Максим Горький - Том 12. Пьесы 1908-1915

• Название: Том 12. Пьесы 1908-1915
• Автор: Максим Горький
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1949

В двенадцатый том вошли пьесы: «Последние», «Чудаки», «Дети», «Васса Железнова (Мать)», «Фальшивая монета», «Зыковы», «Старик», [Яков Богомолов], написанные М. Горьким в 1908–1915 годах.

За исключением незаконченной пьесы [Яков Богомолов], все они включались в предыдущие собрания сочинений. После первого издания пьесы «Последние», «Чудаки», «Васса Железнова (Мать)», «Фальшивая монета», «Зыковы», «Старик» неоднократно редактировались М. Горьким.

Незаконченная пьеса [Яков Богомолов] включается в собрание сочинений впервые.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Богомолов. Да? Зверски?

Нина. О! Страшно!

Богомолов. Это кому — Букееву страшно?

Ольга (входя). Я очень извиняюсь, но мне лень переодеваться, — ничего? Я напьюсь молока и лягу спать… А ты?

Богомолов. Пойду купаться.

Ольга. Ну, а что ж твоя вода?

Богомолов. Вода будет, найду.

Ольга. Вот — смотрите: он только что убил три года жизни на то, чтоб бороться с сыростью, — осушал болота в Рязанской губернии, а теперь лет пять будет разводить сырость здесь.

Богомолов. Подожди, когда Букеев построит курорт…

Ольга. Мне вовсе не интересно, что и где намерен строить Букеев…

Нина. Однако вы с ним так кокетничаете, что у него даже уши становятся синими.

Ольга. Уши у него — как у пуделя, без хрящей… точно блинчики. Но — кокетничать я люблю.

Нина. Яков Сергеич, это плохо — кокетничать?

Богомолов. Это — хорошо или дурно глядя по тому, насколько умело кокетничает женщина. Если она проявляет своё обаяние в формах изящных, если каждое слово, движение, взгляд даёт мне, мужчине, ощущение таинственной силы её пола — это прекрасно. В такие минуты весь напрягаешься, точно солдат на параде пред любимым вождём, чувствуешь себя готовым на подвиг…

Нина. Господи! Целая лекция…

Ольга. Вы думаете, он действительно может чувствовать что-нибудь подобное? О нет, он обо всём интересно говорит, но чувствовать — это не его специальность.

Богомолов. Хорошо она рекомендует меня?

Нина. Не верю! Слова рождаются чувствами. Продолжайте, Яков Сергеич, она может идти спать.

Ольга. Ты что же, водопроводчик, не предлагаешь мне кофе? Сам — пьёт, а…

Богомолов. Но ведь ты хочешь молока.

Ольга. Эгоист…

Букеев (вх[одя]). Прислуга ещё дрыхнет. Я там всех распёк и Анну Васильевну тоже. Хозяин давно на ногах, мало того — ночь не спал…

Нина. В трудах великих…

Букеев. А вы думаете, легко сделать жизнь приятной?

Нина. Ой, как печально сказано.

(Дуняша вносит молоко.)

Богомолов. Никон Васильевич, мне сегодня нужно бы побеседовать с вами…

Букеев. О делах? Успеем, время есть, мы с вами, батенька, много наделаем разного…

Богомолов. Есть один сложный вопрос.

Букеев (махая рукою). Их — сотни, сложных вопросов. Вы лучше с дядей Ж а ном поговорите — если дело идёт о земле и воде.

Богомолов. Хорошо.

Нина (Букееву). Вы устали?

Букеев. Да. Лет пятнадцать назад тому.

Нина. Что с вами?

Букеев. Да вот — устал…

Нина. Отчего?

Букеев (идя на террасу, всматривается в даль). Не знаю.

Ольга (мужу). О чём мечтаешь?

Богомолов. Так, ни о чём…

Ольга. Почему ты ушёл от нас?..

Богомолов. А меня этот заинтересовал… студент, — удивительный пессимист.

Ольга. Расскажи мне о нём.

Богомолов. А спать когда будешь?

Ольга. Я не хочу спать.

Богомолов (барабаня пальцами). О студенте немного скажешь. Меня заинтересовало его невежество и удивительная самонадеянность.

Ольга. Ты найдёшь здесь воду?

Богомолов. Конечно.

Ольга. Скоро?

Богомолов. Думаю — да!

Ольга. И всё здесь оживёт, да?

Богомолов. Разумеется. В этом цель моих работ.

Ольга. Будут парки, сады…

Богомолов. Бесплодной почвы — нет, и Сахару можно сделать плодородной, если работать упорно, с любовью. Земля — как человек, требует внимания, любви. И чем бескорыстнее любовь, тем богаче дары её. Ты посмотри: когда человек чувствует, что его любят, — как расцветает его душа в свете любви! Влюблённые и любящие всегда талантливы, ярки. Если ты полюбишь даже бездарного человека, и он сумеет почувствовать твою любовь…

Ольга (усмех[аясь]). Не попробовать ли мне полюбить бездарного, а?

Богомолов (гладя её плечо). Ты уже однажды сделала это, полюбив меня.

Ольга (вздохнув). Ох, ты, к сожалению, не бездарен.

Богомолов (смеясь). Как ты сказала это…

Ольга (вздохнув). Ты наивен, как дитя, — но ты даровитый человек.

Богомолов. И это тебя огорчает…

Ольга (серьёзно). Может быть.

Богомолов. Не понимаю…

Ольга. Очень жаль. Послушай, — ты видишь, что этот Букеев относится к тебе снисходительно?

Богомолов. Вижу.

Ольга. Тебя это не шокирует?

Богомолов. Да ко мне почти все так относятся… и ты и даже этот Ладыгин.

Ольга. Он бездарен, не правда ли? (Улыбаясь, смотрит на мужа.)

Богомолов (убежд[ённо]). О да! Чрезмерно!

Верочка (входит). Здравствуйте!

Ольга. Здравствуйте, Верочка. Почему бледная такая?

Верочка. Пришёл машинист с артезианского колодца, просит вас.

Богомолов. Иду. Вероятно, бурильщики отказались работать, — ужасно кормят их! (Вере.) Вы не знаете, где дядя Ж а н?

Верочка. Пошёл в оранжерею. (Хочет идти.)

Ольга. Почему вы такая усталая, бледная, Верочка?

Верочка. Не знаю.

Ольга. Посидите со мной, мне скучно.

Верочка. На террасе Никон Васильевич с Ниной Аркадьевной.

Ольга (хмурясь). Вам не хочется посидеть со мной?

Верочка. Нет, почему же? (Присела.)

Ольга. У вас такой вид, как будто вы влюбились в Ладыгина.

Верочка (натянуто усмехаясь). Именно в Ладыгина?

Ольга. А в кого же ещё можно влюбиться здесь?

Букеев (идёт с террасы). Ольга Борисовна, как мы проведём сей день, его же сотвори господь? Возрадуемся и возвеселимся снова, да?

Ольга. Откуда вы знаете столько церковных слов?

Букеев. А у меня служил в сторожах расстриженный дьякон, пьяница и лентяй, я очень любил беседовать с ним.

Нина. Около вас всегда удивительно забавные люди.

(Верочка встаёт, уходит. Ольга задумчиво смотрит вслед ей.)

Букеев. Н-ну, где же они?

Нина. А дядя Ж а н?

Букеев. Да, — он, конечно… (Ольге.) Вы знаете, — он был моим репетитором, готовил меня в политехники. Мне тогда было двадцать два года. О чём вы задумались?

Ольга. Я слушаю.

Букеев. Но мы гораздо усерднее изучали кафешантаны, чем науки. Потом он поехал со мной за границу, и вот уже двадцать четыре года мы надоедаем друг другу. Он тоже лентяй.

Нина. Разве вы — лентяй?

Букеев. Конечно. Я человек ленивый, жирный и лирический.

Нина. Вы клевещете на себя.

Букеев. Я люблю печаль. Но и печаль у меня тоже масляная какая-то, жирная.

Ольга (оглядываясь). Какие у вас неинтересные картины.

Букеев. Я ничего не понимаю в живописи.

Ольга. Зачем же покупаете это?

Букеев. Пристают. Ж а н говорит: «Богатый человек должен поощрять искусство». Я и поощряю.

Нина. Расскажите ещё что-нибудь про себя.

Букеев. Да я же про себя и говорю. Больше ни о чём не умею.

(Жан на террасе с букетом цветов. Увидев Нину, прячет букет за спиной, исчезает и входит уже без букета.)

Нина. Нет, вы что-нибудь интимное…

Жан. Для интимных бесед природой предназначены вечера и ночи, утром же свободные люди наслаждаются природой, а трудолюбивые трудом. Почему вы сидите здесь, а не на берегу, не в саду? Шли бы на воздух, там земля пахнет пряником, море шёлковое, жаворонки поют «Коль славен».

Нина. А где Ладыгин?

Жан. Лежит голый на песке и дремлет. Выкупался, проделал гимнастику…

Букеев. Он просто живёт.

Нина. Как и следует.

Жан. Совершенно верно.

Ольга. А кто вам мешает просто жить?

Букеев. Не знаю. Вероятно — лень.

Ольга. Мне кажется, вы немножко кокетничаете.

Букеев. В моём возрасте этим не занимаются.

Нина. Уж будто бы!

Жан. А где наш высокоучёный?