Максим Коробейников - Подробности войны

• Название: Подробности войны
• Автор: Максим Коробейников
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

И вдруг мне захотелось жить во что бы то ни стало. Я снова схватился за жизнь и готов был стрелять, бить, кусать, прятаться и уходить, лишь бы только не умереть, а еще сделать в этой жизни что-то нужное, достойное человека.

И тут я точно почувствовал, именно скорее почувствовал, чем увидел, что кто-то на меня смотрит. Сердце, еще минуту назад такое вялое, которое было не способно ни на что, вдруг встрепенулось, стало бить в груди, и удары его я услышал и, остановившись и прислушавшись на мгновение, резко бросился в сторону, сообразив, что это в кустах справа послышался треск. Значит, кто-то наступил на хворост.

Реакция была неожиданно быстрая. Я нажал на спусковой крючок, прицелившись с ходу. Вернее, движением руки направил пистолет туда, где, мне показалось, должен быть враг. Вспышка от выстрела, как молния, ослепила меня. Руку с пистолетом резко отбросило в сторону от цели. В лесу прогрохотало.

Вот в это самое время, когда я еще не успел вернуть пистолет в нужное направление и снова нажать на спусковой крючок, негромкий, властный и спокойный голос остановил меня:

- Стой, дурак, не стреляй!

Я увидел рослого капитана-артиллериста, появившегося будто из-под земли. Направив автомат на меня, он мрачно спросил:

- Откуда?

Я назвал номер дивизии.

- Знаю, - сказал он.

"Кадровый", - подумал я и впервые обрадовался: шпалы на петлицах форменные, а не тряпочные, какие начали носить командиры, призванные из запаса в первые дни войны, костюм ладно подогнан к фигуре. На груди - медаль двадцатилетия РККА.

- Садись! - приказал капитан.

Я с готовностью сел. Он опустился рядом. Я думал, что он будет расспрашивать меня: кто я такой, почему оказался один, без бойцов - своих подчиненных, что я видел.... Но он молчал. Я был в восторге от встречи с ним и не смог скрыть своего ликования.

- Так что, товарищ капитан, вместе выходить будем? - начал я разговор. - В одиночку подохнуть можно.

Капитан молчал, держал во рту сухую травинку и, казалось, не слышал меня. По крайней мере не проявил никакого интереса к тому, что я говорил.

А мне страшно хотелось рассказать ему о том, что произошло с нами, чтобы хоть перед кем-то оправдаться, кому-то доказать, что мы не разбежались при виде немцев, а дали им жестокий бой и положили их немало. И не наша вина, что их было больше, что они привыкли к войне, а у нас не хватало боеприпасов, не было самолетов, мы не были обстреляны...

- Понимаете, товарищ капитан, - начал я, - такая махина навалилась и с воздуха и на земле, что страшно подумать. Три дня были в аду, а потом попали в такую переделку, в такой переплет...

Но капитан не поддержал разговора. Он рукой остановил меня:

- Постой. Это ты расскажешь тому, кто будет спрашивать, когда мы придем к своим.

Он встал, и мы пошли. Капитан впереди, я - за ним.

Когда вышли из леса, капитан указал на дым, расстилавшийся слева по горизонту, и сказал:

- Вот куда пойдем.

Я понял, что шел наугад. Потому снова обрадовался: капитан знает, куда идти.

Ночевали мы в стоге сена. Никогда я не думал, что сено может так хорошо греть!

Новые попытки завести разговор с капитаном не увенчались успехом.

- Не болтай, - сказал он, - не хочу слушать.

Утром на лесной поляне появились лошади. Капитан позвал их, но они испуганно шарахнулись в сторону. Потом с интересом и страхом уставились на нас. Сколько ни старался капитан подойти к лошадям поближе, ничего не удавалось: те отбегали в сторону, приложив уши и поворачиваясь задом, чтобы лягнуть. Стало ясно, что усилия напрасны, поэтому пришлось отказаться от намерения приручить бедных животных.

- Одичали, - сказал капитан.

- Представьте себе, товарищ капитан, даже лошади начали бояться людей, - ухватился я за единственное слово, произнесенное им, чтобы начать разговор. Но капитан мрачно промолчал, и я почувствовал себя неудобно, как это бывает с человеком, который мелет чушь в обстановке, которая и так предельно ясна.

Так и шли мы, не говоря ни слова, угрюмо посматривая по сторонам. Изредка, особенно ночью, впереди, далеко за лесами, слышались выстрелы. Это были ориентиры, которые указывали, что где-то в той стороне наши. Рядом с капитаном я уже не чувствовал себя затерянным в этом огромном и страшном мире, который еще совсем недавно был чуждым мне.

Деревушки, которые изредка попадались, мы обходили стороной, опасаясь наткнуться на немцев.

Однажды ночевали на опушке леса, километрах в трех от деревни. Зарылись в старую солому. Проснулись от холода. Было светло. Вокруг - на траве, на земле, на бревнах сарая - лежала сизая роса. Мы вылезли из омета, вытряхнули из-под рубашек труху, которая набилась туда за ночь, и обнаружили, что на росе отчетливо видны три следа - какие-то люди подходили к нам, обошли кругом и прошли мимо.

Как ни странно, мы с капитаном даже не заговорили об этом! Я лишь подумал: может, такие же, как мы?

Тогда нас было бы уже пятеро... Но высказать вслух свою мысль не решился.

Следующую ночь мы провели в стоге сена. Спать не хотелось. В лесу пели птицы. Это они отмечали потепление, которое вдруг наступило. Крики, уханье, щебет, цоканье были слышны, когда я засыпал. Может, мне это уже приснилось? Но когда я проснулся, мне показалось на миг, что эти же звуки раздаются в лесу. Я вылез из сена, и будто бы все птицы умолкли. Капитан делал зарядку.

Под вечер послышались звуки артиллерийской канонады - где-то шел бой. Может, подумал я, мне это снова показалось? Но капитан ожил. Больше того, он даже сказал:

- Это семидесятишестимиллиметровые, наши. Он порылся в карманах, и, не найдя ничего, спросил:

- У тебя нет?

Я не курил.

Капитан укоризненно посмотрел на меня и покачал головой. Мне было весело!

Вечером мы подошли к высоткам, на которых, видимо, не очень давно разыгралось сражение. На позициях, которые удерживали наши, валялись разбитые, перевернутые и раздавленные орудия, гильзы из-под снарядов, расщепленные и перебитые бревна. В воронках и разбитых артиллерийских окопах лежали наши так и не захороненные бойцы. На обратных скатах стояли три наших сгоревших танка, от них еще пахло пожаром. Капитан внимательно осмотрел все, что осталось от обороны, и спросил:

- Страшно?

У меня мороз продирал по коже - я до сих пор еще не мог привыкнуть к таким картинам, наводящим ужас. Поэтому смотрел на них, затаив дыхание. У меня было ощущение, что я в чем-то провинился перед этими людьми, разбросанными здесь взрывами и раздавленными гусеницами танков.

- Сейчас, товарищ капитан, ничего не страшно, - бодро ответил я капитану.

- Какой же ты дурак, - сказал он. Потом посмотрел на меня и пояснил: Обидно, если убьют.

На ночлег в эту ночь мы устроились в землянке. Видимо, ее занимали артиллеристы: на столе лежала окровавленная полевая сумка, из нее высовывался хордоугломер и журнал наблюдений, на нарах валялся артиллерийский циркуль. Оказавшись в надежном укрытии, мы почувствовали, как устали и изголодались.

- Ты полежи, - сказал капитан мне, - я сейчас.

Ждать его пришлось недолго. Он вернулся с едой. В темноте мы поели и вскоре уснули.

Утром, когда я проснулся, капитана рядом не было. Я выскочил из землянки. Он сидел в ровике и снаряжал магазин автомата патронами. Увидев меня, -кивнул на автомат, лежавший рядом, и сказал:

- Это тебе.

Я взял автомат. Капитан, встрепенувшись, указал:

- Ты погляди, что делается!

Впереди, по берегу речушки, укрываясь за кустарником, накапливалась немецкая пехота. Значит, наши бойцы где-то за рекой, в роще. "Неужели наши не видят?.. - подумал я, испугавшись. - А может, наши решили подпустить их поближе?" - возникла другая мысль, которая меня могла бы утешить.

- Растяпы! - произнес капитан.

Немцы вышли из кустарника, открыли огонь и густой цепью бросились к роще. Сквозь звуки выстрелов послышались крики, свист, улюлюканье.

Наша артиллерия ударила по высоте. Снаряды рванули рядом. Мы с капитаном легли.

- Растяпы! - крикнул капитан.

"Не хватало погибнуть от своих" - подумал я, и стало тоскливо.

Капитан крикнул "вперед!", выскочил из укрытия и устремился вниз. Я бросился за ним. Пробежав метров триста, мы прыгнули в глубокую воронку. Надежнее укрытия не могло быть. Отсюда видно было, как наша артиллерия беглым огнем долбит высоту, с которой мы только что убежали.

Вскоре, однако, снаряды начали рваться рядом с нами.

Капитан выпрыгнул из воронки и побежал, я выскочил следом. Не знаю, что меня заставило залечь и зажмуриться. В глаза сквозь веки пальнуло красным огнем, что-то отбросило в сторону и оглушило.

Когда утихло, а все, что было выброшено взрывом вверх, упало на землю, я приподнялся и увидел, что капитан лежит на спине, лицо его искажено от боли, зубы стиснуты и глаза закрыты.

Я наклонился над ним:

- Товарищ капитан, товарищ капитан!

Он медленно открыл глаза и застонал. Стоны шли из нутра, ему было тяжело дышать. Резко вздыхал и долго лежал, будто затаив дыхание, потом резко выдыхал и снова долго не дышал. Мне показалось, что он хочет что-то сказать. Губы его задрожали, и я скорее догадался, чем услышал: