Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

• Название: Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Детская фантастика

Эта книга никогда не была предназначена для коммерческой публикации (в отличие от остальных моих книг — каюсь в гордыне…) Поэтому сюжеты и образы из неё могут встречаться моим читателям в других моих произведениях. Роман написан полностью, но, к сожалению, в те времена, когда у меня не было компьютера, и это занятие меня угнетает — переписывать с бумажных листов в файл. Тем не менее, перед вами — вполне самостоятельный роман. Точнее — первая его часть. Откройте его. Может быть, он вам понравится.

---

— Да вот я вспомнил, — медленно сказал он, — февраль, когда мы с немцами негров на Марице перебили. Как ты тогда глаз негру вынул и ногой на животе у него раздавил… Что, тогда кровью не пахло?

Я смерил его долгим, внимательным взглядом:

— Чего ты хочешь? Испортить мне настроение?

— А оно у тебя хорошее?! — то ли в шутку, то ли всерьёз поразился Вадим.

— Да! — рявкнул я, вскакивая.

— Тише, тише, дети, не ссорьтесь! — подал голос Серёжка Лукьяненко, отмывавшийся неподалёку. — Пошли, костёр-то уже развели, наверное…

…Костёр уже не только развели — Михель шпиговал три здоровенных кабаньих окорока какими-то травками, уверяя всех, что это знаменитые кавказские приправы.

— Ты нам волчьего лыка туда не напихай, — под общий смех сказал Видов, вырубавший из палок здоровенные вертелы. Михель хмыкнул:

— Я голландец, а у нас обжорство — национальная традиция… Вот это, например, — он поднял какой-то стебелёк, — это кинза. А это — реган. А это…

— Это петрушка, — невозмутимо сказал Мило. — Послушай, я есть хочу.

Боже поддержал брата энергичным кивком. У какого-то костра казачата орали древнее, как мир:

— Как при лужку, при лужке,
Во широком поле,
При знакомом табуне
Конь гулял по воле!
При знакомом табуне
Конь гулял по воле!..

— Хорошо поют, — заметил Басс, извлекая свои гусли. — Ну что? Пока мясо жарится? — и, не дожидаясь согласия… -

Корабли постоят
И ложатся на курс.
Но они возвращаются сквозь непогоду…
Не пройдёт и полгода,
Как я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
чтобы снова уйти на полгода…

Я удивился, увидев, как начал подпевать Иван, причём по-русски, широко раскрыв глаза и довольно красиво:

— Возвращаются все,
Кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин…
Возвращаются все,
Кроме тех, кто нужней…
Я не верю судьбе,
я не верю судьбе, а себе — ещё меньше…

И мне хочется думать,
Что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды…
Я, конечно, вернусь —
Весь в друзьях и в мечтах…
Я, конечно, спою — не пройдёт и полгода…

… - Ты откуда знаешь Высоцкого? — спросил я Ивана. Болгарин пожал плечами:

— Отец любит… любил… любит.

— Ясно, — кивнул я. А Андрей уже снова подначивал Баса:

— Игорь, давай эту, — он напел: — "Не хватило чуть-чуть нам попутной погоды…"

— Понял, сейчас, — Басс положил перед собой котелок: — Рубли и валюту кидайте сюда…

Не хватило чуть-чуть нам попутной погоды…
Все пороги прошли, вроде всё позади, —
Просто слишком везло нам все время в последние годы,

Но тревожное чувство невольно копилось в груди… — он помолчал, глядя в огонь, особенно яркий в сгущающихся сумерках и продолжал, перебирая струны:

— А когда меж озер запетляла красавица Хета,
Гальку разных пород в Ледовитый неся океан,
Ураганным порывом промчалось таймырское лето,
Первый снег опустился на плечи седых Путоран.

Норд завыл и закрыл горизонт облаками,
Бьет дождем по стеклу и гудит, как орган.
Среди топких болот затерялась фактория Камень.
Мы на ней пятый день. Пятый день — ураган.

Тяжело ожидать, если день тот не первый,
Если завтра опять не отправимся в путь.
Все устали. Уже начинают пошаливать нервы…
Не спешите, друзья, потерпите, ребята, чуть-чуть…

…Стемнело совсем, звёзды перемигивались почти во всё небо, только на севере, где-то над хребтами Кавказа, похоже, шёл дождь. Но ветер дул на запад, и я, пиная в ручей камешки, лениво подумал, что тучи снесёт в Чёрное море.

Наш лагерь всё шумел, хотя многие уже спали, но этот шум мне не мешал. Я отошёл к концу гряды, на которой мы остановились — тут тропинка вновь уходила в лес, заплетённый кустарником, через который нам придётся продираться завтра. Далеко-далеко впереди, в неразличимой тьме, тоже горели костры — россыпью, штук шесть. Как это обычно бывает ночью, я не мог понять, сколько до них. Могло быть и двадцать, и пятьдесят, и больше километров по прямой. Интересно, кто это, подумал я, вглядываясь в огни… и вдруг меня охватило странное, захватывающее дух чувство — как в парке, когда кружишься на "ветерке". Огни надвинулись с бешеной скоростью… или нет, это даже была не скорость, а… не объяснишь словами, просто я вдруг увидел эти костры так, словно оказался рядом с ними, чуть сверху. Точнее не скажешь. Я почему-то не испугался и не удивился, а просто рассматривал людей у костров. И высокого мальчишку с длинными светло-русыми волосами, нижняя часть лица которого была закрыта жёсткой кожаной маской. Мальчишка стоял, уперев согнутую ногу в пенёк и положив руки на рукоять длинной шпаги, поставленной у носка другой ноги. Руки почти до самых локтей были закрыты крагами, на которых поблёскивал металл.

Он поднял глаза. Встретился со мной взглядом.

И мне показалось, что я упал с высоты не меньше трёх метров…

… - Олег, Оле-ег…

Голос был негромким, а вот хлопки по щекам — довольно ощутимыми. Я открыл глаза и различил над собой лицо Джека.

Я сел, придерживая рукой затылок. С трудом ворочая языком, спросил:

— Что со мной было?

— Это интересный вопрос, — заметил Джек, садясь рядом. — Подошёл я спокойненько к краю тропинки по своим делам. Сделал их, поворачиваюсь — а там ты валяешься. Ты откуда упал?

— Упал? — я посмотрел в сторону далёких костров, оперся ладонями о тёплую землю. — А, да… упал… Джек, — я повернулся к нему, — "вилька, полька, тарэлька пишутся бэз мягкого знака. Сол, фасол, антрэсол пишутся с мягким знаком. Дэти, запомнитэ это, ибо понять это нэвозможно!"

— Чего? — Джек свёл брови. — Ты, когда падал, головой не?.. — он заглянул мне в глаза.

— Не знаю, — признался я. — Я вообще не знаю, падал ли… и откуда… Джек, ты случайно никогда не видел такого приметного парня…

— Приметного? — англичанин улыбнулся. — Ты что, решил поменять ориентацию?

— Нет, я её потерял, — признался я. — Парень в маске. Вот тут, на нижней части лица… Ты что, Джек?!

Этот возглас вырвался у меня непроизвольно. Джек существо крайне флегматичное, именно по-английски. Но за какую-то секунду его лицо изменилось резко и жутко. На нём отпечатался такой ужас, словно Джек увидел что-то иррационально чудовищное. Непредставимо страшные по силе пальцы англичанина, словно стальные клещи, впились в отвороты моей куртки, защемив кожу.

— В полумаске?! — Джек перескочил на английский. Я рефлекторно попытался вырваться — просто от охватившего меня страха — но ничего не вышло, Джек держал меня, как в тисках. — В полумаске?! — повторил Джек. — У него длинные русые волосы и глаза… глаза, как у Ангела Света?!

— У к-к-кого? — пробормотал я.

— У Люцифера!!! — рявкнул Джек, тряхнув меня. — Где, где ты видел его?! Он здесь?!

— Он у тех костров, — я указал рукой и, когда Джек посмотрел в ту сторону, рывком сбил его захват. — Пусти!

— Извини… — Джек с трудом переводил дыхание. — Как ты смог его увидеть у тех костров?

— Я не знаю! — огрызнулся я. — В том-то и дело, что не знаю. Я стоял здесь. Смотрел на костры. И вдруг словно оказался рядом с ними. Там был этот парень. Мне кажется — он тоже видел меня, хотя всё это глупость…

— Это не глупость… — процедил Джек. — Это совсем не глупость… Скажи, он выглядел так, как я сказал?

— Ну… да, — я пожал плечами. — Правда, насчёт глаз — не знаю, я не видел, какие глаза у Люцифера.

— А я видел… — Джек запустил обе ладони в волосы. Мне показалось, что он разговаривает сам с собой. — Ви-дел… Я знаю — у него глаза, как у Нэда Кардигана… и я думал, что больше не увижу… Валькнут… Валькнут, валькнут, валькнут — узел павших… не уйти, не убежать… — он вцепился в своё лицо, словно собираясь сдёрнуть его, как маску. Левый глаз сквозь пальцы блестел, будто серебряная монета.

— Джек, — я взял его за плечи. — Ты что, Джек?

— Слушай, — вдруг очень спокойно сказал Джек, опуская руку. — Нэд Кардиган был моим другом и советником принца Чарли. Мы вместе сражались… В 64-м недалеко от Брокена он вытащил меня буквально из рук ниггеров. И двадцать миль нёс на себе, укутав в свою крутку, а было минус тридцать… Я помню, как мы через два года пировали на коронации Чарли в Зонтгофене. Был зал, и свет факелов, и смех, и Нэд нагнулся ко мне через стол, протянул руку с чашей из бука, и мы выпили на брудершафт. Зонтгофен… — Джек поднял лицо к небу. — Нам казалось, что мы победили. Ты, Олег, не знаешь того, какое это чувство — ощущать себя частичкой такой мощи. Потом я первый раз отправился за океан, а Нэда Чарли назначил шерифом на Урал. Когда я вернулся, то заглянул туда. Повидаться со старым другом… — Джек засмеялся — нехорошо, горлом. — Не всех хотели нашего королевства, Олег. Я не про негров, нет. Кто-то уходил, кто-то подчинялся… а кто-то погибал. Так было нередко, и я, Олег, убил не одного — наверное, десяток тех, вся вина кого была лишь в нежелании подчиниться Чарли Виндзору, королю Срединного Королевства, да хранит Господь его душу… И Нэд продолжал делать это. Убивать. Там, на востоке, за Уралом, было немало тех, кто хотел сохранить самостоятельность. И мой старый друг очень широко истолковали приказ Чарли "наладить с ними отношения". Я впервые увидел белых ребят, казнённых белыми же. Не убитых, Олег, нет — казнённых. Нэд сажал пленных ребят на колья. Вешал за рёбра и за половые органы. Разрывал на деревьях. Отрубал им руки. Голых девчонок… он на них охотился с луком в лесу, как на зверей. Я всё это видел. У меня было человек пятнадцать. У него — втрое больше, и но всем из них это нравилось. И мы решили не вмешивать ребят. Это было бы подло… Уже тогда он носил маску. Кто-то из тех, кого он уничтожал, в бою срубил ему губы и часть подбородка, открыв кость… Мы дрались. Это была самая тяжёлая схватка в моей жизни. Во всех отношениях, Олег. Потом… ну, потом я убил его, вот и всё. Разрубил ему плечо и грудь…