Нацуо Кирино - Гротеск

• Название: Гротеск
• Автор: Нацуо Кирино
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48913-8

Впервые на русском — новым психологический триллер от автора международного бестселлера «Аут», своего рода «Расёмон» в сюжетных декорациях классического нуара и современном антураже. Безымянная — но явно не слишком надежная — рассказчица повествует о своей ненавистной красавице-сестре и шокирующем выборе, который та предпочла сделать; о своей однокласснице, преуспевающей деловой женщине, сделавшей такой же выбор; и о той общей беде, что настигла их с разницей в год. Но когда голос получают сами эти «ночные бабочки» и убивший их, как полагает полиция, китайский гастарбайтер, — вот тогда читателя ждет главный сюрприз…

---

— А мать?

— Вот она вроде бы по всей программе отучилась.

— Выходит, ты их надежда?

— Надежда?

Надежда на что? Я наклонила голову и вопросительно взглянула на Кадзуэ, которая смотрела на меня как на инопланетянку. До этого момента наверняка считала, что у нас с ней одинаковые желания и потребности. Кадзуэ была не из тех, кто глубоко задумывался о том, что люди могут быть другими — не такими, как она.

— Ну ничего. Надо как следует взяться за дело. Тогда обязательно добьешься.

— Чего?

— Как чего? Успеха. — Кадзуэ в замешательстве посмотрела на висевшие на стене лозунги. — Вот я еще в начальных классах решила для себя, что обязательно поступлю в школу Q. Потому что это супер. Если нормально учиться, из школы прямая дорога в университет Q. Считай, автоматом. Вот окончу в первой десятке — и сразу на экономический. Получу дипломчик с отличием, тогда в хорошую фирму можно устроиться.

— Ну устроишься — и что?

— Что? Работать буду. Это же здорово! Сейчас такое время — женщины тоже могут себя на работе проявить. У матери не получилось, время было другое, и она хочет, чтобы я добилась того, чего сама хотела. Ее поколение… они даже после хорошего колледжа никуда не могли устроиться. Ей, конечно, страшно обидно. Говорит: «Время виновато, что я дома сижу».

Какие чувства вызывала у меня ее мать? Наверное, возмущение тем, что она что-то задавила в себе. Я вспомнила, как она возилась в саду с цветочными горшками. Снова увидела ее спину, лучше всяких слов говорившую, что это для нее работа, а не удовольствие. Не то что для моего деда, который так и порхал вокруг своего бонсая.

Снизу из коридора донесся голос — мать звала Кадзуэ. Та вышла из комнаты и через несколько минут вернулась, принеся с собой запах вареной собы.[15] В руках она держала обшарпанный поднос — на таких из кафешек развозят на мотиках заказанную еду — с двумя мисками лапши.

— Вот, угощайся. Спасибо, что пришла. Мать специально для нас заказала две собы. Давай здесь.

С каких это пор гостей потчуют таким «деликатесом»? «Ну и угощение!» — подумала я, но ничего не сказала. В конце концов, в каждом доме свои представления о гостеприимстве. У Кадзуэ в семье к еде, похоже, относились без интереса. Снова пахнуло скопидомством и мелким расчетом, накатившими на меня, когда я вошла в этот дом.

Кадзуэ притащила откуда-то стул с розовой подушкой на сиденье. Такие обычно продают в комплекте с ученической партой. Не иначе, реквизировала у младшей сестры. Она усадила меня на стул, и мы, устроившись за столом, стали громко всасывать в себя лапшу.

Дверь вдруг распахнулась, и послышался возмущенный голос:

— Ты зачем стул взяла?

Заметив меня, сестра Кадзуэ вздрогнула будто от испуга и опустила глаза. Затем покосилась на расставленную на столе собу и скорчила недовольную физиономию, мол, «а на мою долю не купили?» Сестра была меньше Кадзуэ, с длинными волосами, спадавшими на спину.

— Ко мне подруга пришла, мы и взяли. Сейчас поедим и вернем.

— А уроки я как делать буду?

— Ты что, немного подождать не можешь?

— А ты могла бы и стоя поесть.

Сестры продолжали пререкаться, не обращая на меня внимания. Когда младшая удалилась, я спросила:

— Ты сестру любишь?

— Да так. — Кадзуэ неловко пыталась подцепить палочками скользкую собу. — Она завидует, что у нее голова не так варит, как у меня. Я сдавала экзамены, а она как пить дать мечтала, чтоб я провалилась. И если контрольную плохо напишет, обязательно свалит на меня. Что я стул у нее взяла. Вот такая у меня сестра!

Кадзуэ первой доела собу, даже весь соус выпила. Мне же почему-то совершенно расхотелось есть, и я сидела, играя палочками: вынимала из бумажного конвертика и засовывала обратно — туда-сюда, туда-сюда. Я вдруг ясно представила, какое это жалкое зрелище — поедание собы в том бардаке, который царил в комнате Кадзуэ. Конечно, непорядочно так думать о доме, где тебя угощали. Но тогда я ничего не могла с собой поделать. Видно было, что комнату давно не убирали, — кругом лежала пыль, а пахло как в звериной норе. Эта ассоциация напомнила мне об утреннем звонке Юрико, рассказавшей, как в последнее время жила наша мать.

Сидела, не включая свет, в темноте, с открытыми глазами. Неужели ее тонкое нервное устройство мне передалось? Впрочем, я с удовольствием уступила бы это наследство Юрико, хотя она по сравнению со мной примитив и зациклена на своих желаниях. Нет, это я в мать пошла, уныло размышляла я.

— А у тебя есть кто-нибудь?

— Сестра. Младшая, — скорчив кислую мину от мысли о Юрико, ответила я.

Кадзуэ сглотнула. Она хотела еще что-то спросить, но я ее опередила:

— Послушай! Вы же не собирались сегодня собу заказывать. Что бы у вас было на ужин, если б я не пришла?

— Э? — Кадзуэ наклонила голову, как бы говоря: «Что за странный вопрос?»

— Да это я так. Просто любопытно.

Мне действительно было интересно, что готовит ее мать. Слепленные из грязи пирожки с мелко нарезанными листьями гортензии, стебли одуванчика, варенные в соевом соусе? Мамаша из тех, кто любит играть в дочки-матери. Оторвавшись от реального мира, занимается домашними делами, витает в облаках.

— Соба только нам и отцу. Мать сказала, что они с сестрой как-нибудь обойдутся. Мы редко в кафе заказываем. Вот соба. Триста иен, а есть нечего. Это же глупо! Но в этот раз специально для тебя заказали.

Комнату постепенно заполняли сумерки; я посмотрела на висевший посередине обитого желтой фанерой потолка светильник. Довольно убогий — такие развешивают в офисах — и с лампой дневного света. Она зажглась с тихим шуршанием, напоминающим трепет крылышек насекомого. Неживой свет обрамил лицо Кадзуэ темными тенями.

Не унимаясь, я спросила:

— А почему соба только нам и отцу?

Маленькие глазки Кадзуэ сверкнули.

— У нас в доме заведен порядок. Есть такой тест для собак: все члены семьи становятся в ряд и смотрят, к кому первому подойдет собака. Кош она выбрала — тот главный. Никаких слов не нужно, все происходит само собой, и все этому порядку подчиняются. Так решается, у кого право первому принимать ванну, есть самую вкусную еду. Первый у нас, конечно, отец. Я вторая. Раньше второй была мать, но в средней школе, когда я получила на тестах высокие баллы, это место перешло ко мне. Отец, потом я, за нами мать и сестра. Если так дальше пойдет, мать может на последнее место откатиться.

— То есть у вас место определяется по школьным тестам?

— Я бы сказала, по затраченным усилиям.

— Но это нечестно — ведь мать уже никаких экзаменов не сдает.

Вот так номер! Дочки конкурируют с матерью. Бред! Однако Кадзуэ продолжала на полном серьезе:

— Ничего не поделаешь. Мать уступала отцу с самого начала. Я понимала, что в нашей семье его не может превзойти никто, и поэтому всегда старалась учиться изо всех сил. С самого детства Отметки — это мое хобби. Я все время хотела перещеголять мать. Знаешь, она говорит, что никогда не думала о карьере, хотя в молодости у нее вроде была мечта стать врачом. Но ей отец — мой дед — не разрешил, и, потом, у нее не те способности, чтоб учиться в медицинском. Она все время об этом жалеет. Страшное дело — быть женщиной! Мать до сих пор истерики закатывает. И в самом деле, разве это справедливо? Все сваливает на то, что она родилась женщиной. Хотя я считаю, что женщина тоже может добиться многого. Только надо постараться.

Вера в собственные старания. Это уже религия какая-то получается.

— Хочешь сказать, если постараться — все получится?

— Конечно. Твои усилия будут вознаграждены.

Что-то я сомневаюсь. В женской школе Q. за свои усилия ни фига не получишь, как ни старайся. Уж так там все устроено. Разве нет? Мне хотелось сказать об этом Кадзуэ, проучить ее. Столкнись она с такой чудовищной красоткой, как Юрико, все ее старания, как бы серьезно она к ним ни относилась, пойдут прахом, будут просто смехотворны. Но Кадзуэ упрямо глазела на свои лозунги.

— Считаешь, раз отец сказал, так оно и есть?

— У нас в семье это принцип. Мать с ним согласна. И учителя в школе говорят то же самое. Значит, все правильно. — Кадзуэ уставилась на меня удивленными глазками.

— Если уж мы о матерях… Ты знаешь, что у меня сегодня случилось?

Самое время ее оглоушить. Я посмотрела на часы. Восьмой час. Пора домой.

— Одна новость — день рождения Бутончика, — рассмеялась Кадзуэ и вдруг насупилась. Не иначе вспомнила, как опозорилась на классном часе.

— У меня мать умерла, — заявила я.

От изумления Кадзуэ подскочила на стуле.

— Мать? Умерла? Сегодня?

— Ага. Точнее — вчера.

— Тогда тебе домой надо?

— Сейчас пойду. Мне бы позвонить.

Кадзуэ молча показала на лестницу. Я спустилась в темноте по скрипучим ступенькам и постучала в дверь, из-под которой выбивалась полоска света. В комнате неясно бормотал телевизор.