Сергей Горлов - Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.

• Название: Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.
• Автор: Сергей Горлов
• Издательство: ОЛМА_ПРЕСС
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-224-01943-5

В книге впервые в России дана комплексная картина становления и развития военно-политического и военного сотрудничества между Советским Союзом и Ваймарской Германией в межвоенный период. На основе многочисленных, ранее секретных и совсекретных документов высших госорганов и компартии Советского Союза, дипломатических документов обеих сторон отражены основные вехи их взаимоотношений, а также замалчивавшиеся ранее вопросы. Дипломатические документы дают представление о том, как завязывались контакты и шла подготовка военного сотрудничества Из материалов компартии (протоколы Политбюро ЦК) видно, как принимались политические решения. Военные архивные документы показывают, как эти решения реализовывались и на каких условиях. Монография вносит существенный вклад в освещение двусторонних советско-германских отношений в межвоенный период и восстановление исторической правды, помогает снять завесу секретности и недомолвок относительно тайных связей Красной Армии и райхсвера. Книга написана живо, увлекательно и предназначена для специалистов-международников, а также для широкого круга читателей, увлекающихся отечественной историей и историей международных отношений.

---

Общий взнос «Метахима» равнялся сумме в 5,88 млн. золотых руб., ГЕФУ — 4,46 млн. золотых руб. Годовая производительность «Берсоли» по договору должна была быть следующей: бертолетовой соли — 26 тыс. пудов, хлорной извести — 75, каустической соды — 165, олеума (концентр, серн. кислота) — 250, суперфосфата — 400, фосгена — 60 и иприта (иперита) — 75 тыс. пудов. Наливные станции «Берсоли» должны были ежегодно «снаряжать» по 500 тыс. (!) снарядов иприта и фосгена. Причем производство химических снарядов было основной целью, а производство мирной химической продукции — «попутно, главным образом, в целях конспирации».

Правление «Берсоли» состояло из четырех человек, по два с каждой стороны (С. И. Мрочковский, Д. С. Гальперин, Е. А. Тиле, ф. Чунке), председатель правления — от «Метахима» (Мрочковский), голос председателя при решении спорных вопросов давал перевес. Обе стороны обязались в течение первых трех лет давать обществу гарантированные заказы на 2 тыс. пудов жидкого хлора, 3 — фосгена и 5,5 тыс. пудов иприта по себестоимости. Транспортировка немцами оборудования и готовой продукции освобождалась от пошлины.

До заключения договора Штольценберг неоднократно осматривал завод. В октябре 1923 г. соответствующий договор между собой подписали «Штольценберг» и ГЕФУ. Военное министерство, наняв Щтольценберга, вложило в создававшиеся им два завода (Грэфенхайникен и Иващенково) в общей сложности 24 млн. золотых марок, причем больше половины было инвестировано в химзавод в Иващенкове. У Штольценберга тогда был лишь завод в Гамбурге по производству химикалиев, только-только становившийся на ноги, и небольшой, но прибыльный филиал в испанском Марокко.

Штольценберг энергично взялся за дело в Иващенкове, тем более что успех этого предприятия сулил ему немалую прибыль. В течение 1923–1926 гг. он инвестировал в строительство завода в виде оборудования и зарплаты 3,5 млн. марок.

После первоначальных трудностей организационного периода в Иващенкове к октябрю 1924 г. были развернуты широкомасштабные строительные (по восстановлению завода) работы. Было пущено для пробы суперфосфатное производство, и суперфосфат, по мнению советских экспертов, был «по качеству не ниже заграничного и гораздо выше имеющегося на рынке в России». В ноябре ожидался пуск «контактного завода». Монтажные работы из-за задержек в поставках оборудования из Германии (в октябре 1924 г. прибыло 75 % всего оборудования) запаздывали на 9 месяцев. Это значительно ухудшило финансовое положение общества, на котором было занято 1400 человек. Появились опасения, что к началу пуска всех производств завод останется без оборотного капитала.

Затем, однако, монтировавшиеся немецкими специалистами установки были взяты под сомнение представителями «Метахима» как в отношении их производительности, так и безопасности. Когда к сентябрю 1925 г. монтаж был уже почти завершен, советская приемочная комиссия нашла, что установки непригодны к эксплуатации и должны быть полностью переделаны.

К концу 1925 г. было налажено лишь производство серной кислоты. Представители «Метахима» неоднократно (письменно и устно) указывали руководству райхсвера и «Зовдергруппы Р» на слабую подготовку немецких специалистов и на то, что «Штольценбергом» не выдерживаются сроки. В январе 1925 г. с этой же целью в Берлине был Розенгольц, который вручил Зекту и Хассе соответствующее письмо «Метахима». Дважды в Берлин для этого выезжали советские специалисты: академик В. Н. Ипатьев и профессор Д. С. Гальперин. В мае 1925 г. в Берлине комиссия РВС СССР во главе с Туровым (вкл. Ипатьева, Гальперина, Гинзбурга) в жесткой форме поставила перед ГЕФУ вопрос о сроках окончания работ и устранения всех сомнений «путем осмотра аналогичной установки в Гамбурге». Но в Гамбург комиссия, несмотря на обещания фирмы, так и не попала. Из внутренней переписки представителей немецкой фирмы между собой «Метахим» «неофициально» «добыл» сведения, убедившие его «в банкротстве их специалистов (Штольценберг)»[176].

В конце ноября — начале декабря 1925 г. делегация «Метахима» (директора «Метахима» Л. Г. Гинзбург и «Воствага» С. И. Мрочковский) в Берлин для переговоров приехала уже по настоянию Нидермайера. Нидермайер обещал, что «гефисты» будут отозваны, так как и «само германское ведомство убедилось в их неделовитости и нечестности». Это было условием приезда представителей «Метахима» в Берлин[177]. Разговоры велись о достройке и пуске химзавода. «Метахим» считал, что завод построен плохо (недостаточная производительность и низкая безопасность производства). Удалось договориться, что если к вновь установленному сроку завод не будет пущен, или его пробный пуск даст отрицательные результаты, то «завод, как он есть, сдается «Берсоли» и переоборудование его производится русской стороной за счет ГЕФУ». Однако по вопросу об ответственности за возможные убытки единства не достигли и переговоры зашли в тупик. Крестинский для улаживания спора 7 декабря 1925 г. встречался с начальником германского генштаба Хассе. Тот указал, что перед ним вопрос об отзыве представителей «ГЕФУ» в качестве их наказания не стоял. Чунке поэтому остается в Москве, а его коллега (директор «ГЕФУ» Т. Эккарт) отзывается «по деловым соображениям для более широкой работы в Германии». Отметив, что это предприятие может оказаться и не очень удачным, он подчеркнул, что райхсвер хочет «продолжать дальнейшую совместную работу в разных областях». Коль советская сторона не верит в «химическое дело», то лучше «поставить на нем крест» и «взяться за новые дела». Тем не менее Хассе предложил продолжить переговоры и обещал впредь наблюдать за ними и привносить недостающую немецким переговорщикам «политическую точку зрения». Крестинский в письме Литвинову и Уншлихту[178] отмечал, что «мелкие сравнительно и по существу, и по сумме вопросы в одном из начатых совместных дел могут иметь крупные, непредвиденные политические последствия» в случае их срыва.

Параллельно шел поиск подходящих фирм для налаживания производства средств защиты от ОВ. Так, 2 апреля 1925 г. советский военный агент Я. М. Фишман посетил фирму «Ауэр» в Берлине, производившую противогазы. «Ауэр» снабжал райхсвер противогазами образца 1918 г. Ожидалось, что несмотря на военные положения Версальского договора, запрещавшие в том числе военную работу с ОВ и защите от них, «Ауэр» в конце 1925 г. приступит к снабжению райхсвера противогазами новой модели.

При участии представителя райхсвера майора Ауэра (не родственника владельца фирмы) Фишман встретился с представителем дирекции «Ауэра» профессором Квазебадом и техническим директором д-ром Энгельгардтом. Договорились, что в Москву с полномочиями для подписания договора о массовом производстве противогазов (промышленных, пожарных, боевых) поедет Энгельгардт и захватит с собой образцы противогаза для испытаний.

8 мая 1925 г. в Берлин приехала упоминавшаяся комиссия РВС во главе с Туровым; в ее составе были представители «Метахима» (гендиректор Л. Г. Гинзбург, директор Д. С. Гальперин, член правления проф. В. Н. Ипатьев). Ипатьев занимался в основном противогазами «Ауэра» и урегулированием со Штольценбергом. Гинзбург и Гальперин были уполномочены провести испытания малого и среднего пулеметов Дрейзе на полигоне в Куммерсдорфе, а затем переговоры о налаживании их производства в СССР. Была достигнута предварительная договоренность о немецкой помощи в организации в СССР производства противогазов (с «Ауэром»), пулеметов Дрейзе, военной оптики (артиллерийские и авиационные приборы с помощью «Цайсса»). С «Ауэром» был заключен предварительный договор на производство боевых противогазов. «Ауэр» подготовил соответствующий проект. Однако затем что-то не заладилось. 1 февраля 1926 г. Крестинский в письме Уншлихту указывал «на волокиту в делах с масками». В меморандуме по итогам переговоров Уншлихта с руководителями райхсвера 23–30 марта 1926 г. отмечалось, что относительно налаживания производства противогазов «Ауэра» германская сторона принимает на себя все обязательства ГЕФУ[179].

Однако полтора месяца спустя 12 мая 1926 г. Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по спецзаказам (Уншлихт, Чичерин, Ягода, Аванесов, Шкловский, Мрочковский, Гальперин, Гайлис) постановила проект «Ауэра» по производству боевых противогазов отвергнуть, как не отвечающий условиям предварительного договора, 75 тыс. марок Ауэру за составление проекта не уплачивать.

Производство боеприпасов

После парафирования в июле 1923 г. договора о реконструкции военных заводов и поставках артиллерийских снарядов райхсверу фирма «Крупп» помогла советской стороне наладить производство боеприпасов (гранаты — снаряды). Причем схема договоренностей была той же (фирма — «Зондергруппа Р»; «Зондергруппа Р» — РВС СССР и, возможно, фирма — советские заводы).