Владимир Корнилов - Демобилизация

• Название: Демобилизация
• Автор: Владимир Корнилов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Курчев в ответ что-то буркнул и пустил на своем столе шар с цифрой 12. То ли от злости, переполнявшей лейтенанта, то ли от того, что при виде доцента он не мог как следует прицелиться, шар с неожиданным характерным четким стуком влетел в лузу.

- Ничего, - сказал доцент, не удостаивая Гришку даже легким кивком. Вот доиграю и сразимся.

"Что-то вроде дуэли, - усмехнулся Борис. - Смешно. Он увел женщину, а я отыгрываюсь на зеленом сукне. Не хватало еще, как Орлов Потемкину, запустить ему шаром в глаз. Или это враки графа Салиаса?"

- Ну, я готов, - сказал доцент, проиграв партию и расплатившись в кассе.

- А я нет, - вспылил Курчев. - Видишь, с человеком играю.

- Брось, Борька, - скривился Новосельнов, кладя на сукно длинный сверкающий под яркой лампой полированный кий. - Я вон с этим попробую, кивнул на Марусю, который, опершись на свой бильярд, как рыночный продавец на прилавок, своим глуповатым лицом и кособокой покалеченной фигурой приманивал новичков.

- Обдерет, - бросил Борис, склонный считать всех завсегдатаев этого заведения жучками и жуликами. В данном случае он не ошибся, потому что даже пьяный раздухарившийся Гришка и тот не согласился играть с Марусей и, перекинувшись с седоватым калекой несколькими обидными полуматерными замечаниями, отошел от стола.

- Я поеду, - сказал Курчеву. - А ты не заигрывайся. Два червонца заплачены - час двадцать играй, а больше не надо. А то обдерут, - с удовольствием стрельнул своими маленькими глазками в доцента, как бы намекая, что тот одного поля с Марусей.

Доцент покраснел, но не успел ответить. Гришка, по-стариковски шаркая, двинулся к раздевалке.

- Что за стапер? - спросил Сеничкин, снимая с шаров угольник и вкладывая в сокращенное слово не столько смысл, сколько презрение.

- Так, офицер. Командир полка, - ухмыльнулся Борис и сильным ударом разбил шары, чего делать ни в коем случае не стоило.

- Вот бы не подумал! Десятого прямо, - ударил доцент и промахнулся. Русский офицер. Полковник.

А белье у него, как у обозника. Я к тебе зайти стеснялся, в дверях стоял. А этот лежит и хоть бы хны. И видел бы ты его кальсоны!

- Я видел. Этого - туда, - показал в воздухе кием на красноватого четырнадцатого и на дальнюю левую лузу, но тоже промазал.

- Здесь стол строже, - сказал доцент, невольно поддаваясь игре и подбадривая кузена, к которому еще утром питал страшную злобу. - Семерку от двух бортов.

Он пустил шар, и тот, закружившись, ударился о короткий борт, потом о длинный и медленно, степенно покатился в лузу. Не связывая уже брата с любимой женщиной, Алексей Васильевич стал класть шары на редкость достойно и элегантно, даже несколько жалея противника, который пыхтя наваливался на стол, ударял чересчур топорно, почти по-деревенски и уже дважды проштрафился, пустив сначала полосатый шар за борт, а потом в лузу. Они не протрусили вокруг стола и пяти минут, а счет уже был минус десять на плюс пятьдесят два.

- Не сжимай кий так, будто боишься, что я его вырву, - улыбнулся кузен. - Пальцы расставь и пускай легко. Пусть скользит. А ты его толкаешь, как посуху. Получается колхозный удар.

- А я и есть колхозник, - не скрывая недоброжелательства, отрезал Курчев и, ударив по двойке и забив ее в дальнюю лузу, вдруг вспомнил, что не сделал заказа.

- Ничего. Считается, - великодушно кивнул Сеничкин, вытаскивая шар и ставя на нижнюю пустую полку. - Что такой злой? Не демобилизовали?

- Наоборот. Девятого в середину на себя.

- Понял. Это называется дуплетом. Ого! Расходишься! - достал он из средней лузы шар и поставил рядом с двойкой. - Не будешь злиться, шары сами пойдут.

- А я и не злюсь, - Курчев обошел стол. Бить больше было нечего. Все шары, кроме битка, прижались к бортам.

- Без заказа, - пустил он полосатого в ближайший и посмотрел на доцента. - Чего заходил?

- Соскучился, - улыбнулся Алексей Васильевич. Он больше не испытывал неприязни к кузену. Парень как парень. Одет чистенько, хоть и нескладно: полосатая рубашка при полосатом костюме. Хорошо хоть без галстука. Галстук этот пентюх ни за что бы не подобрал. Но все-таки это свой, хоть и не кровь родная, а все же родственник, свидетель твоих успехов и незадач.

- Смешно! Ведь мы с тобой в первый раз играем, - подмигнул Борису.

- Угу, - кивнул тот, не поддаваясь. - Мамаша твоя тебя ругала. Говорит, ты вроде креститься хочешь, - поддел доцента. - Я думал, ты крещеный, - наклонился над столом и прицелился в самого крупного, пятнадцатого. Вид у лейтенанта был простоватый, но голос сохранял зловредность.

- Ты не так понял, - ответил кузен, которому не хотелось сердиться и портить отлично начатый холостяцкий день. Время приближалось к пяти. Надо закругляться, выигрывать и ехать в Иностранку.

- Или что-то фамилию назад менять... Она так злилась, что я толком не понял. Тебя ругала и меня заодно, будто это я вас с Марьянкой развожу.

- Не обращай внимания, - доцент ударил битком в пятнадцатого, которого минутой раньше безуспешно пытался положить Курчев. Теперь у доцента пятнадцатый вошел в лузу, но при этом, откатившись от борта, в средней лузе очутился и полосатый биток.

- Не говори под руку, - усмехнулся и стер один из крестов над своей полкой. - Или дразнишь, чтобы мазал?

- Да где нам, сиротинушкам? - осклабился лейтенант, сам краснея и вгоняя доцента в краску.

"Слышит он, что ли?" - подумал Алексей Васильевич и сказал:

- Слушай Борис. Я давно хотел тебя спросить, чего это ты меня не любишь?

- Ладно...

- Завидуешь? Ты сам не лаптем хлебаешь. Голова есть. Захочешь - и всего добьешься. Демобилизовали ведь...

- Ладно, кончай. Не к чему... - промычал лейтенант, чувствуя, что у него покраснели не только лицо и шея, но и весь он до пят красный, как партизан гражданской войны.

"Хоть бы про Ингу сейчас спросил, - подумал с надеждой. - Тогда не заметит".

- Завидовать мне тебе не в чем, хоть ты там элита и еще чего-то, доцент по марксизму или славянофильству, - выдохнул, не поднимая головы.

- Ну, ну, легче на поворотах, - сказал Алексей Васильевич и прислонил кий к бильярду.

- А что - нет? Бей и не выходи из себя, - злорадно усмехнулся Курчев и выпрямился в полный рост. - Бей. А то чикаться некогда. Девятнадцать минут осталось.

- Тебе кто про славянофилов сказал? - нахмурился, что-то подозревая, доцент и бесполезно ударил по шару.

- Мать и еще Бороздыка. Тот прямо распелся, мол, в тебе чувство пути. Я думал он про карьеру, а он про церковь. Ты что, ему тоже набрехал, что фамилию меняешь? Вон вытаскивай... - кивнул на пятнадцатого, которого за разговором все-таки положил в угол.

- Зубы заговариваешь, вот и падают, - достал доцент шар. - А все же сбавь голос.

- А чего боишься? - спросил лейтенант и стал охотиться за чёртовой дюжиной, самым крупным из оставшихся шаров.

Теперь они уже не столько играли, сколько переругивались над зеленым сукном. Доцент дважды промазал, а лейтенант забил четверку с шестеркой и счет почти выравнялся.

- Чего боишься? - с подковыркой продолжал Борис. - Ведь не я, а ты все это развел. Сретенский, Сретенский!.. Хрен бы два года назад защитился Сретенским. Или у вас диалектика такая: когда надо - так Сеничкин, а когда Сеничкина по шее - так мы уже не Сеничкины, а долгополые дворяне? А?

- Ну что разбушевался? Сводишь счеты, оттого что Инга ушла от тебя? вдруг поддел доцент как раз тогда, когда лейтенант меньше всего ждал. Но жар от спора все равно заливал его щеки и была его очередь хода, потому, прицелясь и положив так долго не дававшегося тринадцатого, лейтенант поднял голову и с презрительным смешком бросил в доцента:

- От меня? Да я ее видел всего раз! А чего с ней? Мамаша твоя тоже меня трясла: знаю, мол, какую-то Рысакову? Я говорю: Ингу видел, а Рысакову - нет. А она: ты тоже в нее влюблен?

"Здорово у меня получается", - подумал со злобной гордостью.

- Заливай, - сказал доцент, но в его голосе не было полной уверенности. - Небось, на нее заглядываешься?

- Заглядывался бы, да негде. Бороздыка меня звал на свидание в крематорий, но я как-то постеснялся. А ты что, правда, от Мальтуса переметнулся? - добавил, чувствуя, что долго не выдержит разговора об аспирантке.

- Да нет... Это сложнее и не здесь об этом...

- А все же?

- Ну, слышал стихи:

Прощальных слез не осуша,

И плакав вечер целый,

Уходит с Запада душа,

Ей нечего там делать... - ?

- А ты что, рыдаешь? - ухмыльнулся Курчев.

- Не рыдаю. Но Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут.

- А ты, значит, сходишь. Сошел уже?

Игра продолжалась вяло и машинально. Борис перегнал Сеничкина, но забитые шары уже не радовали, потому что разговор занимал куда больше.

- А как же с марксизмом, который выстрадала Россия? - спросил, чувствуя, что доцент запутался в своих неопределенных русофильских выкладках.

- Марксизм был внесен. Причем не русскими.

Марксизм - великая штука, но его изобрели интеллигенты. Россия его действительно выстрадала, но не всякое страдание плодотворно, - улыбнулся доцент и, не дождавшись одобрения противника, пустил полосатый шар в одиноко стоявшие пять очков, которые и вошли в лузу, но не упали, а только качнулись в ней несколько раз, однако, когда лейтенант собирался их добить, вдруг исчезли в сетке до удара.