потом Питер спросил:

— Так вот как, по-вашему, это в конечном счете разразилось? После того, как русские напали на Вашингтон и Лондон?

Осборн и Тауэрс изумленно уставились на него.

— Русские и не думали бомбить Вашингтон, — сказал Дуайт. — Под конец они это доказали.

Теперь уже Питер посмотрел изумленно.

— Я имею в виду самое первое нападение.

— Вот именно. Самое первое нападение. Напали русские бомбардировщики дальнего действия ИЛ—626, но летчики на них были египтяне. И летели они из Каира.

— Это правда?

— Чистая правда. Один был захвачен, когда на обратном пути приземлился в Пуэрто-Рико. Но прежде чем выяснилось, что он египтянин, мы уже успели бомбить Ленинград и Одессу и атомные предприятия в Харькове, Куйбышеве и Молотове. В тот день все происходило слишком быстро.

— Как, значит, мы бомбили Россию по ошибке? Но это ужасно, просто в голове не укладывается.

— Это правда, Питер, — сказал Джон Осборн. — В этом так и не признались открыто, но такова правда. Самую первую бомбу сбросили на Неаполь. Это, конечно, устроили албанцы. Потом бомбили Тель-Авив. Никто не знает, чьих это рук дело, я, во всяком случае, не слыхал. Затем вмешались англичане и американцы, весьма внушительно пролетели над Каиром. На другой же день египтяне подняли в воздух все свои уцелевшие бомбардировщики — шесть отправили на Вашингтон и семь на Лондон. К Вашингтону прорвался один, к Лондону два. После этого почти никого из британских и американских государственных мужей не осталось в живых.

Дуайт кивнул.

— Самолеты были русские, и я слышал, что на них были русские опознавательные знаки. Вполне возможная вещь.

— Боже милостивый! — воскликнул австралиец. — И поэтому мы бомбили Россию?

— Совершенно верно, — горько сказал капитан Тауэрс.

— Это можно понять, — сказал Осборн. — Лондон и Вашингтон вышли из игры — раз и навсегда. Принимать решения пришлось порознь командирам на местах, притом решать мгновенно, прежде чем бомбежка повторится. После той албанской бомбы отношения с Россией крайне обострились, а в бомбардировщиках, налетевших на Вашингтон и Лондон, опознали русские самолеты. — Он помолчал. — Понятно, кто-то вынужден был что-то решить — и решить в считанные минуты. Теперь в Канберре думают, что он решил неправильно.

— Но если произошла ошибка, почему они не встретились и не прекратили все это? Почему продолжали драться?

— Очень трудно остановить войну, когда все правители убиты, — сказал капитан Тауэрс.

— Беда в том, что эта мерзость слишком подешевела, — сказал ученый. — Под конец чистейшая урановая бомба обходилась примерно в пятьдесят тысяч фунтов. Даже такая мелюзга, как Албания, могла обзавестись кучей таких бомб, и любая маленькая страна, запасшись ими, воображала, будто может внезапным нападением одолеть крупнейшие державы. Вот в чем крылась главная опасность.