Бернард Корнуэлл - Свинцовый шторм

• Название: Свинцовый шторм
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 1977
• ISBN: 5-218-00403-0

В жизни героя войны на Фолклендских островах Ника Сендмена наступила черная полоса. Отец сидит в тюрьме за мошенничество, бывшая жена вымогает у него последние деньги, а сам он после пулевого ранения страдает от жутких болей в спине. Нет ни средств к существованию, ни здоровья, ни реальных перспектив на будущее. Одна лишь яхта под названием «Сикоракс» скрашивает серые будни Ника — яхта и мечты уплыть на ней куда-нибудь подальше, к новой жизни. Ради денег Ник соглашается принять участие в откровенно авантюрном проекте звезды британского телевидения Тони Беннистера, задумавшего пуститься на своем океанском гоночном судне «Уайлдтрек» в рискованное плавание из Англии к берегам Ньюфаундленда.

Но опасности холодных вод Северной Атлантики меркнут перед лицом угрозы со стороны корабельного магната Кассули, который не остановится и перед убийством, лишь бы отомстить ненавистному конкуренту...

---

Но основной проблемой была моя усталость. Помощника из Анжелы не вышло, поэтому мне приходилось стоять у руля круглые сутки. Я так и не починил автоматическое управление, которое все еще лежало под тендером. В принципе «Сикоракс» замечательно держала курс, плывя с приспущенным парусом и зафиксированным рулем, но для этого направление ветра должно быть постоянным, и мне все равно приходилось часто вставать и уточнять его по компасу. Самая большая неприятность случилась на восьмой день, когда сорвало кронштейн на крепежной планке паруса. Я проснулся и к своему ужасу услышал, как полощется стаксель. Яхту шатало, как пьяную, и я еле добрался до палубы.

Я вымок до нитки, пока поворачивал «Сикоракс» по ветру, укреплял кливер и заводил шкоты грота. Затем, зацепив страховочный фал, я отправился на поиски потерявшегося шкота. У меня ушло десять минут на то, чтобы разыскать его и вернуться в кубрик. Затем я зацепил шкот на планке кливера и выровнял курс. На вантах горели ночные ходовые огни, а за ними, пугающие, как призраки, вставали волны, накатывающиеся на нашу яхту. Я откачал из трюма воду и, валясь с ног от усталости, забрался в каюту.

Анжела проснулась и простонала:

— Что случилось?

— Отскочила планка, не о чем беспокоиться.

— Почему у тебя нет нормальных лебедок, как у Тони?

Я подумал, что появление интереса к окружающему — первый признак воскрешения.

— Потому что эти блестящие современные штучки не будут смотреться на «Сикоракс», а кроме того, они стоят по сто фунтов каждая. — Я почувствовал боль в спине, пока стаскивал с себя тяжелый непромокаемый костюм. — Хочешь поесть?

— О Боже, нет. — Она опять застонала, когда яхта ударилась о волну. — Где мы?

— К западу от Ирландии и к востоку от Канады.

— Мы тонем?

— Пока что нет. Но ветер явно чего-то от нас хочет.

Через час я снова проснулся, потому что яхту бросало и крутило. Я опять облачился в непромокаемый костюм, вышел на палубу и увидел, что дело дрянь. Я спустил грот и поднял штормовой трисель, спустил кливер и поднял бизань. Яхту качало так, словно ее пытались опрокинуть в это свистящее море. Я спустил трисель и переоснастил его как бизань-стаксель. Это сразу придало «Сикоракс» равновесие, необходимое в такой сумасшедший шторм. Мы уже далеко забрались на север, ночи стали светлее и короче, и мне было ясно видно, как ветер и ливень словно покрывают верхушки волн кремом, а ямы между ними заполняют бурлящей пеной. Дважды бушприт «Сикоракс» зарывался в воду, и гора воды, смешанной с дождем, обрушивалась на палубу, докатываясь до самого кубрика. Мне даже негде было укрыться — только перевернутый тендер в какой-то степени защищал меня от разъяренной стихии. Мне приходилось часто откачивать воду из трюмов.

Такая погода сохранялась весь остаток ночи, следующий день и следующую ночь. Утром мне удалось поспать часок, а когда я проснулся, погода была такая же сумасшедшая. Я откачал из трюмов воду и опять поспал. Затем выпил бензедрин. К середине второй ночи ветер стал понемногу стихать и удары волн уже не были такими сильными. Я зафиксировал руль, оставил паруса приспущенными и забрался на койку. Анжела плакала от отчаяния, но у меня не было сил успокоить ее. Я хотел одного — забыться во сне.

Я проспал пять часов, вернее, продремал. Выбравшись из сырой койки, я увидел, что шторм кончился. Я с отвращением натянул промокший свитер и вышел на палубу. Передо мной расстилалась бесконечная водяная пустыня, прорезаемая маленькими сердитыми волнишками, отголосками ушедшего шторма. Я спустил бизань-стаксель, отвязал гик и гафель, поднял грот и кливер, а затем распустил бизань. Потом я отправился в трюм и откачивал воду до тех пор, пока боль в спине не стала совсем уж нестерпимой. У меня болел каждый мускул, каждая клеточка. Это и называется хождением под парусами. Ветер стих до четырех баллов. Среди утренних облаков уже проглядывало чистое небо, и день обещал быть солнечным. На западе поверхность воды серебрилась, и я сел, привалившись к кубрику, не имея сил двинуться дальше. Поглаживая кубрик, я похваливал «Сикоракс» и благодарил ее за то, что она сделала. Котенок, услышав мой голос, замяукал, напоминая, что его не кормили уже несколько часов. Я открыл люк и спустился в промокшую каюту. Котенок терся о мои ноги. Я больше не называл его Анжелом, так как каждый раз на это имя откликалась Анжела. Я открыл банку кошачьих консервов и с трудом удержался, чтобы самому их не съесть. Потом я подмел пол в каюте, вытер то, что выплеснулось из цинкового ведра, и попытался убедить себя, что это как раз и есть та жизнь, о которой я так долго мечтал длинными больничными ночами.

Через час на горизонте показался русский крейсер-торпедоносец класса «Аврора» в сопровождении двух эсминцев, которые подозрительно направили свои бинокли на «Сикоракс». Я, как полагается, просигналил английским флагом. В ответ на эсминце поднялся красный флаг с серпом и молотом. После обмена любезностями я включил высокочастотный передатчик.

— Русское судно, ответьте яхте «Сикоракс». Слышите меня?

— Доброе утро, малыш. Прием.

Радист, наверное, ожидал моего выхода в эфир, так как ответил сразу же. Его голос был таким жизнерадостным, будто он только что позавтракал ветчиной с яйцами или что там еще едят на завтрак русские.

— Вы можете уточнить мне координаты и время? Прием.

Мы переговаривались на аварийной волне, которую вряд ли кто еще слушал.

— Я не знаю, работают ли наши американские приборы спутниковой связи, — усмехнулся он. — Ждите.

Я улыбнулся его словам, и на моем лице треснула солевая корка. Через минуту он дал мне координаты и время с точностью до секунды. Пожелав мне удачи, три серых судна проследовали в южном направлении по океану, покрытому рябью.

Мы шли хорошо. Уже прошли оконечность плато Рокэлл, хотя и севернее, чем я предполагал. Если Беннистер продвигался на своей яхте почти с такой же скоростью, то он уже должен был обогнуть Сен-Пьер. Погрешность хронометра не превышала секунды, и это успокоило меня.

— С кем ты разговаривал? — Анжела перевернулась на своей койке.

— С русским эсминцем. Он дал наши координаты.

— Русские помогли тебе? — с недоумением спросила она.

— А почему бы, черт возьми, им не помочь? — Я тихонько столкнул котенка с плато Рокэлл и поставил на карте крест карандашом. — Может, выпьешь кофе?

— Да, пожалуйста.

Явно начиналось возрождение. Я приготовил кофе и поджарил омлет. Но Анжела сказала, что не в состоянии есть яйца, хотя через пять минут попробовала съесть немного из моей тарелки. Затем схватила ее и съела все до конца.

— Еще?

— Пожалуйста. — Я сделал еще. Возрождение шло полным ходом. Она нашла сигареты и закурила. Когда мы загружали «Сикоракс», Анжела спрятала двадцать блоков сигарет в форпике и туда же сунула второй спальный мешок и комплект непромокаемой одежды. — Это на случай, если я решу прийти сюда, — объяснила она. Сейчас она сидела в кубрике, курила и смотрела из-под опущенных ресниц на дымку над горизонтом. Она оторвала полоску пластыря за ухом. — Хватит дурацких экспериментов. — И с этими словами она выкинула пластырь за борт.

Выглядела она ужасно: бледная как мел, волосы спутаны, глаза красные.

— Доброе утро, моя красавица, — сказал я.

— Надеюсь, на этой чертовой яхте нет зеркала? — Она мрачно осмотрелась вокруг и ничего не увидела, кроме серых волн. Позади нас висели облака, черные, как наши грехи, а впереди небо было серым, словно промокашка. Она нахмурилась. — Ник, и тебе действительно нравится такая жизнь?

— Да, очень.

Котенок делал свои дела в желоб для стока воды с наветренной стороны, как будто знал, что море все смоет. Затем он осторожно забрался на колени Анжелы и там немедленно приступил к ритуалу утреннего умывания.

— Ты не можешь звать его Анжел, — сказал Анжела.

— Почему?

— Потому что мне это не нравится. Давай назовем его Прикси?

— На моем судне не может быть кошки с таким именем.

— Хорошо, — она почесала кошке шейку, — тогда Вики.

— Почему Вики?

— В честь Креста Виктории, конечно.

— Это нескромно.

— А кто узнает, если ты никому не расскажешь?

— Я буду знать.

Недовольная моим упрямством, Анжела проворчала:

— Ее будут звать Вики, и точка. Я правда выгляжу ужасно?

— Ужасно — не то слово. Отвратительно.

— Спасибо, Ник.

— А сейчас, — сурово сказал я, — ты спустишься вниз, разденешься, помоешься, оботрешься насухо, наденешь все чистое, причешешься, а потом поднимешься сюда с песней на устах.

— Ай-ай, сэр.

— Когда вернешься, откроешь передний люк, проветришь каюту и встанешь за руль, курс 289, а я посплю.

— Как, совсем сама? — забеспокоилась она.

— Возьми себе в компанию кошку.

— Вики.

— Можешь взять для компании Вики, — согласился я.