Р. Лафферти - Сборник рассказов

• Название: Сборник рассказов
• Автор: Р. Лафферти
• Жанр: Научная Фантастика

«Неописуемое» творчество Лафферти не поддается рациональному анализу. Но с тем, что без этого автора современная фантастика заметно поблекла бы, сегодня согласны все. Рассказы Лафферти только маскируются под "простые и легкочитаемые истории" — в них всегда полно вторых планов и скрытых смыслов. В причудливой вселенной Лафферти все не так, как в нашем мире. Потому что Лафферти — фантазер в душе, а не холодный ремесленник, пишущий фантастику. А еще он — заразительный юморист, хотя и не сказать, что светлый и легкий. И изощренный мифотворец. И глубокий, не без религиозной истовости, философ. И отличный стилист и рассказчик. (Вл. Гаков)

Сборник Р.А.Лафферти включает в себя все переведенные на русский язык рассказы.

---

Чарльз Арчер выслушал скотовода Карла Бигхарта:

— Скажи, юноша, сколько голов крупного рогатого скота войдет в автомобиль? Или даже в то, что они называют грузовиком или фургоном? А теперь скажи, сколько войдет в вагон для перевозки скота, который можно прицепить к любому составу на любой междугородней линии? Междугородка станет для нас, скотоводов, спасением. По правилам мы не можем гнать скот даже 20 миль до железной дороги; но маленькие междугородки протянутся вглубь территории, проходя вдоль каждой второй или третьей линии сечения. Скажу тебе еще одну вещь, мальчик: у автомобиля нет будущего. Мы не можем позволить себе такой путь развития! Рассмотрим человека верхом на лошади, — а я провел верхом на лошади большую часть жизни. Ну, в целом это хороший человек, но он меняется, как только взбирается на лошадь. Любой наездник становится высокомерным, каким бы вежливым он не был на земле. Знаю это по себе и другим. В свое время человек на лошади был нужен, однако, я уверен, это время заканчивается. От человека верхом на лошади всегда исходила повышенная опасность. Но человек на машине, поверь мне, юноша, в тысячу раз опаснее. Милейший в быту человек напускает на себя невероятное высокомерие, стоит только ему сесть за руль автомобиля, и это высокомерие станет еще больше, если позволить разрабатывать машины более мощные и более изощренные. Уверяю тебя, распространение автомобиля породит в человеке абсолютный эгоизм. Породит насилие в масштабах, невиданных прежде. Обозначит конец семьи, какой мы ее знаем, — три или четыре поколения, живущие в одном доме. Разрушит добрососедские отношения и само чувство единой нации. Разрастутся громадные язвы городов, фальшивое изобилие пригородов, произойдет разрушение сельской местности и вредная концентрация специализированного сельского хозяйства и производства. Это породит отрыв человека от своих корней и безнравственность. Сделает каждого деспотом. Я уверен, частный автомобиль будет выдавлен из жизни. Должен быть! Это нравственная проблема, а мы нравственная нация; мы предпримем высоконравственные действия против него. А без автомобиля резина не имеет никаких перспектив. Делай ставку на акции междугородки, юноша.

Молодой Чарльз Арчер выслушал нефтепромышленника Нолана Кушмана:

— Не стану тебе врать, парнишка, я люблю автомобиль, моторизованную карету. У меня их три, изготовлены на заказ. Когда я за рулем, я император. Черт, я император в любом случае! Летом я приобрел замок, в котором жили императоры. Я перевез его, камень за камнем, на свою родину в Оусэйдж. Теперь, что касается автомобиля, я вижу, как его следует усовершенствовать. Сначала улучшить дороги, сделав более ровными с покрытием из щебня или бетона, а потом — машины, сделав более низкими и более быстрыми. Мы бы так их и усовершенствовали, будь мы какой-нибудь другой расой, не людьми. Это логичное развитие, но я надеюсь, что этого не случится. Это привело бы к широкому распространению автомобиля, а человечеству нельзя доверять такую мощь. Кроме того, мне нравятся большие машины, и я абсолютно не желаю, чтобы их было очень много. Владеть ими нужно позволить только людям чрезвычайно богатым и способным. Что случится, если даже рабочим разрешить пользоваться машинами? Это будет катастрофа, мир превратится в ад, если они попадут в руки обычных людей и все станут такими же высокомерными, как я! Нет, автомобиль никогда не станет ни чем иным, кроме как предметом гордости богачей. Каучук останется ограниченным придатком к этому особому изделию. Инвестируй в свою междугородку. Это наше будущее, в противном случае грядущее меня страшит.

Молодой Чарльз Арчер понял, что мир стоит у развилки. От того, какое направление будет выбрано, зависит судьба страны, мира и человечества. Он глубоко задумался. Потом принял решение, пошел и вложил все деньги в то, что выбрал.

— Я взвесил оба варианта и сделал выбор, — закончил рассказ старик Чарльз Арчер. — Я вложил все, что у меня было, — 35 тысяч долларов, солидная сумма для того времени. Результат вы знаете.

— Я часть этого результата, прадедушка, — заметила Энджел Арчер. — Если бы ты вложил деньги иначе, то изменил бы свое финансовое положение, женился бы иначе, и я бы была другой или вообще не родилась. Мне нравится, какая я есть. Мне нравится все в моей жизни.

Трое решили прокатиться ранним субботним утром: старый Чарльз Арчер, его правнучка Энджел и ее жених Питер Брэйди. Они ехали через квази-город, богатую сельскую местность. Ветка, по которой они следовали, не была основной, но даже она открывала красоты (частично естественные, частично придуманные), волнующие и одновременно умиротворяющие.

Вода, постоянно рядом с железнодорожным полотном, вот в чем секрет! Пруды с карпами — один за другим. Станции разведения рыбы. Танцующие по камням ручьи, которые в менее просвещенную эпоху могли бы быть не более чем сточной канавой или чередой болот полосы отчуждения. Мелкие и быстрые ручьи, в которых мальчишки ловили крупную форель.

Вокруг густой кустарник: сумах, гамамелис, лавровый сассафрас — благовонные деревья, которыми они могли почти быть. И сами огромные деревья: пекан, гикори и черный орех, — высокие колонны на заднике сцены; а между ними деревья поменьше: ивы, тополя, платаны. Якорцы, осока и тростник торчали из самой воды, а высокая суданская трава и бородач покрывали берега. И всю дорогу — клевер и запах влажного донника.

— Мое решение было ошибочным, — добавил старый Чарльз Арчер, в то время как мимо проплывал благоустроенный ландшафт. — Сегодня видно, насколько нелепым оказался мой выбор, но я был молод. По прошествии двух лет компания, в акции которой я вложился, обанкротилась, и я потерял все. Так я избежал раннего и легкого богатства, зато приобрел ироническое хобби: я отслеживал курс акций компании, в которую побоялся вкладывать деньги. Акции, которые я мог купить на свои 35 тысяч, сегодня принесли бы мне 9 миллионов долларов.

— Ах, не стоит говорить о грустных вещах в такой прекрасный день, — запротестовала Энджел.

— Они слышали еще одного этой ночью, — сообщил Питер Брэйди. — Они слышали его несколько раз в течение недели, но пока не поймали.

— Я всегда хотела, чтобы их не убивали после поимки, — вздохнула Энджел. — Мне кажется, это не совсем правильно.

Девочка-пастушка собирала в кучу белых галдящих гусей, пожирающих сорняки на полях зеленого лука. Цветущая листовая капуста полыхала зелено-пурпурным, а стебли окры торчали, целясь в небо. Коровы джерсейской породы паслись по обочинам железнодорожного полотна, покрытого узорчатым пластиком, по рисунку почти не отличимым от травы.

Облака желтой пыли в воздухе. Пчелы! Порода с отсутствующим жалом. Но самой пыли не было. Никакой пыли больше вообще!

— Отыскать бы и ликвидировать тех, кто клепает драндулеты, — сказал старик Чарльз Арчер. — Блокировать яд в самом источнике.

— Их слишком много, и денег замешано много, — отозвался Питер Брэйди. — Да, мы убиваем их. Одного нашли и убили в четверг. И уничтожили три почти готовых драндулета. Но у нас не получается ликвидировать их всех. Такое впечатление, будто они лезут из земли, как змеи.

— Я хочу, чтобы их не убивали, — повторила Энджел.

Ярко раскрашенные фляги с молоком стояли на погрузочной платформе молочного депо. Куры громко протестовали в девятиэтажных клетках, в которых ожидали отправки, но им никогда не приходилось ждать долго. Здесь — десятки тысяч яиц в рефрижераторном отделении; там — выводок поросят или розовых бычков.

Саженцы томата были подвязаны к шестам двухметровой высоты. Кукуруза стояла еще не выпустив кисточки. Они миновали огуречные лозы и лозы с дыньками канталуп, потом сине-зеленые холмы с рядами картофеля. Ах, виноградники на тесных акрах, поля люцерны, живые изгороди из оранжевой маклюры и боярышника. Ботва моркови ткала живое зеленое кружево. Скот пасся на полях, засеянных кашкой и земляным орехом. Мужчины косили сено.

— Я слышу его! — внезапно произнес Питер Брэйди.

— Навряд ли. Сейчас же день. Даже не думай об этом, — возразила Энджел.

В прудах возле пути и в прудах возле ферм утки искали корм, сунув головы под воду. Дубы подпирали небо в придорожных парках. Овцы жевали сено в кормушке, которая возвышалась над их головами; они казались маленькими белыми островками на ее фоне. На небольших стендах были выставлены местное вино, шоколадное пиво и сидр на продажу наряду с известняковыми скульптурами и раскрашенной резьбой по дереву. Козлята на погрузочной платформе скакали по небольшим почтовым металлическим ящикам, а козы лизали пласт аспидного сланца в поисках дополнительных минералов.

Субботние путешественники миновали придорожный ресторан, в котором столики стояли прямо под листвой деревьев и под навесом небольшой скалы. Метровой высоты водопад плескал водой в центре заведения, двухметровой длины мост, сложенный из сланцевого камня, вел на кухню. Их взгляды метались по никогда не надоедающим видам богатого и такого разнообразного квази-города. Виды железнодорожного полотна, проплывающие мимо хозяйства, участки земли, отведенные под ягоды! По сезонам: ирга, черника, голубика, дикая малина, бузина, клюква, красная малина, девять сортов ежевики, ежемалина, малижевика, клубника, крыжовник.