Сергей Челяев - Новый год плюс Бесконечность

• Название: Новый год плюс Бесконечность
• Автор: Сергей Челяев
• Издательство: Форум
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-8199-0241-6

Главный герой по дороге на рождественскую вечеринку знакомится с девушкой, которой объясняется в любви. Они договариваются встретиться в Новый Год, и Вадим дает Анне опрометчивое обещание не замечать далее ни одной женщины.

Случайно найденный им магический предмет и необычное расположение родинок на руке в виде знака «бесконечность» исполняют обещание Вадима буквально: отныне каждый из шести дней до встречи с Анной ему придется провести в новых обстоятельствах, фактически — в иных мирах. Но только в случае, если герой сумеет устоять против любви встреченной им в этом мире женщины, он переходит в день следующий. При этом молодой человек остается в неведении, кто он на самом деле, и вспоминает себя всякий раз лишь за шаг до следующего испытания.

---

Тем временем, глядя на приготовления старухи Беаты, каждый из дознавателей думал о разном.

Арунас — о том, как бы не упустить ни одного движения ведьмы на случай, если та вдруг встанет на дыбы и начнет всех полосовать внезапно выросшими когтями.

Вадим — о странных словах ведьмы насчет оборотня, крови и любви. Он никогда прежде не видел оборотней, частенько встречался с кровью, но почему-то страшился теперь именно того, с какой интонацией сказала старуха о любви. И как она посмотрела в этот миг на него, Вадима. Точно знала о нем нечто, самому дознавателю неизвестное, тайное, скрытое ото всех, кроме опытного ведьминого глаза.

Пятрас же думал о трех тихих словах, что шепнула старуха Беата, проходя мимо него в глубь часовни. Их не сумел бы расслышать никто из защитников девушки, потому что адресованы они были почему-то только и исключительно дознавателю Пятрасу Цвилинге. И о них стоило очень серьезно подумать, об этих трех словах, потому что они были таковы:

Никого не выпускай отсюда!

И теперь дознавателю казалось, что ведьма ни с того ни с сего вдруг решила доверить ему, Пятрасу, какую-то свою сокровенную тайну. И тем самым сделала его сообщником, помощником или, может, напротив — спасителем всех, от которого зависела и ее собственная, ведьмина, жизнь.

Ведьма тем временем положила на ладонь два черных тусклых уголька из тряпицы и сосредоточила на них пристальный, по-змеиному немигающий взгляд. Некоторое время ничего не происходило, но потом зола вокруг угольков тихо зашевелилась. Вадим подобрался и во все глаза смотрел на колдовство Беаты. А когда зола принялась вращаться вокруг угольев, все быстрее и быстрее, он даже подался вперед, совсем забыв об осторожности и завороженно следя за движением мягкой серой пыли. Затем пошел дым, и зола стала понемногу истаивать. Угольки же начали постепенно раскаляться, точно их раздувал невидимый ветерок старинной деревенской магии. Так продолжалось, покуда зола не истаяла окончательно. Угольки же приобрели темно-багровый оттенок и задышали ночными тенями, точно лежали не в тряпице на старухиной руке, а на дне затухающего осеннего костра.

Беата прошептала что-то, поводя глазами, точно собираясь сдвинуть угольки взглядом. Потом вынула из головного платка булавку и бесстрастно уколола собственный палец. На нем не сразу, как-то неохотно выступили рубиновые капельки крови. Обмакнув в них острие, Беата несколько раз коснулась булавкой багровых угольков. Те немедленно зашипели, а потом стремительно начали белеть и как будто очищаться. Старуха недовольно пробурчала что-то, а затем быстро прижала уколотый палец к уголькам. Вадим непроизвольно вскрикнул, точно обжег собственную руку.

Беата укоризненно глянула на дознавателя, но в ту же минуту зрачки ее расширились и стали расти. Ведьма медленно отняла руку, и все увидели на тряпице, между прочим, совершенно не пострадавшей от угольного жара, два белеющих кусочка кости. Вадим вздрогнул: перед ним лежали человеческие зубы.

— Этого еще не хватало! — прошептала старуха.

Она легонько ощерилась, как раздраженная кошка, и принялась судорожно шарить в заплечном мешке. Ладонь Беаты, на которой лежала черная тряпица, задрожала, и ведьма едва не уронила наземь свои колдовские причиндалы. Дознаватели зашевелились, забеспокоились, не понимая толком, что происходит. А Пятрас неприметно обернулся, чтобы проверить, закрыты ли двери часовни.

Наконец старуха с глубоким вздохом удовлетворения нащупала в котомке нужную ей вещь. Вадим, словно очнувшись от сна, ухватился за рукоять пистоля, слишком прочно и надежно заткнутого за пояс. Арунас подался назад, прячась за выступом стены. В его руках мерно покачивался тяжелый самострел. Можно было не сомневаться, что острые стрелки этого оружия были вырезаны из еще сырой осины — в таких случаях Арунас свято чтил старинные обычаи, особенно коли дело касалось и его собственной жизни.

— Отойди! — выкрикнула старуха, и Вадим не сразу понял, что короткое слово ведьмы было обращено к нему. Ничего ровным счетом не понимая, он вскинул пистоль на уровень глаз и стал выцеливать ведьмину голову, норовя поймать самую середину лба, скрытого платком.

— Прочь! — взвизгнула Беата, отшвырнула в сторону тряпицу с зубами, резко потянулась и неожиданно ударила пана старшего дознавателя длинными скрюченными пальцами прямо в лицо.

— Ведьма! — ахнул Вадим и еле успел отшатнуться. В полумраке часовни пальцы старухи показались ему неестественно длинными, точно на них в одно мгновение выросли…

— В сторону, хозяин! — закричал Арунас, направляя заледеневший в его руках самострел прямо в сердце колдуньи. Как на грех, Вадим оказался на одной линии с ведьмой и своим помощником, так что любая осечка самострела могла оказаться для него гибельной. — В сторону! Вот я ее сейчас!

Что собирался сделать сейчас Арунас, Вадим так и не дослушал, потому что старуха с ужасающей быстротой взметнула вверх другую руку с зажатым в ней плоским и овальным предметом.

За ее спиной тихо и потрясенно выругался Пятрас. Вжавшись в двери и подпирая их спиной, он медленно сползал вниз, прямо в лужицу подтаявшего снега у порога часовни. Вадим ошеломленно воззрился на странный предмет, что старуха крепко сжимала в руке, точно защищаясь им от всех в этой часовне. На мгновение Вадиму показалось, что он увидел в этом предмете… самого себя!

Это было двустороннее зеркало.

Возымело ли действие колдовство, или просто все были ошеломлены, но дознаватели на миг застыли в причудливых позах. Каждый устремил изумленный или яростный взор на ведьмино стекло. Оно покачивалось в сухонькой руке Беаты, губы которой, плотно сомкнутые, побелели от напряжения. Лицо же старухи превратилось в серую маску скорби, точно вырубленную в ночной полутьме. Фонарь и все свечи, сколько их было, разом вспыхнули и тут же почти погасли, продолжая лишь тлеть бледным сумеречным светом.

— Смотри же, варк! — вдруг раздался под низкими сводами часовни громовой старухин голос. Хотя Вадим готов был на чем угодно поклясться, что Беата не разомкнула губ ни на мгновение! И тут старший дознаватель Секунда увидел в зеркале чужие глаза. Они горели яростным красным огнем, и даже само стекло, дрожавшее в руке Беаты, точно раскалилось в мгновение ока. Это были глаза того, кто стоял у Вадима за спиной! А потом над ним взметнулись громадные, загнутые и сверкающие даже в полутьме звериные когти.

Глава 17 Когти любви

— Пан начальник! — в страхе завопил Арунас и вдруг направил самострел прямо на Вадима. Тот замер, шестым чувством ощутив стальной блеск и нездешний холод когтей.

Чумазая девчонка, кокетливая замухрышка Марыся нависала над его плечами, в одночасье став и выше ростом, и шире. Она медленно, словно бы неуверенно улыбнулась, и от этой улыбки у дознавателей мороз пошел по коже. Улыбка раздвинула губы ее большого птичьего рта, и по бокам, там, где еще утром и днем зияли пустые черные дыры, тускло обозначились длинные острые клыки. Марыся сильно сморщила нос и стала удивительным образом схожа с собакой или волком, собравшимся чихнуть. Но из ее губ вырвалось только низкое сипенье, точно гнилой воздух нехотя вышел из прорванных старых мехов. Вадим вздрогнул, и его передернуло: дознаватель почувствовал возле самого лица запах того, что человек, единожды познав, уже никогда и ни с чем не спутает. Это было горячее и смрадное, животное дыхания зверя.

Оборотень тут же опустил тяжелые лапы ему на плечи, глубоко вдавив когти в плотно выделанную овчину полушубка.

— Не шевелись! — предостерегающе крикнула Беата. — Не двигайся, служивый, и останешься цел…

Она подняла взор, и теперь Вадиму стало уже по-настоящему страшно: судя по направлению взгляда старой колдуньи, Марыся, стоявшая за его спиной, стала еще выше! И впрямь: оборотень сейчас возвышался над ним на добрых три головы, а старший дознаватель был ростом куда выше среднего.

Глаза Беаты и Марыси были устремлены друг на друга. Чем-то они были удивительно схожи: то же ледяное спокойствие зрачков, те же насупленные брови, та же цепкость и осторожность во взоре. Только старые глаза были усталыми, брови над ними — не столь густы и точно выбелены морозом. И старые глаза Беаты держали в поле зрения еще и двух других дознавателей, чтобы они ненароком не сотворили по глупости какой беды. Так продолжалось, наверное, с минуту, но она показалась Вадиму тягуче-бесконечной, как вязкий ночной кошмар, из которого нет спасения, покуда сам не проснешься.

Наконец ведьма заговорила.

— Если ты отпустишь служивого, я постараюсь тебе помочь. Ты знаешь, за тем я и пришла.

Оборотень чуть сузил зрачки, и без того узкие, так что они казались черными черточками в красных углях. И медленно покачал огромной, теперь уже совершенно лысой башкой.