Дмитрий Матяш - АТРИум

• Название: АТРИум
• Автор: Дмитрий Матяш
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-4226-0150-9

Ее называют АТРИ. Аномальная Территория Радиоактивного Излучения. Самая охраняемая государственная тайна. Самое таинственное и самое гиблое место на земле. Прослойка между нашим миром и параллельным. Аномалии, хищники-мутанты, разумные и не очень существа из параллельного мира, люди, которые зачастую похуже любых мутантов, – все причудливо переплелось в этом таежном краю.

Его зовут Кудесник. Вольный бродяга, каких тут много. Он приходит в себя посреди АТРИйской тайги… в окружении десятка изувеченных тел. И, как ни старается, не может вспомнить, что же случилось.

Убитые – люди Хана, авторитетного и могущественного в АТРИ человека. Среди них и сын Хана. Все, нет отныне покоя Кудеснику. За его голову назначена награда. Теперь охотники за двуногой добычей будут поджидать бродягу везде: в каждом городе, поселке, за каждым кустом.

Ее зовут Лена. Дикарка из таких называемых болотников. Узкие АТРИйские тропки свели ее с Кудесником. Теперь или она поможет Кудеснику понять, что происходит, поможет выкарабкаться из всех передряг, которые множатся и множатся, или наоборот – окончательно его погубит…

---

Дмитрий Матяш АТРИум

Глава 1

Память возвращалась фрагментами. Не связанными между собой, порой совершенно бессмысленными картинками из жизни, подобными выпавшим из альбома фотографиям. Поочередно вспоминались то вчерашний бар, то болтовня с какими-то бродягами, то седой человек – очки в черной оправе, то упирающаяся в подножье снежной скалы железная дорога, то мать с отцом, земля им пухом…

Сколько он ни пытался выстроить воспоминания в ряд, сколько ни силился выискать средь них первые и последние, установить определенную хронологию, все было тщетно. Едва он находил между ними нечто общее, что сложило бы их в один узор, как они вновь выскальзывали из рук и разлетались сотней разноцветных искр. Это становилось нестерпимо. Единственным вариантом прекратить все это, избавиться от назойливых картинок, вынырнуть из мира хаотически мелькающих образов было открыть глаза. Но веки казались настолько тяжелыми, что не хватало сил их приподнять.

А когда наконец это получилось, то первое, что он увидел, были дождевые капли. Дождь. Он начался еще ранним утром и до сих пор лил не переставая. Земля напрочь раскисла, сделавшись вязким болотом; поначалу робкие ручейки превратились в полноценные бурные ручьи, вымывая в почве глубокие рвы, а небо продолжало разрываться от раскатов грома. Стены дождя накатывали одна за другой, и казалось, что это не закончится никогда.

Бродяга лежал ничком. Вода затекала ему за шиворот, неприятные удары тяжелых капель чувствовались даже сквозь плотный защитный костюм. Рот и ноздри были забиты грязью, но пошевелиться, не говоря уж о том, чтобы встать, он не мог. Лежал и смотрел, как впереди на голом холме, метрах в тридцати от него, кто-то ворочается, извиваясь, то и дело принимая позу эмбриона. Бродяге словно снился кошмар, от которого никак было не пробудиться, но он понимал, что это не сон. Он хотел что-то крикнуть тому бедолаге на холме, но онемевший язык прилип к нёбу. Хотел протянуть руку, но та отказалась подчиняться.

Ощущать свое тело он начал лишь после того, как с десятой попытки перевернулся на спину и подставил лицо под холодный, сильный душ. Ему подумалось, что, как только к нему вернется возможность чувствовать, он тоже начнет извиваться в агонии, как тот человек на холме, но ожидаемый приступ боли так и не появился. Вместо этого он испытал дикий страх, осознав, что, несмотря на возвратившиеся чувства, его суставы словно задеревенели, а мышцы рук и ног стали как из тряпья. Сжать кулак ему стоило таких же усилий, какие потребовались бы, чтобы рвануть штангу.

Полыхнула молния. Длинная, изломанная, ослепительно яркая, он смог увидеть ее даже сквозь закрытые веки. А затем ощутить, как раскат грома заставил содрогнуться землю, заодно будто вдавливая его в размокшее подножие холма.

Прошло еще немало времени, прежде чем он, несколько раз сжав и разжав кулак, убедился, что тело наконец начинает его слушаться. Понимая, что все еще достаточно слаб для того, чтобы встать на ноги, он поднял правую руку, а левой сдвинул обшлаг рукава. К несчастью, КИП был разбит, покрытый трещинами экран не ожил и после нескольких нажимов на кнопку включения. Не узнать теперь ни локальных координат, ни сколько оставалось времени до очередного сияния, ни просканировать местность на наличие живых существ.

Бродяга попытался вспомнить причину, по которой он здесь валяется, но… пусто, в голове было совсем пусто. Никаких догадок, никаких мыслей, кроме тех, что вяло ползали в глубине сознания, словно черви в рыхлой земле, но ничего не объясняли.

Он повернул голову набок, посмотрел туда, где еще пару минут назад извивался в агонии человек, и отметил, что тот уже лежал неподвижно, раскинув руки и задрав к небу подбородок. Неподалеку от него, прижав руки к груди, лежал еще один мужчина.

Бродяга закрыл глаза и попытался успокоиться, дав воспаленному мозгу время на обдумывание. Но тщетно, в голове по-прежнему ничего не рождалось, кроме возникающих из ниоткуда, скачущих галопом стоп-кадров.

По-стариковски кряхтя, бродяга приподнялся на локтях, сел, затем не без труда стал на ноги и огляделся. Рядом валялось несколько промокших до нитки рюкзаков, среди которых не было его собственного. Рюкзаки и оружие – пять «калашей», они выглядели так, будто их бросили на бегу… будто это он сам, бродяга, их бросил, прежде чем отключился. «Но… что все это значит? – недоумевал он. – Зачем мне было тащить чьи-то рюкзаки? И… что это там за люди?»

Он повернулся лицом к холму и, вкладывая в каждый неуверенный, шаткий шаг последние силы, начал подниматься на вершину. В голове гудело, тяжелые дождевые капли, казалось, вот-вот раскрошат ему череп, настолько люто они барабанили по его макушке. К тому же кровь пульсировала в венах такими резкими толчками, что веки закрывались и открывались сами по себе. Дышать было тяжело, и, несмотря на непомерную влагу, во рту у него стало до того сухо и противно, что вдыхаемый и выдыхаемый воздух казался потоком песка.

А когда он наконец взобрался на холм и увидел то, что боялся увидеть, он перестал чувствовать и дождь, и кровь, и усталость в ногах. Он сам не понимал отчего, но на глаза невольно накатили слезы. В лежавшем на боку юноше он с ужасом узнал Стрижа.

«О, Господи!» – взмолился бродяга, и его лицо исказилось в гримасе невыразимой боли.

Прыщавый бледнолицый юнец с едва пробившимся над верхней губой светлым пушком смотрел на него не мигая. На мертвом лице не было следов ужаса. Парень умер не самой легкой смертью, но страх и боль не читались в его взгляде. Он не выглядел даже испуганным, скорее… удивленным. На шее все еще кровоточит рана…

Всего было десять или двенадцать трупов – окровавленные тела изувечены и раскиданы по поляне, будто нарвавшийся на засаду и расстрелянный в упор партизанский отряд. Оружие, снаряжение, шлемы расшвыряны, по всей видимости, никто не успел схватиться даже за нож. Среди убитых двое совсем еще зеленых, Стрижу еще и четырнадцати не было, а второй и того моложе. Живые маркеры, вызвавшиеся добровольцами пойти с ним в поход…

Глаза застлала сизая пелена, в ушах появился низкий, нарастающий гул, но бродяга не обращал на это внимания. Его в эту минуту гораздо сильнее заботило другое: убитые кем-то люди были из одной группировки, о чем свидетельствовала и форма – реинкарнация славной кольчуги, и опознавательные знаки, и характерные черты лица. Это были ребята из клана «Монгол» – мощного и авторитетного в средней полосе Атри. С его могуществом сравниться могли разве что «Медведи», но те за пределы белого периметра выходили редко, не говоря уже о вылазках в глубь средней полосы.

Пустота в голове начала заполняться, бродяга вдруг вспомнил, как пришел в Ордынец накануне утром, откликнувшись на объявление насчет проводника. Как встретили его с почестями, словно посла из соседнего государства. В Ордынце для хороших людей вообще не скупятся: там либо ночь в дорогом шатре с прекрасной раскосой девицей, либо кинжал к горлу. Им нужен был человек, который бывал за «вечной колонной», ведь туда мало кто путь знал, а кто знал – не соглашался ходить ни за какие деньги. А бродяга бывал в тех краях, потому и приняли его как знатного гостя.

Хан Айкар, предводитель «монголов», для похода доверил ему лучших своих людей, первоклассных, как он заверял, бойцов, и вот… Теперь они все мертвы. Что делать? Как объяснить это хану? Знал ли бродяга о том, что думают о человеке, который пошел за хабаром с группой, а возвратился один? Знал ли, что, как бы ни напускал он на лицо тоску по умершим напарникам, многие наверняка решат, что он убрал подельников и спрятал хабар? Знал. А еще знал, что «монголы», с их почти первобытным устоем и обычаем кровной местью, рано или поздно найдут его, найдут даже на том свете.

Его бушлат, рюкзак с кое-какими запасами съестного и патронами, весь перепачканный в грязи, рядом, неподалеку, а чуть дальше – подсумки для гранат и цацек и любимый «пустынный орел», подарок друга. Но бродяга не к ним со всех ног бросился, а к молодому маркеру, вдруг начавшему жадно заглатывать воздух.

– Кто?! – завопил бродяга, взяв его голову в руки. – Кто это был?! Человек? Мутант? Сколько их было? Что со мной произошло? Прочему я остался жив? Слышишь?

Боец закашлялся, выплевывая сгустки крови, захрипел, пытаясь проглотить или вытолкнуть застывшую в глотке воздушную пробку, но так и не смог выдавить ни слова. Он уже был не жилец, и бродяга это отлично понимал. Раздавленная грудь, торчащие из одежды белесыми дугами обломки ребер – раны, несовместимые с жизнью, но он не отпускал умирающего, тряс за плечи и несильно хлопал по щекам, стараясь не думать о том, что лишь ускоряет смерть салаги, а тот таращил на него глаза, кряхтел и вонзал пальцы в землю, сгребая ее в кулак. А потом последний раз глубоко вдохнул и затих, обмяк, и его глаза заволокла серая дымка.