Александр Андреев - Время Шамбалы

• Название: Время Шамбалы
• Автор: Александр Андреев
• Издательство: Издательский Дом «Нева»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-7654-3442-8

1920-е годы — начало эпохи созидания новой, коммунистической России, время великого энтузиазма и самоотречения, поисков новых путей в науке и культуре. Эта книга повествует о людях и событиях того времени. Первая ее часть посвящена А. В. Барченко — литератору, ученому-парапсихологу и оккультисту, основателю эзотерического кружка «Единое Трудовое Братство» в Петрограде и руководителю секретной лаборатории, курировавшейся Спецотделом ОГПУ. В книге рассказывается о научной работе Барченко, его экспедициях в заповедные уголки России, а также о его попытках, при поддержке руководства ОГПУ, совершить путешествие в Тибет для установления контактов с духовными вождями Шамбалы — хранителями совершенной «Древней науки», чтобы побудить их передать свой опыт и знания коммунистическим вождям.

Вторая часть книги содержит рассказ об усилиях большевистской дипломатии завязать дружеские отношения с правителем Тибета Далай-Ламой с целью распространения советского влияния в регионе. Из нее читатель узнает о секретных тибетских экспедициях Наркоминдела и о загадочном посольстве к Далай-Ламе русского художника и мистика Н. К. Рериха.

---

Почему тайная дипломатия большевиков потерпела фиаско в Тибете? Ведь после «переворота» в Лхасе весной 1925 г. у Москвы, казалось, появилась реальная возможность перехватить инициативу у англичан и привлечь Далай-ламу на свою сторону. Однако этот крайне благоприятный момент был упущен: НКИД слишком затянул с организацией новой экспедиции в Тибет, а когда она прибыла туда два года спустя, при дворе Далай-ламы преобладали уже не столько антибританские, сколько антирусские настроения, так что ни о каком политическом альянсе между Лхасой и Москвой не могло быть и речи.

В целом же надо сказать, что шансы большевиков «отвоевать» Тибет у англичан с самого начала были весьма невелики. Сближению Советской России и Тибета в значительной степени препятствовал как естественно-географический фактор — огромное расстояние, разделявшее обе страны, — так и параллельная активность британской дипломатии в отношении Тибета. В этой связи особенно важную роль сыграл визит в Лхасу Чарльза Белла (в 1920–1921), давший мощный толчок к экономическому и политическому англо-тибетскому сближению. Москва запоздала со своими инициативами ровно на один год, так что можно говорить, что первый раунд ее невидимого дипломатического поединка с Лондоном был безусловно проигран ею. Но значит ли это, что советско-тибетский диалог был изначально обречен на неудачу? Думается, что нет, ибо хотя большевики и были поставлены в очень трудные условия двумя вышеназванными обстоятельствами, у них, тем не менее, имелось достаточно сильное оружие против англичан. Это, во-первых, согласившийся работать на НКИД Агван Доржиев, к мнению которого все еще прислушивались Далай Лама и кое-кто из влиятельных тибетских сановников в его окружении, и, во-вторых, бурятско-калмыцкое ламство, традиционно поддерживавшее тесные связи с Лхасой. Нельзя сбрасывать со счетов и антибритански настроенных тибетских лам (составлявших треть населения Тибета), которые при умелом подходе к ним также могли бы до некоторой степени содействовать планам большевиков. НКИД, однако, не сумел использовать в полной мере столь выгодный для него «религиозный фактор». Объясняется это, с одной стороны, расколом среди буддийского духовенства в России после революции — позитивное «воздействие» на Далай-ламу с помощью лояльных режиму лам-обновленцев систематически подрывалось «контр-воздействием» на него «консервативно-реакционной» части ламства, посылавших в Лхасу своих делегатов с жалобами на притеснение буддистов советской властью. С другой стороны, целенаправленная антирелигиозная политика самих большевиков в конце концов оттолкнула от них лидеров обновленческого движения, таких как А. Доржиев и Ш. Тепкин, немало сделавших для сближения СССР и Тибета.

НКИД не использовал и еще одной возможности — «воздействия» на Далай-ламу с помощью научных экспедиций. А между тем посещение Лхасы русскими учеными, особенно Ф. И. Щербатским и П. К. Козловым, к которым Далай-лама испытывал дружеские чувства, могло благотворно повлиять на отношение тибетского правительства к Советской России и тем самым косвенно способствовать политическим целям большевиков.

Определенно отрицательную роль в деле налаживания связей с Лхасой сыграла и англофобия большевистских вождей, прежде всего Г. В. Чичерина, главного архитектора советско-тибетского сближения — следствие острого геополитического соперничества между СССР и Англией. Г. В. Чичерин, будучи дипломатом-революционером, имел явно искаженное представление о характере взаимоотношений Тибета с Англией. Англичане вовсе не стремились навязать Тибету свой протекторат, и тем более не вынашивали каких-либо аннексионистских планов в отношении его. В то же время Лондон рассматривал Тибет как законную сферу английского влияния и как политический буфер, прикрывающий подступы к своим владениям в Индии, в равной степени как от милитаризованного Китая, так и революционной России. Такая точка зрения определяла тибетскую политику Англии, сущность которой сводилась к удержанию Лхасы в своей орбите, но не путем прямого давления на нее, а через своего рода дружескую опеку — оказание помощи в модернизации страны и консультирование лхасской правящей верхушки, прежде всего Далай Ламы и его фаворита, главного тибетского реформатора Царонга по вопросам внутренней и внешней политики. В этом смысле нельзя не согласиться с выводом, сделанным ранее В. А. Богословским и А. А. Москалевым: «Она (Англия — А. А.) пользовалась значительным влиянием как на правительство, так и на отдельных представителей верхов Тибета, активно помогала и содействовала „модернизации“, в том числе созданию регулярной тибетской армии. Однако в Тибете (в отличие от многих других районов Китая) никогда не было английских концессий, консульств; таможенные сборы принадлежали исключительно тибетской казне… Говорить о Тибете как о „колонии“ в строгом смысле не приходится»[538]. В то же время следует подчеркнуть, что английская помощь Тибету в 1920-е гг. имела весьма ограниченный характер и была недостаточной для обеспечения независимого существования страны, как отмечает большинство западных исследователей[539].

Отличительная особенность советско-тибетского диалога — его чрезвычайная конспиративность. Москва пыталась сохранить свои дипломатические акции в тайне не только от Англии в силу того, что Тибет являлся ее сферой влияния, но также и от Китая. По этой причине она направляла в Лхасу своих эмиссаров под видом буддийских паломников, в соответствии с разработанным в НКИД сценарием. Несмотря на камуфляж, советские миссии 1924 и 1927 гг. почти сразу же попали в поле зрения английского политического агента в Сиккиме Ф. М. Бейли, благодаря его тибетским информаторам, что дало повод Лондону говорить о «большевистской интриге» в Тибете. О «рекогносцировочной» экспедиции 1922 г. англичане, как кажется, ничего не знали.

Необходимость прибегать к конспирации и камуфляжу вызывалась также и тем, что участники советских миссий выполняли задания не только НКИД, но и таких учреждений, как ОГПУ и Разведуправление Штаба Красной Армии. Во время пребывания в Тибете они занимались военной, экономической и политической разведкой и попутно вели антибританскую и просоветскую агитацию, хотя последняя не носила публичного характера, а служила преимущественно, средством индивидуальной идеологической обработки нужных им лиц. Тибетским экспедициям отпускались значительные средства для приобретения информации и подкупа влиятельных тибетских чиновников. Подобная, достаточно традиционная для Востока форма неофициального «воздействия» на лхасскую политическую элиту не привела, однако к желаемым результатам.

В то же время советское руководство допустило ряд ошибок принципиального характера, непосредственно отразившихся на его тибетской политике. К ним, в первую очередь, следует отнести расторжение, в большой степени в пропагандистских целях, в 1917 г. англо-русской конвенции по делам Персии, Афганистана и Тибета 1907 г. Это соглашение, в его тибетской части, во многом ограничивало свободу действий англичан в Тибете, и потому его следовало сохранить. В 1924 г. была также упущена возможность заключить новый договор с Англией по Тибету, чему опять-таки помешали идеологические соображения.

В целом, советско-тибетский диалог не оставил сколько-нибудь заметного следа в истории советской дипломатии, равно как и в истории взаимоотношений СССР со странами азиатского Востока. С политической и торгово-экономической точек зрения гораздо более содержательным и продуктивным явилось взаимодействие советского государства в 1920-е годы с его ближайшими восточными соседями — Турцией, Ираном, Афганистаном, Западным Китаем и Монголией. Поэтому советское руководство довольно легко и безболезненно устранилось от тибетских дел на рубеже 1930-х, тем более, что утрата контактов с Лхасой не отразилась ни на международном престиже СССР, ни на его внешней политике или народном хозяйстве. Советско-тибетский диалог сошел на нет как бы сам собой, полностью исчерпав свои потенциальные возможности.

Иллюстрации

Заставка из журнала «Новый Восток» художник В. С. Орлов (1924 г.)

Г. В. Чичерин

Нарком Г. В. Чичерин и его заместитель Л. М. Карахан. Нач. 1920-х гг. (Снимок из книги: В. Генис. Красная Персия. М., 2000 г.)

Ф. И. Щербатской (Урга, 1905 г.). Фото из архива А. А. Терентьева

Политическая карта Китая с указанием сфер влияния империалистических держав (1927 г). Тибет — одна из «сфер английского влияния». Отдел картографии РНБ, С.-Петербург

В. А. Хомутников (крайний слева), Б. X. Кануков (в центре). Нач. 1920-х гг. HAPK (Элиста)