Максим Горький - Том 25. Статьи, речи, приветствия 1929-1931

• Название: Том 25. Статьи, речи, приветствия 1929-1931
• Автор: Максим Горький
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1949

В двадцать пятый том вошли статьи, речи, приветствия, написанные и произнесённые М. Горьким в 1929–1931 годах. Некоторые из них входили в авторизованные сборники публицистических и литературно-критических произведений («Публицистические статьи», 1931–1933; «О литературе», 1933-1935-1937, прижизненное) и неоднократно редактировались М. Горьким.

Большинство же включённых в том статей, речей, приветствий были опубликованы в периодической печати и в авторизованные сборники не входили. В собрание сочинений статьи, речи, приветствия М. Горького включаются впервые.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Этот процесс возрождения огромной страны с населением не «культурным», воля которого была беспощадно подавляема в течение веков церковью и государством, которое искусственно воспитывалось в духе пассивного отношения к жизни, — этот небывало быстрый процесс отражён и отражается молодой литературой нашей очень слабо.

Главной причиной такой слабости является, на мой взгляд, тот факт, что внимание литературы обращено главным образом на то, что отмирает, а не на то, что начало жить и действовать.

Литератор ведёт себя пред лицом издыхающего старого, как молодой, не уверенный в силе своего знания врач у постели смертельно больного старика, — врач размышляет: умрёт или не умрёт?

И, может быть, не для того, чтобы утешить умирающего, но чтоб решить свой личный вопрос, он говорит безнадёжно больному, что условия, в которых больной привык жить, ещё существуют: целы старинные уездные городишки, и не совсем исчезла уютная старинка, в которой можно было жить безответственно. Вообще — существует целый ряд «отрицательных явлений», они даже преобладают над явлениями характера противоположного, и на путях людей, идущих к новой жизни, громоздятся различные препятствия. Это, разумеется, правда, и указание на бытие всякой мерзости считается служением правде.

Так оно и было в ту пору, когда литератор, прекрасно видя уродливость действительности, не мог никуда выйти из её порочного круга, так оно и есть в тех странах, где этот порочный круг не разорван.

У нас революция разорвала этот круг, открыв выход из него в новую действительность, к новой правде, которую создаёт рабочий класс и социалистически чувствующая жизнь часть крестьянства.

Рабочий класс весьма суров в прямоте своих требований к искусству, он не может смотреть на него иначе, как на оружие борьбы за него или против него.

Он — суров, ибо к этому обязывает его ряд причин, из них особенно властны две: величие и сложность задачи, которую он призван разрешить, и враждебное окружение разлагающейся старины, — он знает, что старина эта прилипчива, как заразная болезнь, и чувствует, что сам он ещё не совсем свободен от её наследства.

Рабочий класс говорит: литература должна быть одним из орудий культуры в моих руках, она должна служить моему делу, ибо моё дело — общечеловеческое дело.

Этот голос — голос новой истории. Хорошо ли слышит его молодая литература? Я бы сказал: плохо слышит. Плохо, потому что, пассивно подчиняясь старой традиции обличительного и отрицательного отношения к действительности, она недостаточно ясно отражает вторую действительность, изображая старую правду — не замечает новой, не замечает в хаосе разрушенного старого то новое внутри человека, что уже родилось, будет жить века и не уничтожится, а только изменится на лучшее.

Людей, которые чувствуют и сознают себя свободными творцами и владыками жизни, всё ещё мало. Разумеется, их всего больше в Союзе Советов, и я надеюсь, что это не требует доказательств.

Я думаю, что литература наша всё ещё плохо видит, плохо понимает этих людей и ещё мало способна поддерживать, развивать их волю к творческой жизнедеятельности. Литературе не хватает духа бодрости, духа героизма, тогда как действительность уже героична.

Возможно, что я ошибаюсь, но мне кажется, что в тоне рассказов этого сборника ясно звучат бодрые ноты. Описывая, как она голодала, героиня одного из рассказов описывает это лишь для того, чтоб сказать, как хорошо — чёрт возьми — было ей, когда она поела. Мне нравится это. Наверное же, критики, которые даже невооружённым глазом видят на солнце пятна, найдут в этом сборнике молодых писателей много недостатков. Это — профессиональная обязанность критиков, они убеждены, что именно в этом — смысл их ремесла. Я же ищу в каждом явлении его положительные качества, в каждом человеке — его достоинства.

Поэма в прозе

Капиталисты С.Ш.С.Америки славятся в Европе своим умением хозяйствовать; у себя дома американские капиталисты гордятся и хвастаются этим уменьем.

Чикаго — после Нью-Йорка — второй город Штатов по богатству и по количеству жителей; в то же время Чикаго — самый оригинальный из всех городов мира. Оригинальность Чикаго в том, что население его одновременно и с поразительным успехом грабят не только банкиры — как везде, — но и бандиты, организованные как нигде.

По существу дела, банкир разнится от бандита только тем, что бандитизм считается деянием уголовно наказуемым и преследуется законом, а банкиризм не только пользуется покровительством закона, но банкиры сами законодательствуют, то есть создают законы, облегчающие труды банкиризма по ограблению населения.

В течение нескольких лет город Чикаго фактически находился во власти бандитских организаций, которые делали всё, что хотели, всё, к чему обязывала их профессия, применяя в работе своей револьверы и пулемёты лучших систем, понемногу расстреливая друг друга, а особенно охотно — граждан Чикаго.

Но в прошлом году американизированный чех Антон Чермак, избранный мэром Чикаго, заявил, что он истребит бандитов — то есть людей, способных грабить и убивать, — понемногу. Он действительно посадил в тюрьму Аль-Капоне — главаря одной из бандитских организаций, и этот герой, прославленный журналистами всех стран, человек, которому приписывается 22 убийства, устраивает в тюрьме роскошные банкеты для заключённых.

Здесь можно вспомнить о губернаторе Фуллере, об убитых им Сакко и Ванцетти, о невинно осуждённых мальчиках-неграх и ещё о многом, но — это, пожалуй, вне границ темы. Тема — американские хозяева.

На днях в Чикаго состоялось законодательное собрание штата, но банкиры и промышленники «закрыли его, не успев рассмотреть ни одного финансового законопроекта». Этим актом они оставили Чикаго без денег и вынудили Чермака опубликовать такое воззвание:

«Боже, спаси Чикаго!

Я буду вынужден закрыть все городские учреждения. Я предпишу училищному отделу закрыть все городские школы. Я закрою водопровод, канализацию и все городские службы. Без денег мы не можем существовать. Выхода из положения нет, и я вынужден объявить общий расчёт всем городским рабочим и служащим. Пусть все политические деятели провалятся в преисподнюю. Будь они прокляты. Они боятся принять какое-либо решение, они не хотят брать на себя никакой ответственности, потому что приближаются выборы и они не хотят рисковать своими карьерами. Я не мог выставлять себя и моих помощников в роли идиотов. Какой нам смысл числить в ведомостях чиновников, которым мы не можем заплатить? Списки служащих проще выбросить в мусорную яму. Многие умрут голодной смертью. Они будут жертвами эгоистичных интересов проклятых политиков!»

Из этого происшествия мы видим, как анархически хозяйствуют капиталисты и на какие анархически административные меры вынуждают они своих приказчиков. Вопль главы города Чикаго так хорош, что его следовало бы переложить в стихи, но у нас так много пишется плохих стихов, что я предпочёл прозу.

Цели нашего журнала

Какую задачу ставит пред собою редакция журнала «Литературная учёба»?

В нашей стране развивается процесс, небывалый нигде и никогда. Суть процесса в том, что десятки миллионов безграмотных и малограмотных людей, воспитанных в покорном подчинении стихийным силам природы, во мраке древней веры в демонов, ведьм и домовых, во мраке старинных суеверий, устрашающих сказок, религиозных предрассудков, — эти массы тёмных людей ныне переходят к реальной жизни современного мира, к действительности, самосильно создаваемой разумом и волею простых, рабочих людей.

Древняя тьма жизни нашего крестьянства тает, исчезает при огнях электричества, в тишину и печаль наших полей властно вторгается голос радио, сообщая простыми словами о жизни всего мира, о культурном и промышленном росте нашей страны, соху заменяет трактор, косу и цеп — комбайн, — и древние, тёмные люди начинают убеждаться, что все чудеса на земле создаёт только человек. Женщина деревни ещё вчера была почти домашним животным, ценилась лишь как грубая рабочая сила, а сегодня она принимает всё более деятельное участие в создании нового быта, в строении рабочего государства.

Всё старинное, устоявшееся в течение тысячи лет, колеблется, ломается, все наиболее разумные, жизнеспособные люди, объединяясь, становятся врагами старины, смело начинают жить по-новому, возбуждая в древнем человеке удивление, недоверие, страх, дикую вражду.

Это, в сущности, даже не «переход», а головоломный прыжок, потому что в этом процессе нет последовательности, постепенности, — людей приподняли от земли, вытряхнули из привычного старого мира, поставили пред лицом мира нового, и люди видят, что новый этот мир сказочно быстро растёт, а создают его свои же простые, рабочие люди. Это и есть революция, какой ещё не было нигде и никогда.