Теодор Вульфович - Ночь ночей. Легенда БЕНАПах

• Название: Ночь ночей. Легенда БЕНАПах
• Автор: Теодор Вульфович
• Издательство: Издательство «ЗнаК» Издательство «БПП»
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 5-8350-0380-3

Это — вторая книга Т. Вульфовича о войне 1941–1945 гг. Первая вышла в издательстве «Советский писатель» в 1991 году.

«Ночь ночей. Легенда о БЕНАПах» — книга о содружестве молодых офицеров разведки танкового корпуса, их нескончаемой игре в «свободу и раскрепощение», игра в смерть, и вовсе не игра, когда ОНА их догоняла — одного за одним, а, в общем-то, всех.

---

Одним движением сбросил полушубок и затянулся ремнем.

— Садитесь, Юля. Снимайте шинель…

— Нет. Я на минуту. Поздравить… С Наступающим.

— А как вас часовые пропустили?

— По знакомству… — она тихо улыбнулась.

— Да раздевайтесь, — он хотел ей помочь. Действительно ему очень хотелось, чтобы она осталась, хоть ненадолго.

— Нет-нет… Давно в вашей землянке не была… С тех самых пор… А землянка такая же. Как там… С наступающим вас — сорок пятым.

— По этому поводу… — он полез было под топчан.

— Нет! Не буду. Посидите. Вот тут, — она указала прямо против себя.

Он сидел навытяжку, как провинившийся. От мечтательной заносчивости и разлитой горечи не осталось и следа. Только голова была слегка задрана — он смотрел на нее. Юля тоже смотрела на него не отрываясь…

— Юля, — все-таки сказал он, — как же это все получилось? Ведь сколько раз звал, звал… Не приходила…

— Мне очень хотелось прийти. Хоть один раз… Но не получалось… Ваши солдаты очень ревнивые. Они не простят. Ни мне, ни вам, — поправила сама себя: — Не простили бы.

— Ну, что за ерунда, причем тут солдаты?

— А при том, — Юля вдруг показалась уверенной и взрослой. — Они доверили вам свою жизнь. А больше у них ничего нет. И даже малое отвлечение они не простят. Вот почему женщин на фронте н-н-не… не-до-люб-ли-ва-ют.

— Ты ведь знаешь, как нравишься мне?.. Только ты… Очень.

— Нет. Не знаю. Я сама втюрилась в вас… По уши… В самый первый день, когда была еще у вас во взводе… На формировке…

Пауза показалась длиннее произнесенных слов. И значительнее.

— А там как тебе? В самоходном полку?

— Ничего. Люди хорошие… С Новым годом.

— Юля…

— Нет, я пошла, — сказала решительно, трудно было поверить, что это та же тихая глазастая Юля.

Он уже поднялся и стоял рядом с ней, а она сказала с укором и просьбой в голосе:

— Нет. Так нельзя… — и повела взглядом вокруг. А прозвучало: «Под присмотром часовых и ординарца».

Он кивнул и еще раз кивнул, и еще…

— Поцелуйте меня, пожалуйста. Один раз… — все-таки сказала она.

Он двинулся к ней, но застыл в нескольких миллиметрах от ее лица… и губ…

Слышать он мог все, что слышалось. Но поцеловать ее он не мог — она к тому времени была уже убита: самоходка взорвалась, когда Юля вытаскивала из люка последнего раненого.

В коротком и скверном танковом бою здесь же, на Висленском плацдарме — скверном, потому что что может быть хуже, когда танки прут против танков — в самом конце боя подоспели самоходки, вступили в сражение, уже почти полностью одолели врага, и тут зажгли еще одну из тяжелых самоходных установок. В экипаже ранены были все. Командир орудия еле выволок заряжающего, их подхватили и оттащили подальше от горящей машины. Видели все это мужчины, и не пустячные, но приближаться к горящей самоходке уже не решались: она могла взорваться в любую секунду — это же стальной пороховой погреб. Юля кинулась спасать оставшихся. Она непостижимыми усилиями успела вытащить из горящей машины одного, и почти без колебаний (но почти…) кинулась за последним. Ей кричали: «Юля!.. Юлька!.. Стой! С ума спятила?!» Самоходка взорвалась в тот момент, когда она скрылась в ее чреве.

Надо было хоронить видимость Юли и память о механике-водителе — кусок шлема, карандашик для бровей, часть санитарной сумки, ну и горелую землю… Остальное витало где-то поблизости и могло присоединиться к любому облаку. Облака летели на запад — прозрачные, аккуратные и легкие…

Наверно, это в ПОЛУСНЕ…

…Из легенды о БЕНАПах:

— Откуда вы взялись?

— Из войны. И от безрассудства.

— Как живете?

— Мы не живем. Здесь нас только награждают и убивают.

— Кто?

— Все, кому не лень.

— Зачем?!

— Нас награждают для усиления боевого духа и поддержания общей дурости.

— И вы не сопротивляетесь?

— Сопротивляемся… Бросаемся на помощь своим, не вполне своим, даже чужим…

— Интересно…

— Еще интереснее, чем ты думаешь.

— Сколько же вас?

— Не так уж много…

— А что вы делаете с ранеными?

— Раненых не бывает: или жив-целехонек… или наповал.

* * *

Взводный лежал на топчане, укрытый по самый подбородок. Его немного знобило. Раздался уверенный стук в дверь. Оказывается, он и не поднимался…

Ординарец спросил: «Кто?» — ему что-то ответили. Он снял с двери щеколду — вошли двое, оба головами под потолок, засупоненные, с автоматами наперевес — гренадеры!

— Разрешите обратиться?!.. Вас просят срочно в землянку комбата.

— Там что, встречают?

— Не без этого.

— Скажите: «спи-и-ит».

— Не-е-е… Приказано, если не пойдет, связать и принести в целой сохранности.

— Они там что, перепились? — ногой оттолкнул полушубок, в руке был пистолет «вальтер». — Что, будем пробовать?

— Я ж им сказал: их так не возьмешь, — второй гвардеец радостно сиял, гордясь своей прозорливостью. — Мы даже уверевку не взяли. Во!

— Ну и молодцы.

— Вы сходите, товарищ старший лейтенант, а то они нас опять пришлют, — попросил первый, он был старшим.

Раздражение сразу прошло:

— Скажите, сейчас приду. Или снаружи подождите.

* * *

В землянку комбата взводный вошел впервые — теснота и мрак. (А комбат в его землянку вообще ни разу не заглядывал.) Обстоятельство немаловажное, потому что оно придавало событию дополнительную напряженность: дружбу с начальством считал для себя мало приемлемой и даже зазорной — «с подчиненными должен хотеть дружить старший по званию — вот это воинская этика, — считал он. — Иначе это холуйство».

Землянка, как землянка — неуютная кишка, траншея («кто только ее строил — руки бы пообломать!»). Узкий длинный стол приторочен к стене, за столом все знакомые: слева в торце сам комбат Нил Петрович Беклемишев, рядом Никита Хангени, он постоянно пребывал в отличном расположении духа и всегда подсмеивался над своим нанайским происхождением; ну, и Василий Курнешов, совсем рядом — прямо нос к носу.

Плотно прикрыл за собой створку двери, еле развернулся:

— Здравия желаю, спасибо за приглашение… — уже собрался опуститься на чурбак, глядь — справа в углу затаилась фигура майора Градова.

Блаженная, уже распаренная физиономия, большой, как топором вырубленный нос (именуемый румпелем), и сразу наливает в кружку:

— Новоявленному! — и, конечно, спирт.

Вот о встрече с ним-то, с Градовым, взводный и не подумал. А следовало бы… И дружки тоже оказались с изъяном — не сообразили… Или тут был какой-то расчет… Вообще-то с майором Градовым ему на узком или стесненном пространстве встречаться не следовало бы… Есть такие фигуры, которым приближаться один к другому не надо — тут же создается взрывоопасная смесь. Но отступать тоже было поздно. А потом кто-то, наверное, готовил эту встречу — как примирительную, может быть. Да так оно и было.

— Штрафно-ой — и сразу!.. — радостно заявил Градов. — У-у-у-у, филон, — увиливает… Отлеживается в такую-то ночь… Штрафно-о-ой! — ворот расстегнут, сам улыбается на все тридцать два, где две трети из нержавейки — вроде бы даже рад и гуляет!

При этом он приподнял плечи, и погоны на его гимнастерке снова, как два кота, угрожающе выгнули спины.

Гость сразу налил в свободную кружку ледяной воды из бидончика.

— Запасливый, — отметил Градов.

— Штрафной, так штрафной… — согласился взводный (с комбатом ему доводилось пить впервые). — Но, по чести говоря, я эти «штрафные» терпеть не могу: что кружки, что роты, что штрафбаты… — все-таки высказался.

— Чур, не нарываться, — напомнил Курнешов, он уже был напряжен и ждал беды.

— Не-нет, ни в коем случае, — согласился гость.

Их на лету перехватил и заглушил Хангени:

— С Новым, с Новым годом!

— С Годом Окончательной Победы! — произнес Градов.

— С Новым! — взводный сразу взял кружку с водой, отпил один глоток, поставил, взял вторую кружку со спиртом и махом выпил все, что там было (так полагалось); не дыша, снова взял первую кружку, спокойно хлебнул, вместо облегчения глотку мигом закупорило и… он, чуть не теряя сознание, стал валиться спиной на дверь, хорошо еще, что было тесно… Его подхватили, залили в рот воды, били, по спине — приводили в чувство. Курнешов гладил по плечу, Хангени похлопывал между лопатками и успокаивал:

— Ну… ну-ну… Теперь все пройдет…

— Что за глупые шутки… — голос комбата слышался, как из ватного далека.

Взводный вытянулся, даже уперся головой в дверную перекладину, встряхнул головой — как взболтал мозги, вроде бы оклемался, — обнаружил, что действительно дышит. Поглядел на стол — справа от него Градов заливался беззвучным смехом — его шуточка с подменой кружки воды на кружку со спиртом удалась. Аж слезы утирал от восторга… Тут гостю пришло в голову взять ту кружку с ледяной водой, которую Градов подменил, и выплеснуть ее содержимое прямо в лицо замполиту. От неожиданности Градов тоже чуть не задохнулся и в следующее мгновение схватился за кобуру. Левой ногой взводный сбил его руку, прижал к стене, одновременно дуло своего «вальтера» воткнул ему под скулу, в шею — в гланду! Да так плотно, что тот широко разинул рот и уже закрыть его не мог.