Жан Фавье - Столетняя война

• Название: Столетняя война
• Автор: Жан Фавье
• Издательство: Евразия
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91852-004-8

Перед читателем, пожалуй, самая лучшая книга о Столетней войне — крупномасштабном военном столкновении двух монархий эпохи зрелого средневековья — Франции и Англии. Столетняя война — необычайно сложное и многослойное событие: начавшись с притязаний на французский трон двух родственников последнего короля Франции, Филиппа Валуа и Эдуарда Плантагенета, Столетняя война постепенно переродилась в национальное столкновение двух держав, двух народов, не случайно именно с этой войной связывают зарождение национального самосознания. После первых и необъяснимых, как тогда казалось, поражений французского рыцарства на полях битв при Креси и Пуатье, изменилась тактика и стратегия войны: рыцарские доблести уступали место желанию добиться конечного результата — победы над врагом любой ценой. На последнем этапе Столетней войны во Франции возникла первая постоянная армия. Жан Фавье детально излагает развитие военных действий, дает красочные и яркие описания крупных и мелких баталий, исследует роль эволюции вооружения.

Война оказала огромное влияние не только на область военного искусства и не ограничилась полями сражений. Жану Фавье удалось блистательно показать, как дворяне, духовенство, горожане и крестьяне воспринимали эту войну, чувствовали её приближение, какую роль играли в ней. Автор вписал историю войны в широкое полотно политической, экономической, социальной и культурной жизни средневековой Европы. Помимо прочего, некоторые главы книги посвящены жизни и смерти людей в эту эпоху, эпидемии Черной чумы, кризису сеньориального уклада, реформе Церкви и т. д.

---

Я не могу знать намерения моего сеньора короля в отношении нашего собрания. Но мне кажется, что имеет место игра понятиями и прочая латынь, что со всей очевидностью видно из его писем.

В конце января все прибыли в Невер. Там была действительно «прочая латынь». Обнаружилось, что Карл VII пригласил себя сам. От имени короля там присутствовали канцлер Реньо Шартрский и рыцарь Луи де Бомон. Они взяли на себя руководство дебатами. Изумленные принцы выслушали перечисление условий, которые ставил Карл VII для брака Карла Менского с Марией Гельдернской, племянницей Филиппа Доброго. Потом им изложили королевские планы: Карл VII желает, чтобы все делалось быстро, — у него намерение лично возглавить поход на Гиень, и это дело, как они увидят, не может ждать до 1 мая. Карл VII определял повестку дня собрания, изначально задуманного как заговор!

Принцы выдвинули несколько упреков, чтобы не получилось, что они приехали зря. Они обсудили приданое Марии Гельдернской. Они заверили людей короля в своей преданности короне.

Что они могли сделать? Иоанн V Бретонский так и не явился на собрание, а могуществом Карла VII пренебречь было нельзя. Каждый выдвинул перечень своих претензий. Это был длинный ряд справедливых критических замечаний по адресу правительства, неумелого во многих отношениях, и частных притязаний, отражавших все оттенки недовольства феодалов. Принцы прежде всего требовали, чтобы с ними советовались в государственных делах.

И крупные феодалы нарисовали противоречивый образ королевской власти, достаточно сильной, чтобы обеспечивать порядок и процветание, и достаточно слабой, чтобы свою политику она должна была обсуждать с принцами, а образ действия — с Генеральными штатами.

У Карла VII и его советников хватило мудрости не отвергать этот меморандум. Они ответили по пунктам. Ответ прежде всего давал понять, что волнения вельмож только усугубили беспорядок во Франции. Король очень хочет «изгнать всех, кто творит грабежи», но обладает скудными средствами для этого. Если он не смог принять нужные меры, то потому, что «ему чинили много помех». Создатели последней «помехи» поняли, что имелось в виду.

В остальном совесть короля была чиста, и он оправдывал себя перед каждым из жалобщиков, при случае даже отпуская колкости по адресу герцога Бургундского. В его Совете есть нотабли, принадлежащие ко всем вчерашним партиям: о расколах Франции забыто. Конечно, в Совете Карла VII бывших бургундцев было больше, чем бывших арманьяков в Совете Филиппа Доброго. Этот аргумент позволил королю ответить на главную претензию участников лиги — требование допустить их к реальному управлению королевством.

Король воздержался от того, чтобы нападать, судить, выносить приговоры. Он сделал вид, будто верит в верность принцев. Те оказались вынуждены сохранить верность. Они разъехались.

Пенсии, которые одну за другой выдавливала из себя королевская казна, обеспечили политический мир. Их преимуществом было то, что их в любой момент можно было отменить, что это были не уступки земель. Таким образом Карл VII помог Карлу Орлеанскому выплатить недоимки за выкуп, щедро вознаградил за службу Дюнуа, помог Рене Анжуйскому выправить его финансовое положение. Смерть Иоанна V Бретонского и восхождение на престол его брата Франциска I в 1442 г. окончательно повернули герцогство в кильватер политики французского короля. Дофина Людовика послали подчинить Жана IV д'Арманьяка, который вторгся в Комменж и отрекся от своего оммажа королю.

Единственным, кто не сделал из этого выводов, был «милый герцог» Иоанн Алансонский, который столь действенно послужил Карлу VII в мрачные времена Буржского королевства и который теперь в поисках лучшей участи стремился к союзу с англичанами.

День Тартаса

У Карла VII были развязаны руки, чтобы снова заняться англичанами. После снятия блокады с Иль-де-Франса, казалось, приходит время нанести удар по Гиени. Крепость Тартас на правом берегу Адура была в 1441 г. взята англичанами, но она принадлежала дому Альбре, и договор, устанавливавший на двадцать лет власть англичан над домом Альбре, оставлял шанс королю Франции: на 1 мая 1442 г. был назначен «день». Пока этот день не настал, старший сын Шарля д'Альбре оставался в заложниках у англичан. Если Карл VII соглашался на «битву» в рыцарском смысле слова, судьба Тартаса и сеньории Альбре должна была решиться силой оружия.

Шарль д'Альбре, за которым по пятам следовал сомнительный Жан IV д'Арманьяк, был единственной надеждой французского короля между Тартасом и Нераком, на левом берегу Гаронны. Утратив его, Карл VII потерял бы лицо и в то же время всякую возможность заключить тыловой союз против английской Гиени. Лично выступить в «день» Тартаса — в конечном счете перенесенный на Иванов день, — значило неизбежно потерять много времени. Не идти значило лишиться уважения баронов. После Прагерии и собрания в Невере такое уклонение было бы роковым.

Королевская армия собралась под Лиможем. Заняли Ангумуа, где Дюнуа умело выступил посредником и добился ухода компаний — в частности, компании Гио де ла Роша, — державших крепости гораздо в большей мере для себя, чем ради англичан. 8 июня 1442 г. король с большой помпой вступил в Тулузу. Балдахин несли капитулы. Присутствовал граф д'Арманьяк наряду с Гастоном де Фуа и Шарлем д'Альбре. Дело начиналось с политического успеха — непрочного, но все-таки успеха.

У королевской армии было чем произвести впечатление на народ. Короля сопровождали коннетабль и оба маршала. Жан Бюро подвез артиллерию. Был здесь и дофин Людовик, ехавший по правую руку от своего отца Карла VII. Не меньшее внимание обращали на графов Менского и д'Э: все знали, какую роль они сыграли, командуя королевскими армиями к северу от Луары. Одним своим присутствием оба этих барона, оба этих капитана в достаточной мере демонстрировали, что Карл VII на нормандской границе уже не занимает чисто оборонительные позиции. В то самое время, когда король и его армия подходили к Тартасу, маленький отряд бальи Эврё Робера де Флока — его фамильярно называли Флоке, и он сам так подписывался, — под Эврё обратил в бегство англичан, еще ждавших подкреплений, которые обещал Талбот.

Французы провели Иванов день, выстроившись «баталией». Ни один англичанин не показался. Карл VII велел занять Тартас, а на следующий день взял Сен-Север, где обнаружился английский сенешаль Томас Рэмптон — тот самый, который утвердил трактат, предусматривающий «день». Он был хранителем большой печати герцогства Гиенского. То, что печать попала в руки французов, выглядело дурным предзнаменованием для англичан.

Заняв Сен-Север и Дакс, французы перерезали сухопутную дорогу, соединявшую оба главных города английской Гиени — Бордо и Байонну. После этого Карл VII мог сжимать кольцо вокруг Бордо. В свою очередь пали Тоннен и Марманд. Был занят Руайян. Французская флотилия проникла в порт Бордо и задержала там два судна с грузом продовольствия. В городе это вызвало панику. Бордосцы считали, что их бросили. Архиепископ Пей Берлан, который до сих пор воодушевлял всех противников присоединения к Валуа, призвал своих прихожан стойко держаться, ожидая подкреплений. Потом он отплыл в Лондон. Чтобы получить подкрепления, вернее всего было самому отправиться за ними. Пей Берлан был выразителем последней надежды всех защитников города: неужели Генрих VI посмеет отказать в помощи архиепископу Бордоскому?

7 декабря, после четырех дней осады, капитулировал город Ла-Реоль. Французов снова увидели у ворот Бордо. Страх перед заговором, который способен открыть ворота Бордо, был отнюдь не химерическим, и некоторые уже подумывали, не заплатят ли они за века верности Плантагенетам и Ланкастерам не столь дорого, если сумеют не ожесточить людей Валуа.

Ближе к зиме англичане выправили положение. В августе они отбили Дакс, потом Сен-Север. Прибытие нескольких подкреплений позволило им в октябре провести контрнаступление в окрестностях Бордо. Пей Берлан вернулся в декабре, пообещав скорое прибытие Сомерсета с армией. Французы потратили много времени под Ла-Реолью, где замок — уже после взятия города — держался пятьдесят семь дней. Сам король находился здесь до конца осады, в конце концов едва не сгорев при пожаре в своем жилище, которое нарочно подожгли покоренные, но не смирившиеся жители.

Карл VII распылял силы, нападая на все мелкие укрепления, защищавшие страну. Он не мог за одну кампанию занять двадцать крепостей и захватить Бордо. Он это осознал слишком поздно.

Суровая зима сорвала продолжение операции. 23 декабря 1442 г., оставив в Ла-Реоли адмирала Коэтиви, Карл VII приказал отходить в Лангедок. Бордосцы были спасены.

Французы смогли извлечь уроки из этой истории. Чтобы покончить с английской Гиенью, им недоставало настоящего флота и армии, которая бы снабжалась двенадцать месяцев из двенадцати. Но они прощупали оборону противника, испытали в боях, впервые после Жанны д'Арк, сильную армию. Они посеяли страх в душах гасконцев, верных англичанам, и разрушили систему соучастия — прежде всего соучастия Шарля д'Арманьяка, — благодаря которой могло сохраняться это двуглавое княжество, управляемое из Бордо и Байонны, осколок великой Аквитании.