Ричард Дана - Два года на палубе

• Название: Два года на палубе
• Автор: Ричард Дана
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Книга известного американского писателя XIX столетия Ричарда Генри Даны посвящена описанию морского путешествия автора в качестве простого матроса на паруснике из Атлантического океана в Тихий вдоль берегов Северной и Южной Америки вокруг мыса Горн.

Это — подробный дневник из жизни американского торгового судна; поэтичное описание морской стихии и ее обитателей; интересный этнографический документ о жизни и быте полинезийцев, калифорнийских индейцев и мексиканцев. Это, наконец, социологический очерк, характеризующий положение матросов американского торгового флота того времени.

---

Осторожно, буквально по дюйму, да и то с позволения ветра, добавляли мы паруса, но прошло немало дней, прежде чем мы достигли той долготы, где застиг нас шторм. Восемь дней судно лавировало против крепкого ветра, который только потом изменил направление.

Пятница, 4 декабря. После двадцатидневного плавания мы подошли к входу в бухту Сан-Франциско.

Глава XXVI Сан-Франциско

Нашим портом назначения был Монтерей, но когда изменился ветер, мы оказались севернее и поэтому решили идти с этим ветром, ставшим для нас попутным, в Сан-Франциско. Его обширная бухта, расположенная на широте 37°58', была открыта сэром Фрэнсисом Дрэйком; по его описанию она содержит несколько превосходных гаваней с большими глубинами (так оно и есть на самом деле), окруженных благодатными и живописными лесистыми берегами. Милях в тридцати от входа в бухту на юго-восточной стороне находится высокий мыс, где построено пресидио. За этим мысом укрывается малая гавань под названием Ерба-Буэна, где становятся на якорь торговые суда, и тут же неподалеку от нее расположена миссия Долорес. За исключением миссии, на этой стороне бухты не было никакого другого человеческого обиталища, кроме грубой дощатой лачуги некоего Ричардсона, который занимался посредничеством в мелкой торговле между судами и индейцами [46].

Через несколько дней после нашего прихода начался сезон дождей, и целых три недели дождь лил на переставая, отчего дела с нашей торговлей шли плохо, ибо в этой гавани шкуры подвозят к берегу совсем по-другому, чем в остальных портах побережья. Миссия Долорес, ближайшая к якорной стоянке, вообще не занимается торговлей, зато миссии Сан-Хосе, Санта-Клара и другие, расположенные по берегам рек, впадающих в бухту, и отстоящие от нее на расстоянии от пятнадцати до сорока миль, делают самые большие обороты во всей Калифорнии. Миссионерам принадлежат здесь большие лодки или баркасы с командами из индейцев, которые могут перевозить зараз по пятьсот — шестьсот шкур каждая. Их посылают на суда, где и происходит обмен товаром. Иногда, правда, капитаны судов вынуждены сами отправлять команды на берег, чтобы раздобыть шкуры и другие товары. В хорошую погоду матросы весьма охотно отправляются в такие экспедиции, но теперь это означало пробыть три-четыре дня в открытой шлюпке под непрестанным дождем, не имея никакого укрытия над головой, пробавляясь всухомятку. Все же двоим из нас пришлось отправиться в Санта-Клару. Они пропадали трое суток, и в течение всего этого времени шел такой сильный дождь, что не позволил им ни на мгновение сомкнуть глаз и вынудил три ночи подряд «прогуливаться» на свежем воздухе в их утлом суденышке. Когда эти люди возвратились на корабль, они были совершенно измождены и проспали «на подвахте», которая длилась двенадцать часов кряду. Все доставленные шкуры настолько вымокли, что их нельзя было укладывать в трюм, а пришлось высушивать, используя для этого те короткие промежутки времени, когда выглядывало солнце или поднимался хоть небольшой ветерок. Мы протянули вместо лееров гитовы с ноков фока-рея до утлегаря, растянули снасти между ноками реев на других мачтах и вообще опутали судно леерами, словно паутиной. И на все эти леера навешивались шкуры. Кроме того, для сушки шкур были использованы все штаги и даже блинда-рей, но так как и этого не хватило, мы вывалили за борт еще и выстрелы, на которых тоже красовались шкуры. При малейших признаках сносной погоды все поручни, шпиль, фальшборты и прочие подходящие места на палубе немедленно покрывались мокрыми шкурами. Словом, сверху донизу и от утлегаря до гакаборта наше судно являло собой сплошную массу шкур.

В один из холодных дождливых вечеров мне приказали идти в четыре часа утра на одной из индейских лодок в Сан-Хосе, захватив с собой четырехдневный запас продовольствия. Я достал свою проолифенную одежду, зюйдвестку и высокие сапоги, после чего пораньше улегся в койку, решив хорошенько выспаться, поскольку лодка должна была подойти еще до рассвета. Однако проспал я до утра, как обычно — к счастью для меня, индейцы то ли намеренно, то ли перепутав что-то ушли ночью без нас. Таким образом я избежал крайне неприятной работы в течение трех или четырех суток.

Через несколько дней четверо наших матросов пошли на маленькой кормовой шлюпке в Санта-Клару, чтобы отвезти туда агента. Им пришлось всю ночь оставаться под проливным дождем, да еще в такой посудине, где и повернуться негде. Сам агент уехал в миссию и бросил людей на произвол судьбы, даже не послав им ничего съестного. А после этого надо было еще грести тридцать миль, и когда они возвратились на судно, то настолько окоченели, что с трудом взобрались по трапу. Это переполнило чашу нашего терпения — настолько мы были недовольны агентом, после чего он не мог уже рассчитывать ни на что хорошее со стороны команды и не раз был выкупан в прибое. Как говорили матросы, они «выровняли реи проклятому щелкоперу».

Собрав почти все шкуры, на какие только можно было рассчитывать здесь, мы начали принимать запас дров и воды, а Сан-Франциско в этом отношении славится на всем побережье. Небольшой островок, примерно в двух милях от якорной стоянки, прозванный нами Лесистым, который сами мексиканцы называют «Isla de Ios Angelos», был покрыт зарослями, спускающимися до самой воды, и каждое утро туда посылали двух наших матросов родом из Кеннебека, которые играючи управлялись с топором. Им в помощь отправляли и двух юнг. За неделю они нарубили столько, что нам хватило бы топлива на целый год, и третий помощник капитана с четырьмя матросами (в число которых попал и я) был отправлен на большом баркасе с парусным вооружением, как у шхуны, и арендованном в миссии, чтобы перевезти на судно эти дрова. Мы вышли около полудня, однако из-за сильного встречного ветра и течения, скорость которого здесь достигала пяти узлов, смогли войти в гавань, образуемую двумя мысами, лишь к заходу солнца. Едва мы стали на якорь, как задул угрожавший нам целый день сильный зюйд-ост, сопровождавшийся похолоданием и проливным дождем. Положение наше было не из приятных: открытая шлюпка, потоки дождя, долгая ночь впереди — ведь зимой на этой широте на темное время суток приходится почти пятнадцать часов. Спустив имевшийся у нас небольшой ялик, мы переправились на берег, но не обнаружили там никакого укрытия от дождя. Тогда, собрав немного валежника из-под вороха листьев и веток, отыскав на берегу несколько мидий, мы возвратились на баркас, чтобы приготовиться к ночлегу. Мы отвязали грот и соорудили на корме тент, потом настелили под ним мокрых бревен и, не снимая курток, часов в шесть улеглись на них. Но дождь все-таки поливал нас, и наши куртки начали промокать, а грубые сучковатые стволы были не такой уж завидной постелью. Пришлось подняться; затем мы достали взятую с «Элерта» сковородку, вытерли ее насухо, обложили камнями, нарезали коры и разожгли огонь. Подсушивая ветки и прикрыв наше сооружение сверху досками, мы поддерживали небольшое пламя, на котором поджарили мидий. Правда, ели мы их скорее ради развлечения, нежели от голода. Не было еще и десяти часов, а впереди нас ожидала долгая ночь. Тогда кто-то вытащил истрепанную колоду испанских карт, и мы немало порадовались такой предусмотрительности. Поддерживая хворостом наш хилый костер, мы играли одну партию за другой, и так до часу или двух ночи, пока сон окончательно не сморил нас, тогда мы снова улеглись на бревна, оставив одного присматривать за огнем. К утру дождь перестал, воздух же стал заметно холоднее, спать было уже невозможно, так что мы дожидались рассвета в сидячем положении. Едва забрезжило, как мы сразу переправились на берег и начали готовиться к погрузке. Недаром мы дрожали от холода — трава оказалась покрытой инеем — явление для Калифорнии совершенно неслыханное. А лужицы с пресной водой даже подернулись тонкой коркой льда. И вот в такую-то погоду, задолго до восхода солнца, в сером утреннем тумане нам пришлось ходить почти по пояс в воде, загружая ялик поленьями. Третий помощник оставался в баркасе, двое матросов принимали на ялике груз, а работа в воде досталась, как обычно, нам, самым молодым. Так мы и перетаскивали дрова по воде к ялику, закатав по колено штаны, топча босыми ногами заиндевевшую траву. Когда ялик отходил с полным грузом, нам, чтобы не отморозить ступни, оставалось только бегать по жесткому прибрежному песку. Мы работали весь день, а к вечеру, нагрузив дополна баркас, подняли якорь, поставили паруса и вышли из бухты. Но едва мы оказались в заливе, как обнаружилось, что сильный отлив выносит нас в море, плотный туман не позволяет разглядеть судно, а бриз настолько ослаб, что мы уже не могли под парусами удержаться против течения, поскольку наша осадка была не меньше, чем у баржи для перевозки песка. С величайшим трудом мы добрались до самой мористой оконечности острова, где и отдали якорь, готовясь провести вторую ночь, обещавшую быть хуже первой, ибо теперь баркас был загружен до планширя и спать можно было только поверх бревен. На следующее утро мы снова подняли паруса и с попутным ветром к одиннадцати часам достигли судна. Здесь всю команду сразу же поставили разгружать баркас и складывать дрова, что заняло время до самого вечера.