Димыч - Последний князь удела

• Название: Последний князь удела
• Автор: Димыч
• Жанр: Альтернативная история

Стихи использованные в тексте переведены с татарского поэтом и переводчиком С.Дружининым.

---

Будучи помимо прочего Казанским наместником, Борис Фёдорович отвечал за все сибирские дела, поскольку новые земли за Уральским хребтом управлялись одноимённым с наместничеством приказом. Его способность помнить и учитывать огромное количество информации уже давно меня поражала. Администратора равного ему по способностям мне до сих пор видеть не приходилось.

Следующим утром после молебна осматривали привезённые дары и образцы новых товаров. Фаянс Годунов осмотрел с полным равнодушием, бросив:

— Сё глина, на Москве то не ценится.-

А вот прозрачные стеклянные стаканы с орнаментом, да чеканные серебряные подстаканники к ним вполне его порадовали.

— Такое царю подарить пригоже, хучь серебра-то на узорочье достаканное по более пустить следовало, — приговаривал он, крутя не отличающуюся, в общем-то, особым изяществом вещь.

Особый интерес вызвали новые пищали. Из присланных в Углич ружей отобрали самые надёжно сделанные, мелкие недоработки устранили перед поездкой, и за качество продукции я не беспокоился. Для получения экспертного мнения боярин вызвал мастеров государевой оружейной палаты, те долго крутили ружье и проводили пробные стрельбы.

— Железо на стволе твёрдо, мягкое надо бы ставить. Замок осечек много даёт, жагровый повернее. Да жало спереду лишнее, одна морока от него, — выдал заключение старший из оружейников, не забыв сказать и о хорошем. — Ствол выглажен начисто, прям дивно видеть, заварка на ём на фряжский манер. Пищаль лёгкая, дитёнок справится. Можно такие на ремень вешать, да в завесные рушницы для детей боярских определить.-

— Во что ценишь сии пищали? — поинтересовался Годунов.

— Устюжские мастера по рублю и пятнадцать алтын отпускать их в казну могут, — незамедлительно последовал мой ответ.

Прибыль на оружии была не велика, около двадцати процентов, пытаться разбогатеть на оборонном заказе, на мой взгляд, не имело особого смысла.

— Дорого, — покачал головой правитель. — Тульские кузнецы по рублю и пяти алтын в казну пищали отдают. Цена-то твоя с замком аль только на рушницу?

— Целиком, за всё,-

— А ежели чудное жало убрать?-

— Ну, наверно, алтына на два дешевле, — слетело у меня с языка первое пришедшее на ум.

— Вот без жала, да из мягкого железа пусть сработают на Устюжне. За то уплачено будет по сорок пять алтын, — подвёл черту под торгом боярин.

— Штык надо оставить, очень полезная вещь, а цена будет указанная, — попробовал я отстоять нововведение. — Врага им колоть в ближнем бою весьма сподручно.-

— Бердышом-то вблизи ловчее выйдет, — улыбнулся Годунов. — Ежели издали колоть то уж лучше списа на немецкий манер. Жало же сие — безделица сущая, потешка ребяческая.-

— От него пользы больше чем от воинской секиры будет. Тогда её можно отставить, облегченье служивым в походе выйдет, — моё убеждение основывалось в основном на послезнании, конкретных доводов не хватало.

— Обсекаться в поле, дрова рубить да гуляй-города ставить стрельцов сим полувертелом что ль заставлять? — проявил признаки недовольства боярин. — В уделе можешь баловаться, а в казну поставляй указные, како яз велел.-

Собираясь уходить со двора, царёв шурин сообщил:

— Дары завтрева государю представлю, а сам к нему после явишься, яз упрежу. —

— С патриархом Иовом об унии уже советовались? — брякнул я вопрос в спину правителю.

— Об какой-такой унии?? — Годунов чуть ли не подскочил в воздухе. — С кем соединяться-то?-

— Так Сулемша Пушкин докладывал, — мне такая острая реакция была не ясна. — В данцигском посольстве находясь, слышал он вроде о переходе владык литовских под папу Римского.-

— Не слышал о таком докладе, — сквозь зубы прошипел боярин. — Со мной сбирайся.-

Патриарха в его палаты притащили чуть ли не с богослужения в Покровском соборе. Узнав причину волнений, глава русской церкви послал служек к своим приказным искать необходимое сообщение. Спустя час сказка, записанная со слов Пушкина, нашлась. Нерадивый подьячий положил её не в ту стопку. Видя устройство дел в московских органах управления, я этому совершенно не удивился.

Приказ, по сути, представлял собой большую избу, в главном помещении которого сидело на лавках с двадцать дьяков и подьячих. Документы писали они на своих коленях, исписанные листы держали рядом на лавках. Постоянного рабочего места ни у кого кроме глав приказа не было, рассаживание служащих происходило или по старой традиции или с руганью и дракой. Поэтому страшная волокита и постоянная путаница казались вполне нормальным делом. Удивляло скорее то, что дела всё же рассматривались и страна каким-то образом управлялась. Объяснял я это себе тем, что мелкие государственной администрации не оторвались ещё от народа и понимали, что взятки взятками, но и работу делать нужно. Учитывая то, что младшим приказным жалованья не платили вовсе никакого, и 'кормиться дьякам от дел' являлось официальной установкой, уровень мздоимства казался вполне приемлемым, особенно зная реалии будущего.

— Бог милостив, убережёт нас от скверны, — выслушав текст донесения, убеждённо проговорил патриарх Иов. — И прежде православные владыки от христианства отступались, в папёжскую веру перекидывались, прельщась диавольским соблазном. Но еретики сами себе тем готовят погибель вечную, ибо хулят на Духа Святого коверкая истинный Символ Веры нечестивым 'филиокве'. Ибо сказано в Писании: если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем. Помолимся чады мои, и сгинет мерзость вероотступничества, како и в прежние времена бывало.-

В моём бывшем мире униатская греко-католическая церковь вполне существовала и сгинать, по-моему, не собиралась. Не выражая явного сомнения в действенности патриарших молитв, я выразился в том смысле, что на Бога надейся, а сам не плошай. И вообще непротивление врагу — это одна из форм помощи ему.

В прежней жизни меня совершенно не волновали конфессиональные распри. Тут же, видимо в силу укоренившейся за несколько лет привычки, я без раздумий принимал сторону отечественной церкви. Хотя если задуматься, никаких антипатий к иноверцам во мне не просыпалось, и исчадиями ада они для меня не являлись. Волею судеб я оказался на одной из сторон, и разбираться кто в древнем споре прав, а кто нет, уже не приходилось.

Надо письмо послать к Киевскому митрополиту, верным христианам литвинским — князю Василию Острожскому и князьям Вишневецким, да братства православные, Львовское и Виленское особо, известить, да разузнать истину ли посол обсказал или спутал чего, — предложил Годунов.

— Разве восточных патриархов и особенно Константинопольского, который киевскую митрополию окормляет, не надо в первую очередь оповестить? — удивился я. — Его кафедра, пусть меры принимает.-

— Первосвятитель Иеремия, мню, усомнится в московских вестях, — вздохнул глава русской церкви. — Как бы оплошки аль нелепицы не вышло.-

— С чего ему не верить-то? — не понял я сомнений почтенного старца.

— Мал ты ещё об сём судить, — буркнул Борис Фёдорович.

Вот дела, как о женитьбе договариваться и пьянствовать — не мал, а как о важных делах — так сразу годами не вышел.

Уже значительно позже, мне шёпотом поведали историю о поставлении первого русского патриарха. Если верить этим слухам, особо важного гостя из Константинополя сначала посадили под облечённый в благообразные формы домашний арест, потом долго дурачили с самыми выгодными обещаниями, а когда упёрлись его спутники, то за постной трапезой дьяк Василий Щелкалов намекнул иерархам о возможности быть в Москве погребёнными, естественно со всеми почестями. И только после исполнения всех пожеланий московского правительства греческим священнослужителям дали возможность уехать за рубеж.

Между тем выяснение кому писать из восточных патриархов продолжалось:

— В Антиохию грамоту заслать-

— Припомнит Антиохийский Предстоятель, как его предместника в алтарь Успенского собора не пустили, всю службу у заднего столпа простоял-

— То из-за гордыни митрополита Дионисия вышло, тогда Александрийского Мелетия и Иерусалимского Софрония упредить.-

— Не ласковы они к нам, честным местом в диптихе не удостоили-

Надо всё ж с Антиохией списываться, на предстоятеле сей кафедры чин судии вселенной. Пообещаем освободить привёзшего соборную грамоту архимандрита Неофита, племяша папы антиохийского, из узилища. К тому ж докладывали, иной родич патриарха Мелетия в Остроге ныне, у князя Василия Острожского. Совместно они крепко за веру православную постоять смогут.-

Беседа постепенно перешла в богословские споры, в сути которых я пока разбираться не научился.