Дмитрий Виконтов - Родиться в Вифлееме [СИ]

• Название: Родиться в Вифлееме [СИ]
• Автор: Дмитрий Виконтов
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Боевая фантастика

Война похожа на пожар в сухом лесу. Огонь ширится, пожирает все вокруг, все ближе и ближе подбирается к твоему дому. Можно бороться с пламенем, а можно оставить огонь, и сделать все, чтобы первым сгорел дом врага. Но что делать, если вдруг ты понимаешь, что за ревом пламени никто не слышит страшный гул цунами, уже мчащиеся к берегу. Волны, которая не пощадит никого, которая сметет и правых и виноватых, волны, которая будет концом — и после которой не будет начала… И все что тебе остается — это выбирать: где твое место и в чем твой долг. Бороться с огнем или встать на пути волны. Чего бы это не стоило тебе…

* * *

Версия с СИ от 10/05/2011.

---

По земле, следом за космолетом бежал столб пыли: нижние дуги маневровых двигателей работали на всю катушку. Будь она с девочкой ближе — их бы накрыло с головой, но ее напарник не стал приближаться — «Кракен» завершил второй круг и направился к равнине, замедляя ход. Перед космолетом взметнулась красно-серая стена пыли, в которой Жанна едва его не потеряла.

— Почему ты плакала? — голос Серафимы напомнил Жанне, что она здесь не одна. Она посмотрела на девочку:

— Что?

— В пещере. Я видела: ты вышла из тумана и плакала. Постояла на краю, а туман стекал с тебя. Потом подошла к стене и села у нее — на корточки, — с серьезным видом старательно перечислила действия Жанны Сеф. — У тебя было такое лицо… — она замешкалась, морща лоб. — … потерянное. И ты плакала. А меня не видела, хоть я стояла рядом. Совсем-совсем рядом, — словно это было очень важно, рукой показала девочка, как близко это «рядом» было.

Жанна смотрела на Серафиму в замешательстве. Она сама не помнила слез, как не помнила того, что ей рассказала девочка. Белое пламя взорвавшейся «Звезды» словно выжгло не только все в прошлом, но и стерло воспоминания в настоящем.

Девочка, с детской непосредственностью дожидавшаяся ответа, шмыгнула носом и снова посмотрела на опустившийся перехватчик.

— А я не плакала, — сообщила она Жанне со странной смесью гордости и смущения. Вдруг покраснела и отвернулась, не желая, чтобы ее лицо было видно. — Ну… я плакала раньше. Но потом — не плакала. Мама говорит, что девочкам можно плакать, но мне не нравиться плакать. Когда я плачу, я становлюсь похожа на глупую — а я не глупая. Все говорят — я умная…

Жанна положила ладонь на плечо девочки, поворачивая ее к себе лицом.

— Подожди, Сер… Сеф, — она присела, так чтобы их глаза находились на одном уровне. — Ты что — была в этом тумане? Ты ходила к башне?

Копна каштановых кудрей всколыхнулась, когда девочка часто закивала.

— Зачем, Сеф? Зачем ты туда ходила? — отчасти недоуменно, отчасти встревожено спросила Жанна. Ее мутило от одной только мысли о пещере Храма, а когда пыталась представить там эту маленькую девочку…

Серафима посмотрела ей в глаза, поджав губы: кажется, упрек, прозвучавший в голосе пилота «Гетмана Хмельницкого», был ей очень хорошо знаком.

— У меня младший брат заболел. Ему был почти годик — и он заболел. Мама сказала, что он поправится, что я тоже болела. Мама сказала, чтобы я не волновалась, что все дети болеют… — девочка закусила губу; в этот миг ее лицо неожиданно стало замкнутым и… взрослым. — А я не хотела.

Жанна склонила голову, начиная кое-что понимать.

— Не хотела? Не хотела волноваться или не хотела… — девушка помедлила, аккуратно подбирая слова, — …чтобы он выздоравливал?

Вопреки ожиданиям Серафима не отвернулась. Девочка лишь внимательнее всматривалась в лицо Жанны, точно пытаясь отыскать то, что, как ей казалось, должно было появиться в ответ на ее слова. Искала — и не находила, и Жанна ощущала, как в серых глазах девчушки нечто непреклонное, упрямое отступает, поддается.

— Мама с папой всегда заботились обо мне, — тихо и быстро заговорила Серафима. — А когда родился Вали — они больше заботились о нем. Мама почти не гуляла со мной. Папа не читал мне сказки. Я хотела, чтобы все было прежним. И когда Вали заболел, я подумала… подумала, что…

Жанна осторожно выдохнула и бережно, будто касаясь хрупкого фарфора, взяла Серафиму за подбородок, не позволяя ей отвести взгляд.

— Они все равно любили тебя. Просто… просто так всегда бывает, когда рождаются дети. Кажется, что родители забывают о старших, но на самом деле, они всегда помнят о них.

Серафима сморщила носик, часто моргая.

— Они мне сказали, что я боялась посмотреть вперед.

Жанна почувствовала, как вдоль позвоночника пробежала ледяная змейка. Уточнять, о каких именно «они» говорит девочка, она не стала — и так все понятно.

— Зачем ты пошла к ним? Как тебя к ним пустили?

Серафима поджала губы — но это уже была только попытка казаться взрослой.

— К ним можно всем. Они сердятся, если кто-то хочет к ним попасть — и не пускают. Когда Вали стало очень плохо — мама и папа забрали его. Меня оставили — я уже была взрослая, — Жанна приложила титанические усилия, чтобы не рассмеяться — так забавно в этот момент выглядела девочка. — А я ушла. Я не хотела быть одна.

— К ним? — уточнила Жанна.

Серафима замотала головой.

— В церковь. Я нравлюсь отцу Джозефу, — с этим Жанна спорить не стала бы: наверняка этот живой, неуемный ребенок нравился всем вокруг. Ей — точно нравился. — Он рассказывает разные истории… только его сын — забияка. Меня дразнит.

Серафима насупилась, опять шмыгнула носом. Краем глаза Жанна отметила, что «Кракен» окончательно приземлился, окружив место посадки пылевым облаком.

— Но в церкви его не было. Я посидела там, а потом вспомнила про туннель. Про него все знают, но не любят говорить. Со мной про него даже мама не разговаривает. Я подумала: может отец Джозеф там, внизу?

— И ты спустилась?

— Я не хотела быть одна, — снова повторила девочка. Она повернулась и посмотрела на громаду горы, в недрах которой скрывался шпиль Храма Ушедших. — Отец Джозеф говорил — в церкви никто не остается один, но я была одна. Я спустилась — и прошла до выхода. По туннелю. А отца Джозефа не было. И я вошла внутрь. В пещеру.

Жанна молча смотрела на девочку. Нетрудно понять, что детей предупреждали о пещере Храма, о тэш’ша, о тумане. Но так же нетрудно понять, что рассерженная и напуганная девочка тогда просто делала все наоборот, не особо задумываясь о последствиях. «Здесь о тэш’ша не считают врагами», — опять напомнила себе Жанна. Как бы ее такая мысль не коробила.

— Я думала постоять с краю, посмотреть, — девочка оправдывалась — или повторяла уже сказанные давно оправдания. — Я зачерпывала туман — и выпускала его. Я не хотела заходить.

И это Жанна — теперь — прекрасно понимала. Тэш’ша все-таки хитрые твари — хитрые и умные. Она задумалась: что же могло заставить Серафиму войти в туман, что «оно» показало ей? Вспомнила «я не хотела быть одна» — и поняла:

— Тебя позвали из тумана? Твоя мама? Твой папа?

Серафима снова быстро закивала. Вздохнула, будто скидывая с себя тяжелую ношу.

— Это было как сон. Все было зеленым — и голубое небо, — в голосе девочки появилась знакомые Жанне нотки — как чуть раньше, когда она рассказывала про траву до горизонта и цветы повсюду. — Мама и папа сидели под деревом, смеялись. А я была с братом. Только он был уже старше. Он сплел мне венок и надел мне на голову. А потом мы вместе бежали по лугу, по траве, а мама с папой махали нам. Мы бежали все дальше и дальше. Просто бежали. И вокруг были цветы. А над ними были бабочки. Большие и красивые.

— И ты не чувствовала себя одинокой, — Жанна не спрашивала, но Серафима кивнула. — Что было потом?

— Не помню, — грусть уходила из голоса девочки. — Я стояла на краю тумана — и смотрела на башню. А тэш… тэш’ша, — Сеф запнулась, но упрямо — чуть ли не по буквам — выговорила слово, — смотрел на меня. Я немного испугалась сначала, но поняла, что на меня не сердятся. Он спросил: зачем я здесь? Я сказала, что не хотела заходить… просто так случилось. Тогда он улыбнулся… правда, на самом деле он не улыбался, — Серафима опять наморщилась, передать словами то, что сама плохо понимала. — Он сказал, что никто не приходит сюда просто так. Он сказал, что туман дает ответ, но самое главное — понять вопрос. И открыл в тумане дорогу обратно. И сказал, что я могу вернуться… ну, то есть, прийти в пещеру снова, только если пойму свой вопрос. А мама дома мне сказала…

— А мама сказала, что тебе не надо было ходить туда вообще, — высокий резкий голос, донесшийся из-за спины Жанны, остановил девочку на полуслове. Жанна, чертыхнувшись про себя, развернулась на месте, автоматически опуская руку на рукоять — уже заряженного — «Шершня» и увидела в паре метров своего напарника, рядом с которым стояла незнакомая женщина в практичном, поношенном светло-сером костюме, поверх которого — как и все здесь — носила мышиного цвета накидку с откинутым назад капюшоном. — И сегодня не надо было.

Серафима, в свою очередь обернувшись, ойкнула — и отступила назад, за спину Жанны. Ее мать — а в этом, глядя на ее, пускай отмеченное морщинами прожитых годов на Порубежье, лицо, не оставалось сомнений, — покачала головой и вздохнула.

— Вы произвели впечатление на мою дочь, — она сухо заметила, протягивая руку Жанне. Рукопожатие у матери Серафимы оказалось крепким и уверенным, а взгляд, которым она смерила с ног до головы пилота «Гетмана Хмельницкого», — одновременно цепким и оценивающим, не упускающим ни единой детали. — Анна Джешко, мать этой сорвиголовы, как вы поняли.