Джеймс Кэрвуд - По волчьему следу

• Название: По волчьему следу
• Автор: Джеймс Кэрвуд
• Издательство: «КИМОС—АРД» — «РОЖДЕСТВО» — «БИБЛИОПОЛИС»
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1994
• ISBN: 5-86138-022-8

Если есть на свете существа, созданные, чтобы мы не забывали, что такое страх, то волк — один из них. Ненасытный, беспощадный хищник — вот что такое волк…

А что получится, если волк наполовину собака?

У канадского писателя Кэрвуда получилось две повести: «Казан» и «Сын Казана». Две повести, в которых собаки-полукровки пытаются устроить свою звериную жизнь, разрываясь между волками и людьми. Хищный зверь, оказывается, любит и страдает. Он помнит обидчиков и готов положить жизнь за того, кого выберет в хозяева. Вот только жаль, что не всякий человек достоин любви зверя. Но герои Кэрвуда, в конце концов, находят друг друга: и волки, и люди.

---

При виде этих бежавших без оглядки серых тел у Бари забилось сердце и захватило дух. Он забыл о Махигане и о том, что она оставила его одного. Теперь уж для него не существовало больше ни луны, ни звезд. Он не чувствовал под ногами холодного снега. Он был волк, настоящий волк. С еще теплым запахом оленя у него в носу и с жаждой убийства, пронизавшей его всего, как огонь, он бросился вслед за стаей. Даже Махигана осталась у него позади. Он не бросал ее, но в возбуждении от своей первой охоты уже более не чувствовал желания видеть ее около себя. Ему казалось, что он принадлежал к этой стае всегда. Он присоединился к ней вполне естественно, как присоединялись к ней по пути и другие одиночные волки, выбегавшие из-за кустов. Не последовало ни возражений, ни ласкового приема, ни враждебности. Он слился с этими тощими быстроногими изгоями дремучих лесов, и, по мере того как запах от оленя становился все чувствительнее и звук от его копыт все слышнее, он стал щелкать зубами так же, как и они. Волки окружили оленя, точно подковой. Чтобы избежать их зубов, оленю оставалось мчаться только по прямому направлению. Свернуть вправо или влево — значило бы для него умереть. Теперь уже от вожаков зависело сомкнуть эти края подковы и затем одному из них или обоим вместе броситься на оленя и перегрызть ему поджилки. После этого настанет конец всему. Вся стая, как неудержимый поток, обрушится на жертву.

Бари оказался в самом конце подковы, так что мог находиться впереди всех, когда дело дойдет до высшей точки. Но равнина внезапно круто обрывалась вниз. Прямо перед погоней сверкала вода, и при одном только взгляде на нее олень почувствовал, как сильно забилось его сердце. Всего только каких-нибудь сорок секунд, только сорок секунд в последней борьбе за жизнь, и он будет спасен. Бари почуял это и бросился на оленя. Другой волк последовал его примеру. Но оба они промахнулись. Не хватило одной секунды, чтобы другие волки успели сделать то же. Но сомкнутая подкова уже прорвалась, и Бари вдруг услышал сильный всплеск воды. Молодой олень был уже в реке и смело плыл к противоположной стороне.

Бари оглянулся и увидел около себя Махигану. Она тяжело дышала; красный язык низко свешивался у нее из пасти. Волки были разочарованы, но сам Бари еще не придавал значения неудаче. Благодаря Нипизе, он научился плавать, как утка, и совершенно не понимал, почему вся стая вдруг остановилась перед такой, в сущности, узкой речкой, как эта. Он подбежал к воде и вошел в нее по брюхо, оглядываясь назад, на дикую орду, и удивляясь тому, что она не следовала за ним. И тут все волки увидали, что он был черного цвета. Он возвратился к ним обратно, и в первый раз они с подозрительностью на него посмотрели. Беспокойные движения прекратились. Новый, захватывающий интерес овладел ими всеми. Пасти сомкнулись. Бари увидел, как Махигана отошла к громадному серому волку и стала рядом с ним. Он опять подошел к ней и стал обнюхивать ее, причем она уклончиво прижала уши к затылку. А затем она злобно заворчала на него и укусила его. Ее зубы глубоко вонзились ему в плечо, и он взвизгнул от неожиданности и боли. В следующий за тем момент на него навалился громадный серый волк.

От новой неожиданности Бари отскочил назад вместе с зубами волка, ухватившего его за горло. Но в нем текла кровь Казана, плоть от его плоти и кость от его кости, и в первый раз за всю свою жизнь Бари стал сражаться так же яростно, как когда-то Казан сражался с рысью на солнечной скале. Он был еще молод; ему еще надо было поучиться у ветеранов их стратегии и уму; но зато его челюсти были крепки, как железо, у него было горячее сердце, в котором неожиданно вспыхивали слепая ненависть и желание убить во что бы то ни стало, несмотря ни на боль, ни на страх. Это сражение могло бы окончиться для Бари победой, даже несмотря на его юность и неопытность. И вся стая терпеливо стала ожидать его исхода, ибо был такой волчий закон: выжидать до тех пор, пока один из дуэлянтов не будет загрызен насмерть. Но Бари был черен. Он был чужим, к тому же еще и вторгнувшимся в их среду существом, которое они заметили только теперь, в самый последний момент, когда в их разгоряченной крови еще не остыло разочарование убийц, проморгавших свою добычу.

Другой волк бросился на него предательски сбоку и сбил его с ног, и в то время, как он катался по снегу, схватив за ногу своего первого врага, все остальные волки навалились на него целой массой. От такой атаки молодой олень погиб бы менее чем в одну минуту. Каждая хватка покончила бы с ним насмерть. Но по счастливой случайности Бари оказался под своими первыми двумя врагами и, укрывшись под их телами, избежал опасности быть разорванным в клочки. Он знал, что дрался теперь за свою жизнь. Над ним сбилась, перепутывалась и кружилась толпа волков, издавая рычание и визги; он чувствовал боль от вонзавшихся в него клыков; он был смят, ему казалось, что сотни ножей разрезали его на части, и все-таки он не издал ни малейшего звука, ни малейшего стона или крика и только испытывал безграничный ужас и безнадежность положения. И с ним покончили бы волки в следующую минуту, если бы эта борьба не происходила на краю стремнины. Снег обвалился под ними, и вместе с ним покатились вниз и сам Бари и половина его врагов. В один миг Бари вспомнил об ускользнувшем олене и о воде. Он вырвался от своих преследователей и в один прыжок очутился уже на самой глубине реки. Позади него в воздухе звонко щелкнули челюсти нескольких волков. И как эта скромная, блиставшая при лунном свете речка дала возможность спастись оленю, так она спасла сейчас и Бари.

В этом месте она была не более ста футов в ширину, но Бари стоило больших трудов ее переплыть. Пока он не добрался до противоположного берега, раны еще не дали ему почувствовать себя вполне. Одна из задних ног отказывалась ему служить; левое плечо было разодрано до кости. На голове и на всем теле была масса ран, и шерсть висела клочьями. И когда он вылез наконец из реки и медленно поплелся далее, то после него оставался на снегу яркий кровяной след. Все инстинкты в нем замерли, и ему стало казаться, что перед его глазами была во все стороны растянута полупрозрачная пелена. Он более не слышал воя удалявшихся в разочаровании волков и не чувствовал ни луны, ни звезд. Полумертвый, он едва дотянулся до первой группы карликовой сосны. Он подлез под нее и в изнеможении повалился на землю.

Всю эту ночь и до самого полудня следующего дня Бари пролежал без движения. Его трепала лихорадка; он готов был уже расстаться с жизнью, но природа пересилила, и жизнь победила.

В полдень он почувствовал себя лучше. Но теперь все его желания вдруг переменились. Он не принадлежал уже больше волкам. В нем уже не текла больше их кровь. В нем родилось теперь нечто новое, неутолимая ненависть к волкам, ненависть, которая с каждым часом росла.

ГЛАВА XIX МАК-ТАГГАРТ РЕШАЕТСЯ

На четвертые сутки после побега Бари Пьеро сидел у себя в хижине у Серого Омута и, покуривая после сытного ужина трубочку, рассказывал слушавшей его Нипизе о замечательно удавшемся ему выстреле в оленя, лучшую часть которого они сейчас и съели, как вдруг его рассказ был прерван неожиданным звуком, раздавшимся у двери. Нипиза отворила ее, и в избушку вошел Бари. Радостный крик так и замер на устах у Нипизы, а Пьеро широко раскрыл глаза, точно не совсем верил, что этим возвратившимся созданием мог быть именно Бари. Три дня и три ночи голодовки, в течение которых Бари должен был совершенно отказаться от охоты, потому что еле волочил за собою заднюю ногу, оставили на нем следы крайнего изнурения. Истерзанный в борьбе и покрытый сгустками крови, которые еще цепко держались на его густой шерсти, он имел такой вид, что Нипиза наконец всплеснула руками. А Пьеро, наоборот, улыбнулся, подавшись вперед на своем стуле. Затем он медленно поднялся на ноги и придвинулся ближе к Бари.

— Да! — обратился он к Нипизе. — Он был в стае, и она не приняла его. Это было сражение не с двумя-тремя волками, нет! Это была целая стая. Он ранен в пятидесяти местах. И, скажи пожалуйста, все-таки остался жив!

В голосе Пьеро слышалось все возраставшее изумление. Он вообще был недоверчив, но здесь не мог не верить своим глазам. То, что случилось, для него представлялось чудом, и в первую минуту он не мог даже произнести ни слова и все время в молчании смотрел на Нипизу; а та, тоже удивленная до крайности, спохватилась наконец и дала Бари поесть и занялась его лечением. Он жадно хватал холодное вареное мясо, и тогда уже она стала промывать ему раны теплой водой. Затем она укрыла его медвежьей шкурой и все время говорила ему на индейском наречии ласковые слова. После голода, болезни и предательского отношения к нему в его приключениях Бари показалось удивительно приятно быть снова дома. Всю эту ночь он проспал в ногах у Нипизы, а на следующее утро разбудил ее тем, что стал лизать ей руку холодным языком.