Шеннон Макгвайр - Магия крови. Розмарин и рута

• Название: Магия крови. Розмарин и рута
• Автор: Шеннон Макгвайр
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Октобер Дэй - дитя фэйри и человека. А еще больше - дитя улиц Сан-Франциско. Подменыш, полукровка и не шибко удачливый частный детектив. Еще подростком она сбежала из Летних земель фэйри, потому что из-за своего происхождения обречена была оставаться там чужой. Но и в бренном мире жизнь подменыша не назовешь простой, а Тоби, похоже, вдобавок ко всему обладает талантом притягивать проблемы. Она умудрилась ввязаться в интриги самых влиятельных и опасных чистокровных фэйри и в результате провела четырнадцать лет под водой, потеряв все, что сумела обрести в мире людей. После таких испытаний наиболее разумным было решение держаться подальше от своих сверхъестественных сородичей, и Тоби всеми силами старалась избегать даже малейших контактов с ними, но жестокое убийство и предсмертное проклятие аристократки-фэйри не позволят Октобер Дэй ускользнуть от судьбы.

---

Я не бывала в доме Розы с 1987 года. Судя по тому, что я видела, он не изменился ни на каплю, излучая элегантность и то ощущение безвременья, которые могут купить только деньги. Постоянство - одно из преимуществ очень-очень богатых. Ничто не поменяется, пока ты этого не захочешь.

Лифтер нервно взглянул на меня. Я попыталась изобразить улыбку. Первое убийство всегда самое сложное. Но не то чтобы потом становилось легче. Мы остановились на четвертом этаже, и я вышла, позволив лифтеру вернуться на первый этаж.

Повсюду кишели полицейские, суетясь взад-вперед и переговариваясь едва слышным шепотом, который используют только полицейские и дети. Между этими двумя категориями больше сходства, чем можно подумать, начиная с того, хочешь ты или не хочешь, чтобы они поджидали тебя в темном переулке с оружием. Я работала с полицией и некоторым даже симпатизировала, но это не значит, что они нравятся мне как класс. Власть выводит на поверхность худшее почти во всех.

Двери в холле были заперты, за исключением двери Розы, приоткрытой достаточно широко, чтобы полиция могла входить-выходить, но при этом любопытствующие, ухитрившиеся миновать охрану, не видели, что в квартире. Я притормозила перед дверью, сделав глубокий вдох. Вот он последний шанс развернуться и уйти.

Распахнуть дверь было почти невозможно. Войти внутрь оказалось затруднительно. Но легче не стало.

Прямо за дверью стоял офицер. Я взмахнула чеком, не успел он повернуться ко мне, и запела:

- Дама Червей напекла кренделей в летний погожий денек.

Офицер застыл, его лицо обрело такое же слегка недоуменное выражение, как у его коллеги. Мой лоб пронзило приступом боли, я слишком напрягалась, подступала мигрень. Я постаралась проигнорировать это, опустила рецепт и спросила:

- Я могу пройти?

- Да, проходите, - ответил он, сохраняя ошеломленный вид, когда я прошмыгнула мимо него.

Апартаменты были декорированы всеми цветами розового, от густого оттенка на грани красного до бледного, почти белого. Ее кровь, должно быть, хорошо сочеталась с интерьером, по крайней мере пока не начала засыхать уродливым оттенком коричневого. Я не видела тело, но заметила кровь, несколько капель запачкали ковер рядом с дверью. Было ощущение, что половину комнаты уже запаковали в пластиковые пакеты с аккуратными подписями, а то, что осталось, смотрелось маленьким и кричащим в искусственном свете. Убийство срывает все иллюзии долой, не важно, насколько тщательно они были созданы.

Повсюду толпились полицейские, кружившие, словно муравьи, собирая улики и изучая следы крови. Я взглянула на пакеты, проходя по комнате и проверяя, не попались ли им на глаза свидетельства подлинной природы Розы, Мне не стоило беспокоиться. Роза была стара и осторожна, и они не нашли ничего, что показало бы, что она не просто богатая бизнес-леди по имени Роуз Уинтерс, которую почему-то убили.

Почти против воли я приближалась к телу, тяжесть связующих уз Розы сильно давила на грудь. Я показывала свой еще больше помявшийся чек каждому полицейскому, мимо которого проходила. Никто из них не попытался помешать мне подойти к телу - или к тому, что изображало его. Раз полиция устроилась тут так серьезно, ночные призраки наверняка давно уже здесь побывали и ушли. Мне придется довольствоваться тем, что они оставили.

Плоть фэйри не разлагается. Это разумно, фэйри не стареют, так с чего бы их телам гнить? Но это означает, что с трупами надо что-то делать, и тут к делу приступают ночные призраки. Они появляются, когда мы умираем, забирают наших мертвецов себе на стол и оставляют копии. Их игрушки делают все то, что положено трупу. Из них течет кровь, они воняют и разлагаются - совершенные копии, которые многое говорят об их создателях. Действительно, есть одна вещь, которая отличает манекены ночных призраков от наших настоящих мертвецов, - они человечны. У них закругленные уши, нормальные глаза, кожа белая, или темная, или загорелая, а не голубая или зеленая. В них нет ничего, что может нас выдать.

Ночные призраки питаются нашими мертвецами и оставляют симпатичные подделки вместо них в смертном мире. Не знаю, когда мы заключили с ними эту сделку, но она не нарушается, и, несмотря на свою отвратительность, она целесообразна.

Знание, что я имею дело не с настоящим телом Розы, не облегчало дело. Ночные призраки копируют то, что видят.

Копия распростерлась на кушетке, уставившись открытыми глазами в потолок. Я боролась с желанием развернуться и убежать, испытывая извращенную радость, что завтрак уже покинул мой желудок. Часть меня оставалась способной восхищаться тщательностью, с которой ночные призраки работают над своими творениями. Каждый дюйм ее человеческой маскировки был безупречно воспроизведен, вплоть до очевидных подробностей гибели.

Я встала на колени возле тела, анализируя и запоминая окружающие предметы. На светлом, до белизны, ковре были кровавые следы ног - но это неизбежно, негде было ступить, чтобы не вляпаться в кровь. Некоторые полицейские надели бахилы, и, если убийцы не были глупцами, они поступили так же. Ни один из отпечатков, которые я видела, не имел отличительных признаков, по которым я смогла бы выделить его из массы. Если орудие убийства бросили здесь, полиция подобрала его и запаковала еще до моего прихода. Работая частным детективом, я временами жалела, что не сотрудничаю непосредственно с копами, - моя работа была бы намного легче, если бы у меня был доступ ко всем уликам. К сожалению, я терпеть не могу вид крови и не в состоянии работать по утрам, так что карьера в полиции мне не светит.

Я встряхнулась, осознав, куда меня завели мысли. Нет, это всего одно дело, речь идет о необходимости, а не о моем будущем. Я оставила эту жизнь. Я не вернусь.

Был один способ отвлечься от излишних размышлений о полицейских процедурах и о многом другом, помимо того, почему я не хочу снова этим заниматься. Успокоив нервы, я сосредоточила внимание на том, что осталось от Розы.

Ее банный халат был белым, когда она его надела. Теперь он стал коричневато-красным, за исключением пары мест на рукавах. В теле вмещается удивительное количество крови. Были видны две пулевые раны, одна в плече, другая в животе, но они не могли убить ее. Ей было бы адски больно, но она выжила бы.

Вероятно, она умерла, когда ей перерезали горло.

Ее руки лежали вдоль тела, но нога и бедра были скручены - она боролась до последнего. Кто-то удерживал ее, пока ей перерезали горло и потом, пока она не перестала сопротивляться. Значит, убийц было как минимум двое, если не больше. Я должна отдать ей должное: ее не застали врасплох. Ее лицо выражало чистую ярость, почти затмевавшую скрытый страх. Она умерла, сопротивляясь, да, но еще она умерла в приступе злости.

Кровь была не самым плохим. Второй рот под подбородком тоже. Хуже всего были ее закругленные уши и заляпанное кровью лицо, с резкими чертами, проступившими сероватыми венами, в обрамлении черных волос. У Розы Зимний Вечер, которую я знала, было лицо словно лебединая песня умирающего скульптора: заостренные уши, глаза невозможно темно-синего цвета полуночи. В ее волосах, переливавшихся от черного до пурпурного, мелькали оттенки розового, оранжевого и синего, словно полярное сияние. Она была дикой, и ужасной, и странной, одной из донья ши, и никогда, никогда в ней не было ничего человеческого. Смерть даже не позволила ей сохранить подлинное лицо.

С телом тоже что-то было не так. Я наклонилась пониже, чтобы лучше рассмотреть раны, заранее зная, что всего они мне не скажут. Может, бывают судебные эксперты, которые посмотрят на порез от ножа и все вам расскажут о том, кто это сделал, но я не из них. Всему, что мне известно, я научилась опытным путем, и мой опыт подсказывал мне, что что-то не так.

В моем мире есть проблемы двух видов: люди и фэйри. Когда я профессионально занималась частными расследованиями, большую часть человеческих проблем можно было решить с помощью камеры и микрофона в нужном месте, и, когда человеческая проблема заходила в тупик, я возвращала ее людям. Они могут управиться с собственным мусором.

Проблемы фэйри - другое дело. Поскольку я служу Сильвестру, даже теперь мои действия сказываются на нем. Я его рыцарь, и это значит, как плохи ни были бы проблемы фэйри, я обязана идти до конца. Это проблема фэйри. Нравится мне это или нет, но я должна найти решение.

Кое- где кровь на ковре высохла еще не до конца, испачкав мои джинсы на коленях. Я провела пальцем по более влажному пятну, заставляя свежую кровь просачиваться сквозь ткань.

Моя мать - донья ши, а значит, я тоже, пусть и ухудшенный вариант. Есть способы говорить с мертвыми, известные мало кому, кроме нас, - если не говорить, то по меньшей мере понимать. Кровь Розы позволит мне попробовать ее смерть. Тела нет, но кровь помнит. Кровь всегда помнит.

Я поднесла палец к губам.

Магия крови опасна, потому что она минует мозг и идет прямо через нутро. Когда речь идет о ком-то настолько слабом, как я, счастье, если дело не кончится тем, что субъект попытается спрыгнуть с крыши десятиэтажного дома. Из всех потомков Титании только донья ши могут измерить чужую смерть с помощью вкуса крови, остальные, владеющие этой способностью, происходят от Маб и темных троп фэйри. Роза была моей пятой попыткой. И с опытом лучше это не становится.