Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц

• Название: Пятьдесят девственниц
• Автор: Вадим Шакун
• Издательство: Интернет-идание
• Жанр: Эротика

Захотелось переиначить «Сатирикон» Петрония. Получилось что-то совсем-совсем другое. В общем, детям, наверное, не стоит читать.

---

— Потерпи, Бес, еще немного, — успокаивала Глазки.

Наконец, на «Милашке» взвились флаги и какой же счастливый я был, когда наша «Кобылка» отвалила от берега!

Судно уходило все дальше в море, Крикун и Трина застыли у борта вглядываясь в очертания остающегося все дальше и дальше города, в котором я поклялся никогда больше не побывать, а Быстрые Глазки позвала меня в нашу каюту.

— Поздравляю, Бес, ты выпутался из ужасной ситуации, — с облегчением вздохнула она и я понял, что все это время девица-капитан волновалась не меньше моего.

— Подумаешь, женился, — улыбнулся я. — Со всяким бывает.

— Не скажи, — рассмеялась она. — Ты женился обманом, поскольку наобещал этой женщине груды серебра, которого у тебя нет. За это тебя могли высечь кнутами на базарной площади. А, поскольку ты при обмане клялся, тебе наверняка проткнули бы язык раскаленным гвоздем.

— Да что ты! — ужаснулся я. По мне, так и кнуты — достаточно жестокое наказание.

— Это еще что! Они могли посчитать тебя святотатцем, поскольку, что-то из своего пьяного бреда ты повторял перед статуей Лулаха. А давать ложные клятвы перед статуей бога — самое настоящее святотатство.

— И какая же кара… — я от волнения запнулся, на мгновение представив, что вот, я бы проспал и не попал на борт, — святотатцу?

— Сдирание кожи заживо, — сообщила Глазки, — но ты не волнуйся, все уже позади.

— О, Боги! — взмолился я. — Значит в этом вонючем городишке, только за то, что я спьяну чего-то наболтал и женился, меня могли высечь, проткнуть язык раскаленной железякой, да еще и содрать кожу заживо?

— Нет, — покачала головой моя рыжеволосая спутница. — Перед тем, как содрать кожу, тебе еще отрубили бы руки, ведь из-за подмены серебра свинцом они наверняка посчитали бы тебя фальшивомонетчиком.

32

Доводилось ли тебе, любезный читатель, когда-нибудь, живя честной, достойной, пусть и не слишком обеспеченной жизнью, вдруг единым махом, волею судеб, разом оборотиться сначала плутом, потом пиратом, а в довершение еще и обманщиком, клятвопреступником, фальшивомонетчиком и святотатцем? Уверен, что нет, ибо такое бывает до крайности редко и, конечно же, не со всеми.

— Глазки, откуда ты так хорошо знаешь местные законы? — полюбопытствовал я, осмыслив наконец все, чем теперь являюсь.

— Специально поинтересовалась. Мой покойный отец всегда говорил, что незнание законов ведет к неприятностям, — ответила она.

— Твой отец тоже был плутом?

— Он был прокурором, — к моему величайшему изумлению ответила рыжеволосая. — Конечно же, как и все служители закона, он был знаком со многими его нарушителями. Некоторым иногда помогал — когда за мзду, когда за сочувствие. Но после его смерти — умер он, едва мне исполнилось семь — лишь плуты помогали моей матушке, а, когда умерла и она, позаботились обо мне с Маленьким Крикуном. Его и прозвали-то так, лишь потому, что он тогда был младенцем и беспрестанно плакал от голода.

— Не странно ли, что плуты, оказались самыми порядочными людьми, — еще больше удивился я. — Как? Король не позаботился о семье своего работника? Оставил прозябать после его кончины?

— Что дело королю до мертвых, если он и на живых экономит? — пожала плечами Глазки. — На низшей прокурорской должности, иначе, чем на мзду, не проживешь.

— Нелепо устроен мир, — признал я и, чтобы сменить тему нашей беседы, спросил. — А что полагается мне, если они узнают еще об одном деле?

И я не таясь рассказал спутнице обо всем, что произошло у меня с Орной.

— Бес, ты поступил очень нехорошо с бедной девушкой принудив ее расстаться с девственностью, — еще больше насупилась Глазки. — Тем более нехорошо, что она сирота, а ее матушка беспросветная дура.

— Но, друг мой и верный товарищ, — обиделся я, — ведь я же уходил в море! Быть может завтра грудь мою проломит стрела выпущенная из вражеской баллисты? Или камнем размозжит голову? Или в шторм смоет за борт и я утону? Быть может, это последняя девственница, коей я обладаю в своей жизни?

— Пойми, Бес, — не сдавалась она. — Пойми и представь те проклятия, которые она обрушит на твою голову, когда бесчестье ее станет всеобщим достоянием. А молитвы ее, тем скорее дойдут до Богов, что она ведь была перед тобой невинна, когда ты обидел ее. Мало тебе собственных злоключений, так ты еще хочешь кары Богов? Ведь я же не попрекаю тебя Мисой, но здесь ты, и впрямь, поступил плохо.

— Я знаю, ты права, — с грустью согласился я и, видят Боги, Быстрые Глазки, меня убедила. — Мне остается лишь сожалеть и молиться, чтобы у бедной девочки все хорошо сложилось в жизни и, чтобы она не держала на меня зла. И я никогда не вернусь в Жемчужный.

— Да уж, не стоит, — согласилась капитан. — Поскольку девушку найдут утром связанной, тебя обвинят в насилии, на лбу твоем выжгут клеймо и наложат денежный штраф. А, поскольку она твоя падчерица и ты муж ее матери, тебя обвинят в кровосмесительстве и вырвут раскаленными щипцами твои половые органы.

— Это будет до или после сдирания кожи? — на всякий случай решился уточнить я.

— Последней всегда идет казнь, прямо приводящая к смерти, — любезно объяснила юная девица. — Твое наказание будет происходить, скорее всего, в течение нескольких дней. В первый из них тебя отходят кнутами и проткнут язык раскаленным гвоздем. На второй — отрубят руки и перевяжут раны, чтобы не дать умереть. Не третий — оторвут половые органы; и, лишь на четвертый — сдерут кожу и дадут умереть. Хотя, если судьи сжалятся над тобой, они могут совместить отрывание и сдирание в один день, дабы уменьшить твои страдания.

— Было бы очень милостиво с их стороны, — удрученно согласился я и на некоторое время в каюте нашей царило тягостное молчание, но тут явилась маленькая Трина и, вновь кинувшись мне на шею, принялась одаривать поцелуями.

— Ах, мой ласковый и милый папочка, — лепетал наш нежный ребенок. — Ну не чудесно ли, что мы все вместе. Неужели лучше тебе было бы остаться с той ужасной женщиной и играть с ней, нежели с Глазками?

С улыбкой согласился я, что никакие женщины на свете не смогут заменить игр с нашей рыжеволосой спутницей, и, что, поскольку сегодня я ужасно устал, то предпочту играм сон, но уже завтра же непременно поиграю в нашу игру с ними обеими.

— Эй, Бес В Ребро, — рассмеялась Глазки. — Быть может я и не откажусь приласкать то, что столь благополучно избежало раскаленных щипцов. Быть может, я даже разрешу Трине попробовать, коль скоро ее уже долго гложет любопытство по этому поводу. Но не слишком ли быстро ты забыл о том, что поклялся виселицей не нарушать пиратские обычаи? Мы-то находимся в море.

— Знаешь, мой добрый друг Быстрые Глазки, — откровенно признался я, — сегодня ты нарассказывала мне таких ужасов, по сравнению с которыми, виселица кажется не самым плохим, что может ждать меня впереди.

33

Меж тем плавание наше проходило своим чередом и я ознакомился с целью предпринятого ватагой похода. Оказалось, что мы не меньше, не больше, как наняты.

Случилось так, что лет десять назад, во время бестолково и отнюдь не победоносно проведенной войны с язычниками, наше королевство чудом отбило у тех некую древнюю святыню дварфов. Король дварфов, прослышав про это, тогда же предложил несметное количество денег, но наш король, весьма кичившийся тем, что в столице его собрано так много святынь и религиозных символов различных народов, в гордыне своей, пренебрежительно отказал в продаже. Трудолюбивые усердные дварфы покручинились и ввели у себя особый налог, с целью собрать еще больше денег дабы однажды все-таки купить то, что было им столь дорого.

Денежные же дела нашего нынешнего величества пришли тем временем в такой упадок, что в этом году величество это согласилось уступить дварфам святыню за деньги вдвое меньшие тех, что они некогда предлагали. И вот, не так давно, дварфский король с несметной кучей золота переплыл Внутреннее море и выкупил реликвию к вящей радости своих подданных.

Предприятие это проходило в непрестанном отражении пиратских атак ибо, всякий из капитанов вольных мореплавателей, прослышав про путешествие, непременно желал испытать удачу. Поэтому, их дварфское величество решило не искушать судьбу и нанять при обратном пути кого-нибудь из пиратов для охраны, справедливо полагая, что друг с другом они воевать не будут. Поскольку же ватага Свирепой Акулы, на тот момент, была во Внутреннем море самая многочисленная, выбор пал на нас. Немало помогло и то обстоятельство, что, среди прочих узников, мы освободили с каторги на Сапфировых островах нескольких дварфов, а уж они-то и связали нас со своими соплеменниками.

Прошла неделя и совсем неподалеку от столь злосчастного для меня порта Смоляная Пенька, где общался я с мерзким бароном Зубень, корабли нашей ватаги, коих насчитывалось семь, встретились еще с двумя, на которых было численностью не менее двухсот дварфов.