Жак Сустель - Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания

• Название: Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания
• Автор: Жак Сустель
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-03021-3

Империя ацтеков (мешиков) процветала в Центральной Мексике на протяжении двух столетий, пока в XVI веке ее не уничтожили испанские конкистадоры. Цивилизация ацтеков стала высшим этапом развития доколумбовых культур Америки, соединив в себе примитивность и утонченность, развитую социальную организацию и кровавые человеческие жертвоприношения. Исследование известного французского антрополога и политика Жака Сустеля (1912–1990) с непревзойденной полнотой изображает жизнь разных сословий ацтекского общества — труд и отдых, войны, праздники, пышные религиозные обряды, быт столичного города Теночтитлана, на месте которого раскинулся нынешний Мехико. Эта книга адресована не только специалистам, но и всем, кого интересуют древние культуры Мезоамерики.

---

Каковы же отличительные черты положения раба в Мехико в начале XVI века? Во-первых, он работает на другого человека — либо как сельскохозяйственный рабочий, либо как домашний слуга, либо как носильщик в торговых караванах. Женщины-рабыни прядут, ткут, шьют или чинят одежду в доме своего хозяина и зачастую входят в число его наложниц. Тлакотли не получает платы за труды, но ему дают кров, еду, одежду, как обычному гражданину. «Они обходились со своими рабами почти так же, как с собственными детьми», — говорит Мотолинья. Есть примеры рабов, которые, став мажордомами, управляли обширными поместьями и командовали свободными людьми.

Более того (и здесь мы полностью выходим за рамки рабства на европейский манер), тлатлакотин могли обладать имуществом, накопить кое-какие сбережения, приобретать земли, дома и даже рабов себе в услужение. Ничто не препятствовало браку между рабами и свободными гражданами. Раб мог жениться на свободной женщине; очень часто вдова выходила замуж за одного из своих рабов, который, таким образом, становился главой семьи. Все дети рождались свободными, включая тех, оба родителя которых были рабами. Положение раба не предполагало никакого стигмата, передаваемого по наследству: император Ицкоатль, один из величайших правителей в истории Мексики, был сыном тлатоани Акамапичтли и рабыни.

Впрочем, положение раба не было окончательным. Многие освобождались по завещанию после смерти своего хозяина; другие получали свободу от императора или одного из союзных правителей, которые устраивали массовые освобождения, как, например, Мотекусома II и Несауальпилли. Любой раб, которого собирались продать, мог попытаться обрести свободу: если он убегал с рынка, никто, даже его собственный хозяин, не имел права преградить ему дорогу под страхом самим попасть в рабство; если рабу удавалось войти в ворота дворца, священное присутствие правителя тотчас освобождало его ото всяких обязательств и он оказывался свободен ipso facto.

Третьи могли выкупиться из рабства, либо вернув хозяину уплаченную за него сумму (вот почему нам говорят, что рабы могли стать свободными и обеспеченными), либо заменив себя членом своей семьи; несколько братьев могли по очереди служить одному хозяину. Таким образом, в рабстве не было ничего безнадежного, как в другие времена и в других краях; оно могло быть временным положением.

Но как становились рабами? Отвечая на этот вопрос, мы одновременно узнаем, что существовало несколько категорий рабов, положение которых сильно отличалось друг от друга. Военнопленных, по крайней мере тех, кого не приносили в жертву сразу же по возвращении из похода, продавали в рабство либо в Тлателолько, либо в Аскапоцалько. Самыми богатыми купцами, как говорят, были те, кто приводил из своих путешествий рабов, силой вырванных у непокоренных племен. Некоторые города были обязаны поставлять в виде дани определенное количество рабов, которых наверняка добывали вне империи во время вооруженных экспедиций: так, город Сиуатлан на Тихом океане присылал в Мехико пленных тарасков и куитлатеков, Сомпанко — тлапанеков, Теотитлан — миштеков. Все эти рабы — чужеземцы, считавшиеся варварами, и военнопленные, в принципе обреченные погибнуть на алтарях, — были, так сказать, потенциальными жертвами, и большинство из них стоически оканчивали свою жизнь на окровавленном камне на вершине пирамиды.

С другой стороны, рабство могло обрушиться как наказание на того, кто совершил определенные проступки или преступления. Индейское правосудие не знало длительных тюремных сроков, свойственных нашему праву. Но человек, укравший что-то из храма или дворца или совершивший кражу со взломом в частном доме, становился рабом храма, господина или частного лица, если только не откупался, возместив стоимость украденного, в том числе с помощью своих родственников.

Точно так же рабство служило уголовным наказанием для тех, кто похищал ребенка для продажи в рабство, для тех, кто помешал рабу укрыться во дворце, чтобы обрести свободу, для тех, кто продавал не принадлежавшее ему имущество, для тех, кто устраивал заговор против императора. Были и более любопытные случаи: если свободный человек брал в любовницы рабыню другого человека и та умирала родами, он, в свою очередь, становился рабом, чтобы заменить ту, что умерла из-за него.

Но документы той эпохи подтверждают, что самой многочисленной категорией рабов были рабы-добровольцы. Свободные мужчины или женщины могли располагать своим телом и в торжественной обстановке продать себя другому гражданину. Те, кто принимал такое важное решение, были либо лентяями и пьяницами, уставшими обрабатывать свою землю, у которых кальпулли отбирал надел, если они три года подряд его не возделывали, либо игроками в мяч или в патолли, разоренными своей страстью, либо женщинами, которые, побыв проститутками «за гроши», в конечном итоге продавали себя, чтобы получить пропитание и кров и купить элегантную одежду и украшения.

Акт отречения от свободы был обставлен церемониалом, одновременно представлявшим собой гарантию. Он проходил в присутствии по меньшей мере четырех пожилых и достойных доверия свидетелей; к тому же на подписание договора всегда собирались многочисленные зрители. Будущий раб получал свою цену, которая в рассматриваемую нами эпоху чаще всего составляла одну кипу куачтли, то есть двадцать штук ткани. Он оставался свободен, пока всё не потратит, на что обычно требовался год или чуть больше — одно из редких точных сведений, которое имеется у нас о «стоимости жизни» в Теночтитлане. Истратив эту сумму, он являлся к своему хозяину, чтобы поступить на службу.

Еще одна форма добровольного рабства вытекала из обязательства, взятого одной или несколькими семьями по отношению к частному лицу или сановнику. Бедная семья могла продать одного из сыновей в рабство и заменить его другим сыном, когда тот достигал брачного возраста. Или же, в случае голода, несчастные голодающие обязывались постоянно выполнять для хозяина и его наследников определенный вид работ: например, посев, сбор урожая, уборку дома, перевозку дров.

Бывало, что четыре-пять семей объединялись, чтобы предоставить раба, обязанного выполнять эту работу несколько лет, после чего заменяли его другим членом тех же самых семей. При каждой замене хозяин выплачивал дополнительно три-четыре куачтли и определенное количество маиса. Это был старинный обычай, называемый уэуэтлатлаколли («старое рабство»); недостатком такой системы было то, что взамен единожды выплаченной суммы и незначительной доплаты она обрекала на постоянную службу. Вот почему Несауальпилли отменил эту форму рабства во время большого голода 1505 года, и эта отмена распространилась в масштабе всей империи. В эпоху испанского завоевания еще бывало, что семья отдавала в рабство одного из своих членов для уплаты долга; если тот умирал, долг списывали. Поэтому с такими рабами обращались особенно хорошо.

При продаже раба также существовали многочисленные ограничения. В принципе, хозяин не продавал своих рабов. Если он испытывал нужду в средствах, то отправлял их торговать от своего имени между Мехико и какой-нибудь более или менее отдаленной деревушкой; рабы свободно перемещались, исполняя это поручение. Только ленивого и порочного раба можно было перепродать, и то еще ему следовало трижды торжественно прочитать нотацию при свидетелях, чтобы засвидетельствовать его непорядочность или нежелание работать. Если он не менялся к лучшему, хозяин был вправе надеть на него тяжелый деревянный ошейник и отвести на рынок для продажи.

Если от раба пришлось избавиться поочередно трем хозяевам, его ждала наихудшая участь: с этого момента его могли купить, чтобы принести в жертву Этим пользовались почтека или ремесленники, которые не могли захватывать военнопленных. Саагун описывает унылые шествия рабов, флегматично идущих на смерть, совершив ритуальное омовение, в роскошных одеждах и украшениях, отупевших от «божественного» напитка теооктли, которым их напоили, и заканчивающих свою жизнь на камне перед статуей Уицилопочтли. Однако они не пытались восстать против своей участи. Такая кончина казалась древним мексиканцам не только нормальной и неизбежной (поскольку знаки гадательного календаря предрекали такую смерть тем, кто родился в определенный день), но и почетной. Обреченные на гибель рабы в украшениях из перьев считались вещественным представлением богов; они сами были богами. Их жалкая жизнь изгоев заканчивалась апофеозом.

Но в целом у раба было мало шансов умереть таким образом. По всей вероятности, подавляющее большинство рабов либо освобождались (хотя бы после смерти хозяев), либо, во всяком случае, вели безопасное существование, не зная нищеты. В основном это были люди, которые уклонились от ответственности, отказались от прав и обязанностей, даваемых свободой.