Вероника Батхен - Остров Рай

• Название: Остров Рай
• Автор: Вероника Батхен
• Жанр: Современная проза

Первый авторский сборник Ники Батхен «Остров Рай» собрал на своих страницах большую часть рассказов, написанных за последние годы, и стал своего рода визитной карточкой автора.

---

Что было дальше — вы уже знаете. И, даже, если и не были в Третьяковке, то наверняка читали статьи в газетах — о «художнике одной картины». Зрители в восторге, искусствоведы в недоумении, коллеги просто шокированы. Хотя попытки отрицать авторство покойного мэтра пресекаются очень быстро. Перекупщики обшарили всю Москву в поисках работ господина Вайнштока — и, естественно, не нашли ни одной, способной сравниться с «Садом».

А куклу с тех пор никто не видел. Впрочем, и не искали…

Сказка о неизбежном

«Моталэ мечтает о курице,

А инспектор —

Курицу —

Ест».

И. Уткин

Ос любил наблюдать за морем. По утрам, выходя с ребятней за «ушками», он подолгу смотрел, как солнце наполняет воду прозрачным светом. Колыхание вод, бег прилива, пена и водоросли на песке притягивали его, как детей бедняков манит витрина, полная дивных сладостей. Ос готов был часами глядеть на волны, но голодные братья тащили его с собой — собирать мокрые, склизкие на вкус ракушки. Мать варила похлебку из «ушек» от весны до зимы. А когда наступал сезон бурь, к морю спускались только отъявленные бродяги. Ос однажды попробовал тоже.

Он запомнил пронзительный ветер, стылые непроглядные сумерки, вопли крачек, черные ребра забытой лодки, огромный как дом труп морского быка. И себя — песчинку в бесконечном и безразличном холодном мире. Домой окоченелого до изумления мальчика приволок милосердный нищеброд-грошник. Отец выпорол Оса. Мать плакала.

Очередную трепку он заслужил, когда стал хвалиться перед мальчишками. Ребятня собралась в подвале, Ос, как всегда, взгромоздился на бочку и начал рассказ, мешая краски и запахи с безудержным хвастовством. Он захлебывался и задыхался, восхищенные взгляды приятелей прибавляли азарта речи. …Стихи получились сами собой — мозаичные кубики слов вдруг сложились единственно мыслимым образом. И на влажной стене подвала проступили картины — белокрылый фрегат, глыбы блестящих айсбергов, занесенный песком контур мертвого корабля… На крик прибежал отец. Он разогнал малышню и взялся заново пороть сына, но, не сделав и трех ударов, плюнул и выпустил парня. Словоплетство не бог весть что, но могло быть и хуже — дар к палачеству, например.

С того дня отец перестал требовать, чтобы Ос вместе с братьями гнул лозу, мастеря короба и плетеные стулья на потребу богатым купцам. Без толку, дела не выйдет. Мать стала ласковей, норовила подсунуть тайком то сладкий рожок, то монетку. Но братишек, особенно младших, шугала прочь, как и прочие матери во дворе. Из приятелей только подкидыш Брок не гнушался теперь сопровождать Оса.

Славно же было — урвать вечерок и с котомкой лиловых слив забраться на самый верх мертвого бастиона — смотреть на волны, мечтать и на спор плеваться вниз косточками. Теплый мох, что вглухую затянул камни, был приятней любой постели, а если разрыть его пальцами, можно вытащить гильзу или осколок или… Тени мертвых солдат порой чудились Осу в долгих сумерках вечеров. А Брок ничего не боялся. Подкидыш был очень силен.

По округе мальчишка считался угрюмцем и молчуном. Но когда Ос рассказывал о нездешних странах и временах, Брок вступал в разговор второй скрипкой. Словоплет придумывал город, подкидыш становился в нем королем, могучим и справедливым. Однажды на бастионе, Брок открыл Осу тайну, что женится на принцессе. Только вырастет — и возьмет ее в жены.

В день всех святых, когда добрые горожане выходили мириться между собою и давать по серьгам инославным, Ос пробрался полюбоваться на шествие. Король был болен и с трудом держался на белом разряженном жеребце. Принцесса сидела в карете, как пряничная фигурка — блестящая, ладная, с глянцевым и немым лицом. Ос подумал еще: как можно влюбиться в такую куклу. Но приятелю не сказал. Впрочем, не до того было.

Тощих, шумных и плодовитых, как тараканы, жителей рыжих кварталов в городе недолюбливали давно. После молебствий на площади кто-то крикнул «Бей!», космачи с нагайками как всегда опоздали. Насмерть сходу, почитай, никого и не порешили, но пока громилы делили пестрые тряпки, гроши и утварь, запылали склады. Огонь перекинулся на жилье. Ос лишился двух братьев, отца и дома. До жути хотелось плакать, валяться в луже и выть, как мать, но он стоял и грыз кулаки под ленивыми взглядами любопытных. Начался дождь. Братья рылись в развалинах, вдруг что осталось цело. Мать лежала в углу под рогожей. Потом стемнело. Ос стоял и стоял, весь промокший, худой и страшный. Брок увел его в доки уже наутро.

Мать недолго жила после — осень съела ее, как и добрую часть погорельцев. Братья сгинули кто куда. Ос остался грошничать в городе. Делать он ничего не умел, да и не мог — дар ворочался в нем, жадно требуя пищи.

Ос толкался в порту, провожал глазами неопрятные пароходы и горделивые парусники, следил за дневной муравьиной суетой у причалов. Как на берег сводят слона в цепях, как спускают клетки с бесчисленными пестрыми птицами и мешки драгоценного кофе, как плечистые грузчики тащат в трюмы тюки и бочки. Как спешат подняться на борт тяжело груженые семьи с малышами, старухами и старинными ветхими книгами, а с надраенных палуб в город шествуют разодетые проезжанты. Как оскалились пушками боевые суда — «Касабланка», «Принцесса», «Крейцер»… и незнакомые еще новики — с каждым месяцем их становилось больше.

На закате работа стихала, и тотчас распухали от шума бесчисленные таверны, кабачки и подвалы. Матросы плясали с портовыми девками, резались на ножах, пили, вспоминая своих покойников, пели и снова дрались. Ос заглядывал в двери, слушал. Если в карманах звенело — покупал себе жидкое пиво и крепкий «портовый» суп из морских гадов. Сочный вкус чужой жизни наполнял ему рот. Но слова все еще не давались.

Дар смеялся над ним — по ночам Осу снились тугие и звонкие строки. А с утра, как и в детстве, приходилось собирать «ушки» и морской лук, чтобы не умереть с голоду. Иногда удавалось перехватить монету на срочной выгрузке или кружку вина из протащенного на борт кувшина, но жилось все труднее. …Брок еще той весной уехал — примерять серый китель студента Е. К. В. Корабельной школы. А больше Ос никому нужен не был.

Оставалось море — неизменное и непостоянное, тухлый запах светящихся водорослей, горсти битого перламутра на полосе прилива, стаи рыбок-летучек и шумные птицы, кормящиеся у стай. И корабли. Надежда по правому борту, гибель по левому, удача стоит у штурвала.

Ос ютился тогда в ничейной каморке у Южных Трапов. Чуть не каждую ночь он пытался марать бумагу, но стихи отправлялись в огонь — подогреть скудный ужин. А ночи все холодали. Грошники, рыбари и прочий портовый сброд уходили в подвалы и трюмы, ища приюта. Космачи уже дважды прочесывали трущобы.

Когда Астьольд и Злой из Бухты явились в Трапы резаться насмерть за желтые косы красотки Эв, Ос решил, что снова идет облава. Он откинул уже крышку подпола — дважды эта дыра выручала его свободу — но снаружи заговорил барабан. Из щели было видно, как волна за волной моряки и контрабандисты заняли площадь.

Четверо с фонарями оградили поле для боя, взмыленный барабанщик встал спиной к морю. Толпа сгрудилась чуть дальше. Нагую Эв держали двое матросов, она икала от страха. …Вот противники вышли в круг… Злой свистел и играл ножом, Астьольд молчал. Барабан сменил ритм, сотня рук стала отбивать такт. Злой двинулся кругом, мягким и хищным шагом. Выпад, еще бросок, снова промах. Барабан застучал быстрее. Астьольд вдруг прыгнул вбок… Ос успел увидать, как темная кровь проступила на белой коже, но тут замолчал барабан, и мгновенно потухли все фонари.

Было слышно, как часто дышат противники. После пришел звук падения, отвратительная возня, хрип, стон — и торжествующий вопль победителя. Толпа засвистела и заорала в ответ. Фонарщики вновь засветили лампы. Злой поднялся с трудом. Астьольд был мертв. Эв закричала — по обычаю победитель доказывал власть над женщиной тут же, у трупа врага. Мужчины замерли в предвкушении зрелища. Но Злой только плюнул в лицо добыче и, прихрамывая, направился в сторону доков. Моряки поспешили за ним — обмыть победу. Дружки Астьольда утащили труп в лодку, чтобы похоронить подальше от берега.

Эв осталась у Оса, разделив с ним сперва похлебку из ракушек и портвейн, а после скудное ложе. Когда женщина задремала, Ос укутал ее в одеяла, а сам поднялся на проваленную крышу хибары. Он кричал слова первой баллады безмолвным тучам и шумным волнам, бросал рифмы на мокрый песок и вбивал в черную мостовую. Он говорил — и серебристыми рыбами летали ножи, хрипел в темноте капитан Астьольд, что посмел протянуть ладонь к сладкогрудой принцессе порта, а победитель поднимал за любовь окровавленный кубок… С первым лучом солнца последнее слово встало на свое место. Ос спустился в каморку — пусть прекрасная Эв услышит. Но женщина ушла до рассвета — вместе с жалкой горстью монет.