В. Мавродин - Начало мореходства на Руси.

• Название: Начало мореходства на Руси.
• Автор: В. Мавродин
• Жанр: История
• Год: 1949

Дурная традиция в русской дворянско-буржуазной исторической науке приводила к тому, что знатоки военно-морской истории начинали ее с пресловутого «.. призвания варягов», несмотря на то, что уже были опубликованы источники, изучение которых дало бы возможность отодвинуть «первую страницу русской морской истории» ко временам, предшествующим легендарным событиям 862 г.

---

Б. Д. Греков резонно возражал Бертье-Делагарду, считая, что прорыв русского флота в Карантинную бухту был невозможен не только из-за той опасности, которую несли собой стены Херсонеса, но и потому, что в глубине бухты Владимир мог встретить укрывшийся в ней греческий флот, а войдя в нее, мог быть отрезан с моря греческими судами.

Поэтому Б. Д. Греков полагает, что местом высадки Владимира была Стрелецкая бухта, где он и расположился лагерем «дали града стрелище едино».[140]

С этим следует согласиться, исходя из конфигурации берегов, в чем я мог убедиться, специально исследовав в 1929 г. побережье Черного моря у Херсонеса, и из того, что только такое предположение объясняет то место в летописи, где говорится «кладези яже суть за тобою (Владимиром, — В. М.) от востока».[141]

Дата похода на Корсунь и осады города может быть установлена точно. Продолжатель «Истории» Льва Диакона Калойского Михаил Пселл говорит, что «явление кометы и огненные страшные столбы, видимые ночью на северной части неба предвещали… завоевание Херсона Тавроскифами и взятие Верро и Мисянами».[142]

Яхъя Александрийский и Аль-Мекин датируют это небесное явление 7 и 11 апреля 989 г. Другое же явление, произошедшее 27 июня того же года, Михаил Пселл считает провозвестником октябрьского землетрясения. Следовательно, Корсунь был взят русскими между апрелем и октябрем, т. е. летом 989 г.

Осада была длительной и упорной. «И era Володимер об он пол города, дали гряда стрелище едино, и боряхуся крепко из града. Володимер же объстоя град. Изнемогаху в граде людье, и рек Володимер к гражанам: „аще ся не вдасте, имам стояти и за 3 лета"».[143]

Русские насыпали перед стенами города земляной вал («приспу»), для того чтобы по нему ворваться в город. Кор-сунцы же «крадуще сыплемую перьсть» и относили к себе в город, ссыпая землю «приспы» «посреде града». Осада затягивалась. Но недаром еще со времен Игоря, а быть может, и ранее русское влияние распространилось на Крым; недаром в следующем, XI в. корсуняне убили своего котопана камнями за то, что он отравил русского тмутараканского князя Ростислава; недаром здесь еще в XIII в. остается какое-то русское население и действуют безыменные русские князья. [144]Еще со времен Игоря какие-то земли в восточной части Крыма вошли в состав владений Киевского князя, а по ту сторону Керченского пролива раскинулись земли русской Тмутаракани. Со времен Святослава на Крымскую Готию распространился, как мы это знаем из «Записки Готского топарха», протекторат русского князя.[145]

Понятно, почему в осажденном Херсонесе нашлись люди, которые оказали помощь Владимиру.

«Житие Владимира особого состава», Плигинский список «Жития» говорит о том, что варяг, по имени Ждьберн, в записке, прикрепленной к стреле, пущенной в лагерь Владимира, сообщил русскому князю, по какому пути в город доставляются припасы. Владимир велел перекопать дорогу, и Корсунь сдался.

Другой вариант рассказа о взятии Херсонеса сообщает, что стрела была пущена рукой корсунянина Настаса (Анастаса), который указал Владимиру, где находятся водопроводные трубы, снабжающие город водой. Владимир приказал их перекопать, и город сдался.

Следует отдать предпочтение второму варианту, так как перекапывать сухопутную дорогу бессмысленно, тем более, что Владимир, очевидно, обложил город со всех сторон, и никакой подвоз был немыслим. Другое дело — водопровод. Русские могли не знать и, действительно, не знали, каким путем корсунцы получают воду, и прекращение ее подачи, конечно, могло заставить херсонеситов сдаться Владимиру.

Но в обеих версиях речь идет о разных людях, и гораздо проще представить себе стреляющим в русский лагерь варяга Ждьберна, чем «корсунянина» Анастаса, который выступает позднее на Руси в роли киевского епископа. Не проще ли предположить, что исполнителем был варяг Ждьберн, а инициатором «корсунянин Настас», будущий киевский епископ, за услугу взятый Владимиром на Русь, обласканный им и игравший большую роль на Г;7си вплоть до времен Святополка Окаянного.

Б. Д. Греков считает, что и «Анастас и, Ждьберн могли действовать единовременно и даже сообща».[146]

Корсунь был взят. Владимир послал гонцов к «Василью и Константину, глаголя аще „Се град ваю славный взях, слышю же се, яко сестру имата девою, да еще ее не вдаста за мя, створю граду вашему, яко же и сему створих».[147]

Угроза была реальной. Увидеть под стенами Византии русское войско не входило в рагчеты императора. Пришлось выполнять условия договора с Владимиром, сумевшим мечом добиться восстановления своих попранных прав.

В Корсунь прибыла Анна. Отдав Корсунь Василию «за вено… царицы деля», Владимир с Анной, Анастасом и «попы Корсуньски», взяв мощи святых Климента и Фифа, церковные суда, иконы, «ида (идолы, — В. М.) медяны две ка-пищи, и 4 кони медяны», возвращается в Киев. Началось крещение Руси.

Вернемся к судьбам русского отряда, посланного Владимиром на помощь византийским императорам. Русские воины на службе у византийских императоров не были редким явлением. «Русин» на службе у императора знают договора Руси с Византией.

О первых русских воинах в Византии говорит Константин Багрянородный. Сведения о них собрал в своей замечательной работе «Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI–XII веков» В. Г. Васильевский.

Из сочинения Константина Багрянородного «De ceriinoniis aulae byzantinae» мы узнаем, что русский отряд в 700 человек принимал участие в морском походе на Крит в 902 г. и сражался с арабами, за что и получил 100 литров серебра.

Нам известно о других морских походах русских в составе византийского флота уже в более позднее время. Речь идет о походе в Италию, против лангобардов, в 936 г., при Романе Лакапине, в котором принимало участие 415 русских воинов; о походе на Крит в 949 г., когда в составе греческой флотилии было 9 русских судов с 629 воинами.[148]

В это время 7 русских судов находились в Диррахиуме и Далмации, а остальные в Калабрии и Испании. В поход на Крит отправилось 9 русских кораблей и две галеры с пленными, вооруженными и принимавшими участие в боях. Интересно отметить, что русские воины, принимавшие участие в морских походах византийских императоров, получали более высокое жалованье, чем их иноплеменные товарищи, также служившие наемниками у «ромеев».[149]

Это свидетельствует о том, что русских мореходов Византия высоко ценила. В 961 г. Роман II просит у Ольги помощи для организации похода на Крит. Эта помощь была оказана, и снова русские воины в составе византийского войска, организованные в особый отряд, предпринимают морской поход на далекий Крит. Как мы уже видели, летом 988 г. шеститысячный отряд русских воинов, посланный на помощь императором Владимиром, находился уже в Византии и сражался против мятежников.

Остановимся на его действиях в границах Византийской империи и за ее пределами.

Михаил Пселл, продолжающий хронику Льва Диакона, сообщает о том, как к Василию II «незадолго перед тем… пришел от Тавроскифов значительный военный отряд». Кедрин рассказывает о том, как император, действуя против мятежного Варды Фоки у Хризополя (Скутари), «приготовил ночью корабли и посадил на них Русь, так как кстати он призвал к себе из них союзную силу и сделал зятем князя их Владимира по своей сестре Анне; переправившись с ними, он неожиданно нападает на врагов и легко захватывает их в свои руки». А Зонара, повествуя о разгроме войск Варды Фоки под Хризополем, добавляет: «Когда Дельфина расположился лагерем против Хризополя, император напал на них с. русским народом, потому что он, устроив родственный союз с князем их Владимиром через сестру свою Анну, получил оттуда вспомогательный военный отряд».[150]

Первая крупная битва с мятежными войсками Варды Фоки была выиграна только благодаря помощи русского отряда, посланного в Византию Владимиром.

Мы можем вслед за В. Г. Васильевским проследить дальнейший путь этого отряда, очевидно, непрерывно пополняемого, вследствие убыли, новыми русскими воинами. Шеститысячный отряд русских воинов стал как бы частью византийского войска. Людской состав его менялся, одни умирали, другие погибали в бою. Откуда черпались новые воины, мы не знаем, но можем предположить, что они приходили из Руси, вербуемые там греками, причем в их рядах были и русские-славяне и скандинавские наемники, жившие на Руси и служившие русским князьям, т. е. и те, которые с изначала именовались в Византии варягами, а именно русские, и норманские искатели славы и добычи, также именовавшиеся в Византии варягами, вроде знаменитого, овеянного дымкой легенды, воспетого в сагах Гаральда Гардрада, зятя Ярослава Мудрого. Но эта варяжская, скандинавская струя появится лишь позднее, в первой четверти и в 30-х гг. XI в. Воины русского отряда со своими типичными для них боевыми топорами — секирами (недаром их часто называют «секироносными варварами») и мечами, копьями и щитами выступали в роли дворцовой стражи императора, его телохранителей. Мы видим их в 999 г. в городе Химсе, в северной Сирии, сжигающими собор Святого Константина, в 1000 г. в Таронском округе (между Диарбекиром и Эрзерумом) в составе византийского войска. И сообщающий об их встречах с грузинами Асохик (Степанос Таронский) говорит, что «народа Рузов» «было 6000 человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил царь Василий у царя Рузов в то время, когда он выдал сестру замуж за последнего. В эго же самое время Рузы уверовали в Христа». «Западными воинами» называет этот русский отряд и продолжатель Асохика Аритакес Ластивертский, говорящий о схватке русских с грузинами в 1000 г., не о войне, а именно схватке, о драке воинов двух союзных войск, русских и грузин.