Жан Фавье - Столетняя война

• Название: Столетняя война
• Автор: Жан Фавье
• Издательство: Евразия
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91852-004-8

Перед читателем, пожалуй, самая лучшая книга о Столетней войне — крупномасштабном военном столкновении двух монархий эпохи зрелого средневековья — Франции и Англии. Столетняя война — необычайно сложное и многослойное событие: начавшись с притязаний на французский трон двух родственников последнего короля Франции, Филиппа Валуа и Эдуарда Плантагенета, Столетняя война постепенно переродилась в национальное столкновение двух держав, двух народов, не случайно именно с этой войной связывают зарождение национального самосознания. После первых и необъяснимых, как тогда казалось, поражений французского рыцарства на полях битв при Креси и Пуатье, изменилась тактика и стратегия войны: рыцарские доблести уступали место желанию добиться конечного результата — победы над врагом любой ценой. На последнем этапе Столетней войны во Франции возникла первая постоянная армия. Жан Фавье детально излагает развитие военных действий, дает красочные и яркие описания крупных и мелких баталий, исследует роль эволюции вооружения.

Война оказала огромное влияние не только на область военного искусства и не ограничилась полями сражений. Жану Фавье удалось блистательно показать, как дворяне, духовенство, горожане и крестьяне воспринимали эту войну, чувствовали её приближение, какую роль играли в ней. Автор вписал историю войны в широкое полотно политической, экономической, социальной и культурной жизни средневековой Европы. Помимо прочего, некоторые главы книги посвящены жизни и смерти людей в эту эпоху, эпидемии Черной чумы, кризису сеньориального уклада, реформе Церкви и т. д.

---

В 1422 г. Филипп Добрый добился от Мартина V разрешения создать университет в Доле. Герцог Иоанн V Брабантский в 1425 г. последовал его примеру в отношении Лувена. Известно, какие виды были у герцога Бургундского на Брабант.

Не захотел отставать и Карл VII, которому незачем было щадить друзей Пьера Кошона и Тома де Курселя. В 1431 г. создали университет в Пуатье: это было полноценное учреждение, с пятью факультетами, которое очень быстро заполнилось выжившими представителями парижской партии «мира», после исхода 1418 г. поселившимися по преимуществу в Пуатье. Двенадцать из четырнадцати экзаменаторов Жанны д'Арк в 1429 г. раньше были парижскими магистрами. Создав в Пуатье университет, Карл VII всего-навсего вернул их на кафедру, но тем самым создал упорных конкурентов Парижу. Еще тяжелей этот удар сделала Иоланда, добившись через несколько месяцев, чтобы университет в Анже, прежде специализировавшийся только на правоведении, в свою очередь мог давать образование в полном диапазоне.

Парижане были задеты за живое. Но Пуатье и Анже находились в стране противника. Это не вызвало удивления. Что касается Доля и Лувена, это были имперские города. Тут протестовать было трудно.

Вдруг те же магистры обнаружили, что одурачены. В январе 1432 г. указом Генриха VI университет создали в Кане, и было признано, что этим преследуются политические цели. Мало того, что Кан забирал у Парижа добрую часть клиентуры, но само рождение Канского университета означало, что власти не верят в будущее ланкастерского Парижа. Восемь лет борьбы и возражений после первых намеков на создание этого университета в 1424 г. не помогли. Парижские магистры писали регенту, папе, Базельскому собору. Они добились, чтобы на Совете в дело вмешался сам Филипп Добрый, подняв, впрочем, вопрос на уровень более общего конфликта интересов. Парижане боялись или делали вид, что боятся:

Рассеяния нашего образования, что приведет к сокращению населения сего доброго города.

Если знаешь, что с 1418 г. население столицы непрестанно уменьшалось из-за изгнаний, гриппа и оспы, если заметишь, что уже в 1425 г. две трети домов на мосту Нотр-Дам — 43 из 65 — стояли пустыми, а за десять лет, с 1422 по 1432 гг., большинство парижских домов потеряло 90 % своих доходов от сдачи жилья, становится понятно, что тревоги магистров были непритворными. Конечно, они были обижены, но они вполне обоснованно боялись краха.

Они в полном составе выразили протест парламенту. Купеческий прево Юг Рапиу поддержал их заявление. Они даже предложили то, что всегда отвергали: расширить у себя юридическое образование, добавив гражданское право, в котором Париж зависел от Орлеана. Все это ничего не дало.

Старинный Парижский университет утрачивал еще толику своего универсализма. Он терял и свой состав. Бургундцы и жители Франш-Конте уже исчезли, но Нормандия давала теперь добрую треть кадров: о последствиях победы Кана можно было догадаться. Впрочем, не стала бы благом она и для всех нормандцев: Руан и Верхняя Нормандия собирались и дальше пополнять ряды «нормандской нации» Парижского университета. Но Бедфорд только что потерял в Париже поддержку единственной корпорации, которая скомпрометировала себя ради него.

Аррасский договор

Для герцога Бургундского выбор был сделан. Он ни в чем не попытался помешать миропомазанию Карла VII и не почтил своим присутствием помазание Генриха VI. Перемирия, заключавшиеся одно за другим уже пять лет, не становились миром, но в конечном счете французы и бургундцы редко сражались друг против друга. И уже на следующий день после реймсской коронации в Аррасе встретились полномочные представители Карла VII и Филиппа Доброго. Весной 1432 г. переговоры возобновились. Они уже не будут прерваны.

Герцог Филипп не забыл ни убийства своего отца, ни собственных обязательств по договору в Труа. Но союз с англичанами отныне оказался ненужным, и теперь Бургундское государство подстерегали другие опасности. Связанный с Карлом VII узами дружбы, император Сигизмунд выражал намерение сдерживать бургундскую экспансию в направлении Рейна. Фландрия была недовольна экономическими последствиями войны, лишавшей Брюгге доброй части его европейского рынка. Коль скоро развитие английской суконной промышленности побуждало континентальных ткачей заменять английскую шерсть на шерсть кастильских мериносов, богатство фламандских городов все меньше зависело от связей с Англией и все больше — от континентальной сети распространения товаров крупной морской торговли. На юге был нужен мир с Францией. На севере — взаимопонимание с императором. А последний был союзником французского короля.

Добавим, что отряды Карла находились теперь на севере Иль-де-Франса, то есть на территориях, соседствующих с бургундскими владениями — Артуа и Пикардией, где царила неуверенность и множились набеги «арманьяков». С этой стороны все мечтали о франко-бургундском мире.

Тем не менее Карл VII не был готов к авантюрам. С тем терпением, в котором достаточно выражалась его привычная нерешительность, но все ясней проявлялась и уверенность, он воссоздавал единство своего королевства. Во Вьенне весной 1434 г. он собрал двор ради политических целей, выходивших за рамки простого утверждения его права на титул дофина Вьеннского. Там среди вельмож вновь появился коннетабль де Ришмон в сопровождении своего протеже Карла Анжуйского. Туда прибыли посланцы Базельского собора, кардинал Луи Алеман — кардинал Арльский, как его называли, — и кардинал Юг де Лузиньян, более известный под именем кардинала Кипрского, потому что он был из рода Лузиньянов, царствовавшего на Кипре с конца XII в. Там король на несколько дней вновь встретил даже человека, который пользовался его доверием в тяжелые дни, бывшего предводителя банды арманьяков времен Монтеро и рождения Буржского королевства — Танги дю Шателя.

О чем говорили во Вьенне? По видимости — о возобновлении враждебных действий против Бургундии. В реальности — о том, насколько они уместны. Вести об этом переговоры еще не следовало. К ним готовились.

То же самое было, когда в Туре 12 августа 1434 г. открылась ассамблея Штатов Лангедойля. Война возобновлялась на всех фронтах. О переговорах, как если бы король был побежден, не было и речи. Привлечь прелатов, баронов и добрые города означало не только получить возможность для финансирования войны. Это означало продемонстрировать единство того, что раньше было Буржским королевством, а теперь, даже если король проживал в Шиноне или в Пуатье, вновь становилось Французским королевством.

Решающие переговоры открылись в Невере в январе 1435 г. Там был Филипп Добрый. Карл VII прислал герцога Бурбонского, архиепископа-канцлера Реньо Шартрского, коннетабля де Ришмона, маршала де Лафайета и нескольких из своих лучших юристов. Герцог Бургундский вновь встретил здесь свою сестру Агнесу, герцогиню Бурбонскую, которую не видел много лет. Такая встреча после разлуки упростила задачу дипломатов. Враги весело пировали, немало пили, поднимали тосты за мир. Наблюдатели отмечали, что весьма безумен тот, кто позволяет убить себя ради этих людей.

Герцог Филипп дал понять, что готов покинуть своего английского союзника, если найдет способ не предавать память Иоанна Бесстрашного. Новую встречу назначили в Аррасе. При расставании у всех было чувство, что мир уже заключен.

Тем не менее Карл VII не выходил из защитной стойки. По возвращении в Шинон Ришмон был назначен «наместником короля [на землях] между Йонной и Сеной». Назначая представителей в Аррас, король в то же время принял предложение Дюнуа: Орлеанский бастард изъявлял готовность взять Сен-Дени. Пока что не Париж…

Эти распоряжения о наступлении были не пустыми словами. В начале мая Сентрай и Ла Гир разбили в области Бове, под Жерберуа, английскую армию графа Арундела. 1 июня Дюнуа вступил в Сен-Дени. Там он стал ждать указаний приступить к окончательному штурму столицы.

Филипп Добрый не остался в долгу. Он прибыл прозондировать почву в Париже и обнаружил, что его популярность не пострадала с тех пор, как его здесь видели в последний раз. Из этой поездки он извлек урок, важный для понимания последующих событий: своим политическим положением во Французском королевстве он ничуть не обязан союзу с англичанами. Но ему кричали «Мир!». Филипп Добрый не жил при кабошьенском терроре; он не мог услышать в этом крике никакого намека на прошлое. Зато он понял, что добьется всего, если благодаря ему закончится война.

Англичане испугались. Сепаратный мир между Францией и Бургундией означал для них гибель. Английские члены Совета уверяли, что готовы к миру, но напоминали о том, что стремятся к общему урегулированию. Бедфорд покинул Париж и уехал в Руан. Герцог Бургундский не смог его увидеть. Он довольствовался отправкой в Англию посольства с поручением указать Генриху VI, что, если действовать силой, этого дела никогда не закончишь. Никакая победа уже более невозможна. Нужно только договариваться.