Жак Сустель - Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания

• Название: Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания
• Автор: Жак Сустель
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-03021-3

Империя ацтеков (мешиков) процветала в Центральной Мексике на протяжении двух столетий, пока в XVI веке ее не уничтожили испанские конкистадоры. Цивилизация ацтеков стала высшим этапом развития доколумбовых культур Америки, соединив в себе примитивность и утонченность, развитую социальную организацию и кровавые человеческие жертвоприношения. Исследование известного французского антрополога и политика Жака Сустеля (1912–1990) с непревзойденной полнотой изображает жизнь разных сословий ацтекского общества — труд и отдых, войны, праздники, пышные религиозные обряды, быт столичного города Теночтитлана, на месте которого раскинулся нынешний Мехико. Эта книга адресована не только специалистам, но и всем, кого интересуют древние культуры Мезоамерики.

---

В арсенале целителей были некоторые минералы, плоть ряда животных, а главное — большое количество растений. Добрый отец Саагун даже выступает гарантом некоторых «достоинств» определенных камней. «Есть еще, — пишет он, — камни, кои именуют эстетль, кровяные камни, которые обладают свойством останавливать носовое кровотечение. Я сам испытал достоинство этого камня, ибо у меня есть кусок его размером с кулак или чуть менее, и в тот 1576 год, во время эпидемии{54}, я вернул жизнь многим людям, терявшим кровь и жизнь через ноздри. Достаточно было взять его в руку и подержать несколько минут, как кровотечение тотчас прекращалось, а больные исцелялись от этой болезни, от которой умерли и все еще умирают столько людей в Новой Испании. И тому есть много свидетелей в местечке Сантьяго Тлателолько».

Тот же хронист сообщает, что некий камень, называемый киаутеокуитлатль («золото дождя»), «хорош для тех, кого напугал раскат грома… а также для тех, у кого жар. Этот камень встречается в окрестностях Халапы, Ицтепека и Тлатлаукитепека, и уроженцы этих областей говорят, что, когда в горах гремит гром и начинается дождь, эти камни падают из туч, уходят в землю и начинают расти год от года, а индейцы их ищут… роют землю и выкапывают камни».

Совершенно ясно, что камням, животным (например, как мы видели, хвосту опоссума) или растениям приписывали фантастические свойства. Но так же точно, что индейцы со временем и с опытом накопили значительные позитивные знания о растениях своей страны. В этом отношении, если сравнить их медицину с той, которая в ту же эпоху свирепствовала в Западной Европе, создается впечатление, что ацтекская была научнее; если забыть про колдовской антураж деятельности мексиканского тиситля, в использовании им лекарственных растений, верно, было больше истинно научного знания, чем в предписаниях европейского Диафуаруса{55} того времени.

Конкистадоры были поражены эффективностью некоторых туземных снадобий. В 1570 году испанский король Филипп II послал в Мексику своего врача Франсиско Эрнандеса, который за семь лет напряженного труда, потратив огромную по тем временам сумму — 60 тысяч дукатов, — собрал внушительное количество сведений о местных лекарственных растениях и составил великолепный гербарий. К несчастью, он умер, не успев опубликовать свой труд, а часть его рукописей погибла в 1671 году во время пожара в Эскориале. Однако большие отрывки из его работ были опубликованы в Мексике и Италии и создают представление о необычайном богатстве мексиканской терапевтической базы в XVI веке: Эрнандес перечисляет около 1200 растений, используемых в медицине.

Саагун посвятил большую часть своей одиннадцатой книги лекарственным травам и растениям, а современные исследования доказывают, что во многих случаях ацтекские целители очень точно определяли опытным путем свойства растений, которые использовали как слабительные, рвотные, мочегонные, успокоительные, жаропонижающие и другие средства.

Можно привести в пример «перуанский бальзам», корень халапы, сассапариль, истакпатли (Psoralea pentaphylla L.), успешно применяемый против жара, чичикуауитль (Garrya laurifolia Hartw.), эффективный при дизентерии, истакоаненепилли — мочегонное, ништамалашочитль — отвлекающее средство, валериану, используемую как спазмолитическое средство, матлалицтик (Commelina pallida), останавливающий кровотечение. Но в этой области по-прежнему открывается широкое поле для исследований, и предстоит еще многое сделать, чтобы выявить и подтвердить лекарственные свойства многочисленных видов растений, упоминаемых в письменных источниках.

Мексиканец, сумевший пережить войну, болезнь (и лечение) и достигший достаточно почтенного возраста, чтобы быть причисленным к уэуэтке — старикам, игравшим столь важную роль в семейной и политической жизни, мог провести остаток дней в покое и уважении. Если он служил государству в армии или в качестве чиновника, то получал жилье и «пенсию». Даже будучи простым масеуалли, он получал место в совете своего квартала. Хотя бы в небольшой степени обладая красноречием, он отводил душу, произнося помпезные речи по всякому поводу, когда того требовали этикет и обычаи, а таких поводов было много. Окруженный всеобщим уважением, он высказывал свое мнение, наставлял и советовал. На пирах и семейных торжествах он наконец-то мог без опаски напиваться октли вместе с мужчинами и женщинами своего поколения.

Приходила смерть. Готовясь к ней, те, кто совершил в своей жизни какой-нибудь тяжелый проступок, какой-нибудь тайный грех, решали исповедаться: это касалось, например, супружеской измены. Исповедь не только отпускала провинившемуся его грех, но и делала его неподсудным. Однако исповедаться можно было только один раз в жизни, поэтому большинство откладывали обращение к исповеднику на как можно более позднее время.

Исповедью ведали два божества: Тескатлипока, поскольку он всё видит, будучи сам невидим и вездесущ, и Тлацольтеотль, богиня сладострастия и преступной любви, которую называли также Тлаэлькуани — «поедательница нечистот (греха)», то есть «отпускающая грехи». «Ее называли Тлаэлькуани, потому что кающийся признавался ей во всех своих грехах. Он говорил, выставляя перед ее глазами все свои нечестивые поступки, самые отвратительные, самые низкие, ничего не скрывая, даже из стыда. Ей выкладывали всё и исповедовались перед нею».

Тлацольтеотль внушала самые извращенные желания, «и она же прощала их. Она смывала грязь, очищала, обеляла… и таким образом прощала».

Кающийся обращался к тлапоуки, умеющему читать и толковать священные книги, и сообщал ему о своем желании. Жрец заглядывал в свои книги и назначал благоприятный день. Если верующий был высокопоставленным лицом, исповедь проходила у него дома; если нет, то он отправлялся в назначенный день к жрецу. И тот и другой садились на новые циновки подле огня. Тлапоуки бросал в пламя ладан и, пока благовонный дым распространялся по комнате, взывал к божествам: «Мать богов, отец богов, о ты, старый бог (огонь), к вам пришел бедный человек Он пришел плача, в печали и тоске. Возможно, он согрешил. Возможно, он заблуждался, жил нечестиво. Он пришел с тяжелым сердцем, полным скорби. Господин наш повелитель, ты, близкий и далекий, прекрати его муки, внеси мир в его сердце».

Затем он обращался к кающемуся и призывал его исповедаться со всею искренностью, раскрыть все свои тайны, не испытывая стыда. Верующий клялся сказать всю правду: он дотрагивался до земли пальцем, который затем подносил к губам, и бросал ладан в огонь. Таким образом, он связывал себя клятвой по отношению к земле и огню (или солнцу), то есть к высшему двуединству. И долго рассказывал обо всей своей жизни, описывая все свои проступки.

Когда рассказ был закончен, жрец накладывал на него более или менее строгое покаяние: более-менее продолжительные посты, скарификацию языка (язык надрезали и вставляли в рану до восьмисот шипов или соломинок), дары Тлацольтеотль, различные самоограничения. Совершив покаяние, правоверный уже больше не мог «быть наказан на этой земле». Что же касается жреца, он был обязан хранить полнейшую тайну, «ибо то, что ему рассказали, было сказано не для него, а по секрету для божества»{56}.

Смерть и потусторонний мир

У ацтеков существовали две разные серии погребальных обрядов: кремация и захоронение.

В земле хоронили всех, кто утонул или был убит молнией, прокаженных, подагриков, страдавших водянкой, — короче, всех тех, кого, так сказать, отличили боги воды и дождя, забрав их из этого мира. Тела утопленников вызывали настоящий священный страх: считалось, что человек утонул в озере, потому что его утащило на дно сказочное животное — ауисотль. Когда тело всплывало на поверхность, без всяких ран, но без глаз, ногтей и зубов (их вырывал у своих жертв ауисотль), никто не смел к нему прикоснуться. Посылали за жрецами.

«Говорили, что божества Тлалоки отправили душу утопленника в земной рай, и поэтому труп несли на носилках с большим почетом, чтобы похоронить в одной из молелен, которые называют айаукалько (малые храмы богов воды, на берегу озера); носилки украшали тростником и перед телом играли на флейте», — пишет Саагун. Наконец, как мы видели, женщин, умерших родами и обожествленных, хоронили во внутреннем дворе храма Сиуапипильтин. Всех остальных мертвецов сжигали. Различные цивилизованные племена в Мексике придерживались в разное время то одного, то другого метода погребения; ограничимся упоминанием о погребальных комнатах майя в Паленке, сапотеков и миштеков в Монте-Альбане, тогда как тольтекской традицией было трупосожжение, и самый известный тому пример — костер Кецалькоатля. Кочевники с севера хоронили своих мертвецов в земле, однако переняли и тольтекский обычай, по меньшей мере, для главных родов; Иштлильшочитль, правитель Тескоко, стал первым в этой династии, тело которого сожгли «соответственно обрядам и церемониям тольтеков». Старые оседлые народы с высокогорья, в частности из Теотиуакана, также закапывали мертвых в землю — надо полагать, потому, что мертвецы, отмеченные Тлалоком и его божественными спутниками, подлежали захоронению именно таким образом.