Владимир Константинов - Страх

• Название: Страх
• Автор: Владимир Константинов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01340-3

Правоохранительные органы крупного сибирского города расследуют убийство преступного авторитета по кличке Бублик. А прокурор Калюжный тем временем разбирается с жалобой вдовы инженера Устинова. Женщина утверждает, что ее муж не стал жертвой несчастного случая, как считает следствие, а был убит. Вскоре выясняется интересная деталь: и к Бублику и к Устинову попали видеокассеты с компроматом на олигархов Сосновского и Лебедева.

---

— Будет у меня там, впереди, что или нет, покажет время, глубокомысленно изрек Петров. — А вот вам, Дмитрий Константинович, я гарантирую неприятности в самое ближайшее время. Уж не обессудьте.

— Спасибо за заботу, Валерий Маркович! А то я уже, грешным делом, стал беспокоиться — будут у меня неприятности или нет? Они придают остроту жизни, оправдывают смысл земного существования.

— Да вы философ! — усмехнулся Петров.

— Будешь тут с такими вот, — проворчал я.

— Успокойтесь. Все у вас будет, и острота, и смысл.

— Спасибо, Валерий Маркович! Я вам это век на забуду… А где это мы торчим?

— В смысле, находимся?

— Ну да. В смысле, торчим?

— В аэропорту Волгограда.

И тут я допустил непростительную, на мой взгляд, ошибку, о которой потом очень сожалел. Ведь этим ребятам не скажешь, что я такой умный и до всего сам додумался, они все равно этому не поверят, а будут упорно, не щадя сил и времени, добиваться — кто меня информировал, где на каком уровне у них произошла утечка. Все это будет потом. А сейчас я сказал буквально следующее:

— Что же мы мотаемся по стране, как бедные родственники? Неужели ваш богатенький шеф не смог выписать отдельный самолет?

— Это вы о ком, Дмитрий Константинович? — отчего-то шепотом спросил Петров и даже закосил, как Тушканчик.

— Ишь, о ком? Об олигархе вашем?

— Не понимаю, — пожал он плечами. — Вас кто-то явно неверно информировал (Ну, а я о чем говорил?!) и вы принимаете нас за кого-то другого. Ни о каком олигархе мы не имеем ни малейшего понятия. — Глаза у него сделались жутко нехорошими.

«Ё-маё! Ну не придурок ли! — сказал я себе. — Мало ему того, что есть. Обязательно нужны новые осложнения. Правильно говорят, — если человек идиот, то это надолго. Определенно».

И так я себя занеуважал после этого, что даже говорить расхотелось.

— Не берите в голову, Валерий Маркович, это я пошутил, — врубил заднюю скорость, но понял, что слшком поздно — наезд на неприятности мне был обеспечен и где-то по большому счету даже гарантирован. Понял это и слуга того господина олигарха, который самый большой сукин сын. А каков поп, таков и приход. Сочувственно рассмеялся, развел этак ручками и с удовольствием, обсасывая каждую буковку, будто сладкую конфетку монпасье, проговорил:

— Ваша беда, Дмитрий Константинович, в том, что вы и так слишком много знаете, а хотите знать ещё больше. Нехорошо это, нескромно.

Возможно оттого, что я сам только-что здорово лопухнулся, или потому, что этот самопровозглашенный офицер ФСБ стал учить меня правилам хорошего тона, а может быть здесь сыграли роль многие причины и обстоятельства последнего времени, но только я совершенно потерял всякий контроль над собой.

— Фу ты, ну ты ножки гнуты! — саркастически рассмеялся я. — И в кого ты такой умный, скромный ты наш?! От твоей скромности у меня до сих пор башка раскалывается. У тебя какое-то болезненное восприятие действительности. Уж не параноик ли ты, Валера. Тогда тебе лечиться надо. И чем скорее, тем лучше. Болезнь ни в коем случае нельзя затягивать. И не надо меня учить скромности, дядя! Я и сам могу этому научить любого. Ничего, ещё не вечер, лелею надежду, что мне предоставиться возможность доказать — кто есть кто, кто герой, а кто так себе, дерьмо собачье, не более того.

Кажется, я наговорил на большущие неприятности в скором будущем. И вот что характерно, чем я больше зверел и негодовал, тем больше улучшалось настроение у господина Петрова. Его породистое лицо вновь было лучезарным и безмятежным. Он понял, что крутой сибирский уокер, вовсе не крутой, если из-за ерунды ведет себя как какая-нибудь нервная институтка.

— Фу, как грубо! — сказал он с сожалением. — Я, Дмитрий Константинович, был о вас лучшего мнения.

— Я тоже, — хмуро пробурчал я.

— Что — тоже? — не понял Петров.

— Я тоже был о себе лучшего мнения.

— Оригинально! — рассмеялся Петров.

Но тут, слава Богу, объявили рейс на Москву и свой позор я переживал в одиночку.

В Москве у трапа самолета нас поджидал почетный эскорт из двух черных «Волг». Я, дуралей, ещё подумал: «Совсем мафия обнаглела! Никого не боиться». В одну «Волгу» сел я с молчунами, в другую — Петров. Там ещё кто-то сидел, но из-за тонированных стекол я рассмотреть не смог.

И мы поехали. И… приехали! Вопрос на засыпку: куда бы вы думали? Ни за что не догадаетесь. На Лубянку!

Ни фига, блин, заявочки, да?! Мамочка родная, роди меня обратно. Это что же получается? У них все схвачено, за все заплачено! Так что ли? Что это все значит? А значит это, что мы уже давно, даже не по уши, а по самую маковку сидим в дерьме и выбраться из него без посторонней помощи у нас нет никакой возможности. И если прежде героически борясь с мафией, как говорится, не щадя живота своего, я всегда ощущал за спиной мощь родного государства. То с кем я буду, извините-подвиньтесь, бороться сейчас? С самим государством? А не слишком ли хил я здоровьем для такой борьбы? И тут я понял до какой степени неправ. Мы с парнями во главе с нашим замечательным шефом и генералом от прокуратуры Ивановым боремся не с государством, а за государство, власть в котором временно захватили разного рода дешевки, купленные на корню сосновскими, лебедевыми и прочими олигархами, разбогатевшими на тотальном и совершенно бессовестном ограблении народа. Но так не может долго продолжаться. Иначе… Иначе, туши фонари, будет полный мрак. Неужели мы окончательно профукали страну? Жуть! А ещё кричали: «Эра милосердия! Эра милосердия!» Крикуны! Пачкуны! Бумагомаратели гребанные! С кем говорить о милоседии? С сосновскими и лебедевыми? Они с удовольствием это послушают. Они любят слушать о милосердии там, о гуманности, человеколюбии, сердечности и прочем, держа фигу в кармане. Нет, не до милосердия и гуманизма сейчас. Как говорится, — не до жиру, быть бы живы. Этих гаденышей надо бить без всякой пощады и сожаления, бить, чтобы другим не повадно было, бить до тех пор, пока не сдохнут. И вот тогда… Тогда мы и поговорим об этом… Как его? Ну, только-что я его называл, красивое такое слово?… О милосердии, вот. А я брошу ругаться и буду говорить исключительно красивые и исключительно литературные слова. Честно.

А потом мы поднялись на шестой этаж и протопали по длинному коридору до двери с номером 67. Других обозначений на ней не было. Петров открыл дверь ключем. Кабинет от коридора отделял небольшой тамбур и две двери.

«Моих криков не будет слышно», — отметил я про себя как бы между прочим.

Петров окинул кабинет взглядом, будто хотел убедиться, все ли на месте и, проговорив:

— Ну, вы тут потолкуйте, — вышел.

И только тут я по настоящему рассмотрел молчунов-мастодонтов и мне стало совсем скучно. Нет. это не люди, это биологические машины, специально изготовленные для членовредительства. Определенно.

И вот один из них, тот, кого Петров называл Сашей, стал говорить:

— Ну что, артист, будем признаваться или как?

— Вы, ребята, сначала скажите, в чем я должен признаться? Я со своей стороны обещаю рассмотреть ваше предложение и подумать.

— Ты, Саша, разве не видишь, что он над нами издевается, — заговорил и второй мастодонт.

И я понял, что никакого допроса, на который я надеялся, не будет. Он программой этих ребят не предусмотрен. Их задача была проста, даже тривиальна — избить меня до полусмерти. Зачем и почему? — они не задумывались. Значит так надо. Начальство знает. «Жираф большой, ему видней». Вот именно.

И они не спеша, основательно принялись за дело. Это был не допрос, а сплошной мордобой. Сначала один держал меня за плечи, не давая упасть, а второй отрабатывал на мне удары, как на боксерской груше. Затем они менялись местами. Были и перерывы. Они садили меня в кресло и Саша спрашивал:

— Ну что, артист, будем признаваться или как?

— Ребята, — жалобно шлепал я разбитыми губами, пытаясь достучаться до их каменных сердец, — как вам не стыдно?! Вы же присягу принимали. А кому служите? Я ведь такой же оперативник, как и вы. За что же вы меня?

— Саша. ты же видишь, что он над нами издевается, — говорил второй. В процессе нашего плотного контакта я выяснил, что его зовут Игорем.

И мое избиение продолжалось. Били они профессионально и равнодушно, будто выполняли пусть не любимую, но необходимую работу. И я на них по большому счету даже не сердился. Им дан приказ. Они его выполняют. Только и всего.

А потом я потерял сознание.

Глава девятая: Следствие 1.

Утром Олег Дмитриевич предложил съездить за Ириной и привезти её на дачу. Калюжный согласился и пошел звонить жене, чтобы предупредить. Но телефон не отвечал.

«Странно, где же она может быть в семь часов утра?!» — с тревогой подумал он. Он подождал с полчаса и вновь позвонил — тот же результат. И Эдурад Васильевич понял, что с женой что-то произошло. Воображение рисовало самые страшные картины, так как он знал с кем имеет дело.