Олег Попцов - Хроника времён «царя Бориса»

• Название: Хроника времён «царя Бориса»
• Автор: Олег Попцов
• Издательство: Edition Q, Совершенно секретно,
• Жанр: Политика
• Год: 1996
• ISBN: 5-85275-105-7

Куда идет Россия и что там происходит? Этот вопрос не дает покоя не только моим соотечественникам. Он держит в напряжении весь мир.

Эта книга о мучительных родах демократии и драме российского парламента.

Эта книга о власти персонифицированной, о Борисе Ельцине и его окружении.

И все-таки эта книга не о короле, а, скорее, о свите короля.

Эта книга писалась, сопутствуя событиям, случившимся в России за последние три года. Автор книги находился в эпицентре событий, он их участник.

Возможно, вскоре герои книги станут вершителями будущего России, но возможно и другое — их смоет волной следующей смуты.

Сталин — в прошлом; Хрущев — в прошлом; Брежнев — в прошлом; Горбачев — историческая данность; Ельцин — в настоящем.

Кто следующий?!

---

На съезд явиться я, конечно, отказался. Бесспорно, этот звонок был санкционирован. Учитывая мое депутатство, приверженность идеям гражданского мира и согласия, непростоту отношений как с непримиромой оппозицией, так и с леворадикалами, мои парламентские противники решили использовать шанс. В безвыходном положении люди и сверхподозрительны, и сверхдоверчивы одновременно. Дезинформация обо мне, широко распространенная не без участия ряда «доброжелателей» из окружения Президента, достигла стен Белого дома. Попцов не согласен с Указом Президента. Попцов постоянно брал интервью у Хасбулатова. Конечно, Комиссия Верховного Совета, проверявшая Компанию накануне событий, многое здесь поднапортила. Уж слишком очевидной была враждебность к самому Попцову. И тем не менее надо попробовать с ним столковаться. Не получится — прямо в зале и арестуем.

С кем обсуждал эту идею Югин, я не знаю. Его последняя фраза в нашем разговоре была симптоматичной: «Ты, конечно, не придешь?» Я засмеялся. Мне ли не знать, что и для депутатов Николая Павлова, и Михаила Астафьева, и Анатолия Аксючица, для всей непримиримой оппозиции я был костью в горле, врагом номер один. Впрочем, они никогда не скрывали этого.

Мои переговоры с МВД, Администрацией Президента о необходимости усилить охрану Компании кончались многословными обещаниями. «Трудно, но постараемся». При каждом из таких разговоров меня не оставляло чувство общения с людьми, застигнутыми врасплох. Их кто-то ненароком разбудил, а они продолжали жить ощущениями воскресного дня. Нечто подобное произошло и в «Останкино». Я позвонил Брагину, он подтвердил информацию, что мятежники на пяти машинах движутся к телецентру. Мы ещё раз проверили нашу готовность работать в автономном режиме, независимо от «Останкино».

Станислав Буневич, технический директор Компании, со всем своим штабом находился тут же. Я спросил: «Сколько времени потребуется на перекоммутацию каналов?» Невозмутимый Остапович пожал плечами.

— Минут двадцать, а можно и быстрее.

Вернулся запыхавшийся Лысенко. Он узнал о событиях по радио и, не добравшись до дачи, погнал машину назад. В эти часы мы смогли убедиться — у нас есть команда. И хотя недостатка в сотрудниках не было — мы работали в чрезвычайном режиме, — народ все прибывал и прибывал. Людей собирало чувство профессионального долга, опасности и азарта, журналист всегда остается журналистом. Чисто житейски телевидение и радио в эти часы становились самым рискованным местом. Мои коллеги съезжались на беду: отстоять, защитить. Каждые полчаса я разговаривал с Брагиным по телефону. Немыслимо, милиция не задержала колонну машин с мятежниками, двигающуюся на «Останкино». Где-то в районе 17.30 у Останкинской башни началась стрельба. Мы ещё раз собрали технических специалистов, руководителей служб информации.

Все понимали — время не терпит. Я сказал, что принимаю решение перевести управление телеканалами на ВГТРК. Судя по всему, с минуты на минуту начнется штурм «Останкино».

Никто не спорил. Я тотчас позвонил министру связи Владимиру Булгакову. Я сообщил ему о нашем решении. Он понял меня с полуслова, однако попросил зафиксировать это решение письменно. Я не стал отрицать. Порядок есть порядок. Быстрота, с которой была проделана эта техническая операция, у меня вызвала восхищение. 14 минут. «Радио России» и «Вести» размещались в «Останкино», какого-либо недостатка подробностей о происходящем у нас не было. Спецотряд «Витязь», брошенный на усиление охраны «Останкино», практически уже вел бой. Позже мы увидели эти страшные кадры. И грузовик, проламывающий стену здания, где размещалась эфирная зона, и окровавленных людей, и трупы, лежащие на полу, непонятно чьи — все в одинаковой пятнистой одежде. Часом ранее горела мэрия, теперь горит «Останкино». Мы с Анатолием Лысенко быстро просчитали варианты. Выбор невелик. Студий, откуда идет вещание, должно быть по меньше мере две. В 18.30 Александр Нехорошев (руководитель информационной службы) высказал опасение, что «Вести» из «Останкино» в 20 часов не смогут выйти в эфир. Весь видеоматериал там.

Несколькими минутами позже я снова позвонил Брагину. Голос хотя и рапортующий, но растерянный. Ему там непросто. Я произношу ободряющие слова, хотя понимаю — им там нужны бронетранспортеры, а не заверения в солидарности. Брагин высказывает опасение, что не исключена возможность прекращения вещания. Я его успокаиваю, говорю, что мы готовы к этому варианту. Еще раз собираю людей, уговариваемся о плане действий. Главное безопасность сотрудников. Их надо предупредить, что мы готовим запасной вариант. Под рукой информационные потоки службы радио. Первые выпуски по телевидению проведем в устном варианте, с листа из запасной студии. Первые часы будет ощущаться нехватка видеоматериала. Надо установить контакты с нашими зарубежными коллегами, пригласить к сотрудничеству все независимые коммерческие съемочные группы. Опыт, слава Богу, есть — август 1991 года. Работаем круглосуточно. Выходим в эфир с информационными выпусками каждый час. Сергей Скворцов предложил усилить вещательный пояс и вывести в прямой эфир Шаболовку.

Договорились с Анатолием Лысенко, что он более предметно займется Шаболовкой. Я — резервной студией. Тут же сформировали рабочую команду. Скворцов во главе. Торчинский в качестве ведущего, Крюков как режиссер. Всех остальных соберут на месте. Машина, охрана вперед, работаем попеременно, координация за дирекцией канала «Россия». Спустя час Скворцов и Торчинский сообщили о готовности выхода в эфир. Я почему-то засмеялся и подмигнул Буневичу.

— Порядок, Шаболовка под ружьем.

События развивались стремительно. Обстановка в Москве обострялась буквально по минутам. Молчание властей становилось угрожающим.

Здесь правомерно вернуться несколько назад. В 15 часов, когда уже горела мэрия, переговоры с Свято-Даниловом монастыре продолжались. События в Москве обретали характер всероссийских. Президент находился в своей загородной резиденции, премьер молчал. У Грачева отвечали, что министр на выезде. Вся остальная власть, включая мэра Москвы Лужкова, на переговорах в монастыре. Было ясно, что в этих условиях значимым может оказаться выступление только первых лиц. Попытки дозвониться до монастыря оказались тщетными, тогда я выбрал другой путь. Я дозвонился до машины Лужкова и очень понятно и жестко объяснил водителю, что ситуация критическая, он немедленно должен проникнуть в зал переговоров и, сославшись на звонок Попцова (у нас с Юрием Михайловичем добрые отношения), немедленно вызвать его к телефону. Кто это был, водитель, охранник, я не знаю, но мою просьбу он выполнил незамедлительно. Лужков позвонил через несколько минут. Я не могу скрыть своих симпатий к этому мужественному и профессиональному человеку. Я бегло проинформировал его о ситуации:

— Мэрия горит, семь этажей в руках мятежников. В данный момент несколько машин с вооруженными людьми приближаются к «Останкино». Через час они начнут штурм телецентра. На Шаболовке студия для эфира готова.

Как рассказывал потом Сергей Филатов, они втроем (Сосковец, Лужков и он) поехали на Шаболовку. Тут же в студии набросали текст обращения. Сначала хотели все втроем выйти в эфир, потом посовещались и решили, что этого делать не стоит. Главой города является мэр, и успокоить москвичей должен он. Трое в прямом эфире в такой момент — это ещё и факт растерянности. Появление Лужкова на телевизионном экране (а ведь это был воскресный день, и тревожная информация уже взвинтила общество) можно счесть мигом отрезвления. Растерянность, охватившая Москву, споткнулась о препятствие. Мэр слыл мужественным человеком. Он очень волновался и, может быть, в момент выступления — спонтанного, непричесанного, под рукой не было достаточного анализа ситуации — понял, что от его уверенности зависит если не все, то очень многое, и он старался. Я пошутил тогда в кругу своих коллег (в кабинете толпился народ): «Первую задачу мы выполнили. Показали согражданам живую власть».

По мере нарастания напряжения вопросы: почему молчит Президент? Почему молчит премьер? И вообще, что происходит?.. — обрели характер навязчивых. Где-то спустя два или три дня в газете «Известия» один из лидеров «Демократической России» задавал риторический вопрос: где была наша славная милиция и были ли в Москве вообще надежные силы, способные противостоять беспорядкам? Он сообщил также о паническом настроении одного из руководителей московских правоохранительных органов. Увы, но именно изнутри милиции исходили слухи о предполагаемом переходе частей МВД на сторону мятежников, о бунте неподчинения в следственном управлении, о ненадежности группы «Альфа». Я могу свидетельствовать, что в эти часы я руководитель общенациональной телерадиокомпании, — имея доступ к разного рода правительственной связи, не смог переговорить ни с министром внутренних дел, ни с министром обороны, ни с руководителем московской милиции.