Уильям Манчестер - Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

• Название: Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
• Автор: Уильям Манчестер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0632-7

Книга о династии Круппов не может ограничиваться рамками семейных радостей и бед. Их судьбы тесно переплетены с судьбами родной страны. Круппы были основными поставщиками вооружения кайзеровской Германии, финансировали политическую кампанию Гитлера. После войны, пережив позор Нюрнберга, они стали лидерами уже в области атомной промышленности и самолетостроения. Автор, прослеживая мистическую связь династии промышленников с родной Германией, показывает, как ее представители, парадоксально сочетая идеализм и практичность, являли собой живой символ немецкой индустрии.

---

Но это все второстепенно. Доминирующей темой его мрачных и бесконечных размышлений в старости стало изобретение новых способов убийства людей. Его карьера как мирного промышленника была выдающейся и отвечала духу той торговой марки, благодаря которой он и его потомки вполне достойно сохранятся в памяти истории. Уединившись в замке, Альфред, однако, забыл об осях, пружинах, рельсах и бесшовных колесах и обдумывал перспективы всеобщей европейской войны. «Эта печальная штука, – писал он Лонгсдону 13 апреля 1885 года, – будет еще более печальной, если Британия и Германия (которые, как он полагал, станут союзниками) не получат надежного оружия». Поэтому он сконцентрировался на новых устройствах. После разочарования от провала своего горного орудия на итальянском полигоне он повернулся к морю. Германии необходим первоклассный военно-морской флот, и он как раз тот человек, который должен его спроектировать, решил Крупп. Некоторые предложения были провидческими. Он выступил за введение дымовых завес, «создаваемых на передвижных лафетах, которые могли бы перемещаться с целью ввести в заблуждение противника», а его опорная канонерка почти на шестьдесят лет предвосхищала патрульные катера. «Предположим, – писал он, – что рядом с крупным кораблем идут в бой три небольших корабля. Им надо отойти в тыл, поскольку они не бронированы, но в подходящий момент они выходят вперед, на полной скорости окружают вражеские корабли и обстреливают их с такой скоростью, как только успевают заряжать орудие». Исход представлялся ему неизбежным, хотя, как и Дуглас Макартур в 1941 году, он принимал за минимум дальность и мощь стрельбы дальнобойных орудий боевых кораблей в битве с небольшими судами. Что касается патрульных катеров, то он с энтузиазмом объявил: «При их огромной скорости и маневренности вокруг центральной цели их проблемы наведения упрощаются. Корабль противника большой и неподвижно стоит в центре, а маленький почти невидим, и его трудно заметить из-за его скорости. Большой корабль подвергается в десять раз большей опасности, а если маленький будет поражен и потоплен, потери снаряжения и человеческих жизней в десять раз меньше…» Трудность состояла в том, что смотрел он далеко, а экспертных знаний ему не хватало. До изобретения Артуром Уайтхедом «самоходной рыбы-торпеды» было еще несколько лет; Крупп предложил вооружить каждую канонерку одной из своих самых больших пушек. Его инженеры сообщили, что технические характеристики этих орудий приведут к тому, что судно будет переворачиваться при откате. Ну хорошо, вспыхнул Альфред, он создаст орудие, которое будет стрелять в двух направлениях одновременно, и второй выстрел будет поглощать откат от первого. «Вы, вероятно, считаете, что я сумасшедший», – написал он. Не в состоянии придумать ответ, они его и не дали, поэтому он послал еще одну раздраженную записку: «Если вы думаете, что игнорирование произведет на меня какое-то впечатление, вы ошибаетесь».

Он не отказывался от разработки схем, хотя врачи умоляли его бросить карандаш; после продолжавшихся всю жизнь воображаемых болезней сейчас здоровье явно подкачало. Осенью 1884 года Дюссельдорф готовился к встрече Бисмарка. Канцлер хотел остановиться в Эссене, но Крупп признался, что не сможет встретить его на железнодорожной станции и сопровождать на завод или даже принять его там как полагается: «Просто я не очень хорошо себя чувствую, чтобы что-нибудь делать, просто веду растительную жизнь и избегаю всяких волнений». В следующем апреле он предпринял короткую поездку, а на другой день заметил: «Вернулся с болью в пояснице. Теперь на меня наклеивают пластырь, а если это не поможет, доктор Дикен будет лечить меня электричеством». К его негодованию, две недели спустя Дикен умер. Вот уж типично для медицинской профессии, бесился Крупп: эти идиоты не могут лечить даже самих себя. «Я уже очень стар, – с грустью писал он Лонгедону. – Боюсь ездить на коляске, но после двухчасовой езды я едва могу подняться по лестнице… У меня здесь доктор из Берлина». Вновь прибывший был не кто иной, как Швенингер, обладавший железной волей врач железного канцлера. В страхе Альфред называл его «моим мучителем». Теперь, однако, доктор не требовал от Круппа стоять по стойке смирно. Вместо этого он оставил несколько бутылочек с жидкостью, которая, как можно подозревать, была довольно крепкой спиртовой настойкой. Не доверяя немецким врачам, Альфред попросил Лонгсдона узнать мнение «доктора из Лондона», но согласился, что «эта жидкость очень приятна для желудка».

Он размышлял о загробном мире. Существует ли он? Крупп сомневался. Но он мог быть и не прав. Если так, то он готов к аудиту своих бухгалтерских книг «в присутствии Бога». Он, конечно, не собирался поступаться принципами и «торговаться с Богом за второстепенное местечко в раю». Это было бы «не по-мужски». Он предпочитал до конца оставаться у наковальни и, хотя 1 марта 1887 года сделал запись, что ему «запрещено работать», все равно работал, оправдывая свое неповиновение надеждой: «Успех не принесет мне ничего, кроме пользы». К сожалению, урожай от новых успехов пожинали другие. Четыре недели спустя он узнал, что американский инженер-электрик по имени Хайрем Максим изобрел станковый пулемет, который использовал свой собственный откат для стрельбы, выбрасывания пустых гильз и перезарядки. «То, что я узнал, поразительно, и я завидую изобретателю», – писал Альфред 31 марта.

Его собственные последние попытки устроить революцию в военном деле и в то же время создать подходящую платформу для родившегося под несчастливой звездой бронированного орудия вертелись вокруг идеи «плавучей батареи», или «корабля-клетки», а то и «пустого острова». «Скоро мы представим доказательства, что любой бронированный корабль над и под водой уничтожается нашими снарядами. Эти разрушенные дорогостоящие суда становятся, таким образом, бесполезными. Следующей задачей будет найти им замену».

Предлагаемая замена была нелепа. По форме напоминавшая блюдо, поддерживаемая надувными подушками, батарея наносила удары по береговым укреплениям и откатывалась на уходящей волне. Дрожащей старческой рукой Альфред за одну ночь набросал планы на сорока двух четвертушках листа, покрытых корявыми каракулями. Их едва можно разобрать: «…никакой внешней брони… Корабль должен быть такого размера, чтобы у него было достаточное число отсеков, чтобы держаться на плаву, даже если он подзатонет до уровня палубы… Бронированный корабль с громоздким корпусом, пробитым несколькими снарядами, должен неизбежно потонуть; а в данном случае погибнут только те, кто пострадает от прямого попадания».

Конечно, он допускал, что найдется Фома неверующий, да не один, а много – сыновья тех, кто отверг его пушку из литой стали. Они будут забрасывать вопросами, придираться, глумиться. Но он был готов к их несерьезным возражениям.

«Чем крупнее задача и чем труднее кажется ее решение, тем больше достижение. Предположим, что мы исследуем слабую сторону орудия на пустом острове. Будучи немобильным, оно может быть подвергнуто страшному удару и потоплено вражеским военным кораблем. Однако еще прежде стреляющий корабль получит пробоины в корпусе, которые для него будут смертельны. Поэтому мы потеряем орудие, а противник потеряет судно. Если мы оттянем наш остров в океан настолько далеко, чтобы не дать противнику бомбардировать берега, и если в конце концов нельзя будет спасти батарею от превосходящей силы и доставить ее обратно в безопасную гавань, представляется, что мы все же сможем оставить на месте буй и, когда будет подписан мирный договор, снова поднять орудие».

Его сын вместе с доктором рассматривал эти планы. Фриц дал указание фабрике проигнорировать единственного собственника, а Швенингер, пробормотав «Боже!», выжал из Альфреда обещание больше никогда не общаться с его любимым заводом.

13 июля 1887 года врач обследовал своего костлявого пациента в одной из гротообразных каменных спален наверху и нашел, что его состояние не изменилось. Фриц отправился в поездку. На следующий день семидесятипятилетний «пушечный король», который был в замке один со своими слугами, умер от сердечного приступа и упал на руки своего безмолвного лакея Ганса Людгера. Наступил внезапный спазм; он окаменел, а потом обмяк, его безжизненная ладонь разжалась, и двухдюймовый карандаш упал на мраморный пол. В Париже, где отмечался День взятия Бастилии, французская нация ликовала. В злых статьях французской прессы говорилось о том, что Крупп украл свой сталелитейный процесс у Бессемера, что в последние годы жизни Альфреда все его орудия «барахлили и взрывались», а он процветал только потому, что истинными владельцами фирмы были Бисмарк и прусская королевская семья. «Французская артиллерия превосходит немецкую по всем статьям», – писала газета «Матен». Статью прочитал один из членов германской королевской семьи, двадцативосьмилетний Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Гогенцоллерн, которому судьба назначила войти в историю как кайзер Вильгельм. Он негодовал. Но парижские газеты были исключением. В большинстве редакционных статей за рубежом имя Круппа связывалось с именами канцлера и императора, его называли одним из архитекторов победы 1871 года и поэтому отцов-основателей рейха.