Алексей Лозина-Лозинский - Противоречия: Собрание стихотворений

• Название: Противоречия: Собрание стихотворений
• Автор: Алексей Лозина-Лозинский
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796-0113-7

Алексей Константинович Лозина-Лозинский (1886–1916) – одаренный поэт, практически незамеченный при жизни и недооцененный посмертно. Книга включает в себя трехчастное собрание стихов «Противоречия», вышедшее в 1912 г., сборники «Троттуар» и «Благочестивые путешествия», изданные уже после смерти поэта, представительный свод несобранных и неизданных стихотворений и переводы из Ш. Бодлера, П. Верлена, Л. Стеккетти, Г. Гейне. Впервые в подобном объеме представляются опубликованные и неопубликованные материалы, связанные с жизнью и творчеством несправедливо забытого поэта Серебряного века.

---

VIII. «Да, это было так: глухой бульвар, окрайна…»

Да, это было так: глухой бульвар, окрайна.
Я ночью шел… Зачем? Я шел любить, мечтать,
Я почему-то был совсем необычайно
И странно ласковым, готовым всё обнять.
По мокрой улице мелькали беспрестанно
Обличья темные, спеша, спеша, спеша…
Отдельный огонек горел под крышей странно,
Как одинокая и умная душа…
Чуть-чуть шел мелкий дождь и мне казалась зыбкой
Бульвара глубина, темнеющая там,
И молча я слагал с застывшею улыбкой
Сонеты призракам, бредущим по ночам.
Ах, эти призраки! И мне казалось – каждый
Несчастен был и слаб, и бесконечно мал,
Затерян в темноте и был охвачен жаждой,
Чтоб кто-нибудь его ласкал бы, разгадал…
Зачем в такую ночь они еще бродили?
Ведь город каменный, неведомый, большой!..
И было больно мне, что все они скользили,
Скрывались, шмыгали, сливались с темнотой…

И вдруг я увидал – недвижная застыла
Как будто женщина… далеко… на скамье…
Я ближе подошел. Да, женщина. Закрыла
Она платком лицо… Спала, казалось мне.
Я рядом сел и ждал: она не шелохнулась…
И стал меня страшить недвижный силуэт…
Что с ней случилося? Зачем она согнулась
К коленям головой? Она жива иль нет?
Быть может, это мать; она в глубоком горе;
Ребенок умер, сын, прелестное дитя;
Окаменевшая в отчаянном укоре,
Она не чувствует ни ночи, ни дождя.
Иль это нищая? Иль это… Или это…
Не умерла ль она на улице одна?!

Я с криком сжал плечо и руку силуэта…
И голову свою приподняла она.

Ужасно дряхлая, безбровая старуха,
Безжизненно-тупа, глядела в темноту,

Большими складками свисали щеки сухо,
Уж затемненные в густую желтизну.
Губами тонкими не мне она шептала
Необъяснимое… И побрела во тьму…
Согнувшись, медленно… И вот уже пропала…

Я плакал, я дрожал… не знаю почему…

IX. «А иногда в тиши, когда всё странно-строго…»

А иногда в тиши, когда всё странно-строго,
В душе, как призраки, медлительно растут
Догадка страшная и страшная тревога –
Все притворяются, что жизнь есть только труд?

Вглядитесь в них, в людей!
В них брезжит смутно, где-то,
Сиянье странных грез, невысказанных снов,
Есть поиски иль грусть какого-то ответа
На что-то, что лежит в подвалах их умов!

Мы лгать обречены! Но в серой мгле пороков,
Как лава под землей, как дремлющий экстаз,
Есть ожидание растерзанных пророков,
Застывших бледных лиц и молча страстных глаз.
Вдруг будет день – Канун. Мечта, что создавалась
Тысячелетьями, вдруг станет всем близка…
О, если бы она когда-нибудь прорвалась,
Пан-человечества бездонная тоска!

Начнется шепот губ по темным закоулкам
И будет всё расти, повсюду проникать
И станет наконец всеобщим, страшным, гулким,
Но где-то в глубине, не смея закричать…
Смятутся книжники, встрепещут лжи авгуры,
Появятся слова, слова, как меч, как суд,
Их скажет кто-нибудь, и все посмотрят хмуро
И сразу замолчат. Ведь все чего-то ждут.
Железный лязг замков заполнит ночь тревожно,
Угрюмо все начнут запоры починять;
Раздастся шум иль крик, все шепчут: это ложно!
Безумцы явятся.
Их будут убивать.

Все станут хитрыми, все будут сторониться,
Глядеть из-под бровей, грозить кому-то в высь,
И вот реченное от древних книг свершится –
Внезапный, острый вопль раздастся: Бог, явись!

Он будет диким, крик! Вберет он стоны «Хлеба»
И стоны «Истины» и будет страшно прост,
И он порвет, как холст, лазоревое небо,
Раздвинет облака и долетит до звезд…

И се в ответ ему, как медный глас страданий,
Ударят языки восторженных церквей,
Заговорят века печальных ожиданий,
Заплачут женщины и обоймут детей.
В прекрасных мантиях, с подъятыми крестами,
Герольды горожан на площадь созовут,
Пройдут процессии с зажженными свечами,
Первосвященники в их голове пойдут!
Там будут девушки в одеждах белоснежных,
Там дети будут петь старинные псалмы,
И гимны плачущих, и радостных, и нежных
Растрогают сердца привыкших к рабству тьмы.
Et erit Veritas.
Исчезнет мертвый, странный,
Прозрачный, страшный мир, который мой удел,
И встанет зрячее в безумии Осанны
Всё человечество, нашедшее предел!

Но этого… не будет никогда!..

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ

«Есть редко такие мгновенья…»

Есть редко такие мгновенья,
Когда хорошо и светло.
К прошедшему нет сожаленья,
А в будущем нет воскресенья,
Но жалко – не знаю чего.
Прочту я святые страницы
Поэта какого-нибудь,
И вот поплывут вереницы,
Живые, прекрасные лица,
И что-то стесняет мне грудь…
И в лицах я вижу стремленья
Печальной, понятной души,
Но нет ни тоски, ни сомненья,
Всё стройно в ночные мгновенья
И славно, и грустно в тиши.
Да, грустно. Свеча догорает,
Шипя, потухает она…
В уме моем слабо мерцают,
Плывут, созидаются, тают
Обрывки какого-то сна…
И так хорошо, что на свете
Есть где-то еще красота,
Что шумны и веселы дети,
Что есть еще смелые эти,
Что любят и жаждут креста,
Что яркие любят одежды,
Что в полночь глядят на звезду…
Но полн я спокойной надежды,
И грустью туманятся вежды:
Себе ничего я не жду…

1904

«Ветер злобный мутил, волновал океан…»

Ветер злобный мутил, волновал океан…
Вал за валом на приступ бежал,
И, грозя берегам, свирепел ураган,
Разбивался грудью у скал…
Как фаланги в шеломах, блестящей броне,
Хищно мчались громады из вод
И бежали угрюмо и с шумом оне
На жестокую битву вперед.
Всё стремились туда, где сурово стоит
Из камней вековечных стена
И вокруг ее бешено пена кипит,
Завывает и стонет волна.
И летит, колыхаяся, пенистый ряд,
Полный мести зловещей, к скалам…
Вот удар… Грянул гром… и лишь брызги летят
К ясным, звездным, немым небесам.
Но бесстрашно вперед и на смену ему
Новый злобный и бешеный вал
Нес зеленую, плотную к скалам волну
И об камень ее разбивал.
И остатки волны, и крутясь, и шипя,
Подымая у берега муть,
Уходили опять, приходили кипя,
Били мертвую, твердую грудь.
Гей же, братья, ко мне! Все скорее в ряды!
Все в фаланги бесстрашных бойцов,
Мы пойдем умирать с смелым криком борьбы
Или свергнуть твердыни оков.
Братья, дружно вперед мы пойдем, как волна.
Мы, кипящие злобой святой,
И с скалами рабства пусть воюет она,
Как немолчный и грозный прибой!
Пусть у выступов скал мы погибнем в бою,
Не страшны нам все жертвы борьбы,
Тем, что идут на бой, звонко песню пою,
Тем, что в битве находят гробы!

1904, Крым. Ялта

МОЯ ЛЮБОВЬ

Нет тягостной любви и лишь полна

страданий одна любовь – Фамари и Аммона.

Трактат Авот

Я мрачен с вида.
Как пирамида,
Я недвижим.

Рожден балбесом
И лени бесом
Я одержим.

Скучал до боли,
Но глазки Оли
Раз увидал!

И легче пуха,
Быстрее духа,
Пред ней предстал.

Стройна, высока
И черноока
Она была.

Полна движенья,
И треволненья,
И вся светла.

И, как у Гретель,
В ней добродетель
Висит, как груз.

А я вихрастый,
Хромой, очкастый
И весь кургуз.

Одну надежду
Я на одежду
Еще имел…

Взглянул на брюки…
Какие муки
Я претерпел!?

С тревогой тайной
Взглянул отчайно
На свой мундир…

Поникли вежды…
Мои надежды –
Мечты, эфир…

1905

«Я вспомню. Был вечер, и мебель…»